Критика одной из позиций этимологии.

Прекрасный лингвист Ю. Откупщиков написал популярную книжку для интересующихся этимологией. Прочитать любопытствующим на эту тему настоятельно рекомендую.

Но есть одно, по крайней мере, место, с которым я не согласен:
Достаточно открыть любой этимологический словарь русского языка, чтобы убедиться в том, как много индоевропейских соответствий приводится обычно при объяснении происхождения русских слов. Очень часто эти соответствия позволяют установить правильную этимологию интересующих нас слов. Взять хотя бы слово бобр, имевшее в древнерусском языке форму бебръ. Это слово хорошо известно во всех славянских языках; встречается оно также в литовском языке — bebras [бябрас], в древневерхненемецком — bibar [бúбар], в латинском — fiber [фúбер] и в других индоевропейских языках. Всюду это слово означает ‘бобр’; приведённые соответствия оказываются абсолютно бесспорными, но этимология слова от этого нисколько не проясняется.

Такого рода соответствия сами по себе ещё не могут дать исчерпывающего ответа на вопрос о происхождении слова. Наличие сравнительно большого количества соответствий (то есть трёх-четырёх надёжных примеров) в родственных языках может служить лишь доказательством значительной древности данного слова, которое возникло, по-видимому, ещё в индоевропейскую эпоху. Но для решения вопроса о том, какое древнейшее значение было у данного слова в момент его возникновения, нужно, чтобы это слово этимологизировалось достаточно надёжным образом хотя бы в одном из родственных языков.

В случае со словом бобр таким языком, дающим ключ к решению этимологической задачи, является древнеиндийский язык, в котором слово babhrus [бабхрýс] означает ‘коричневый, бурый’. В близком родстве с этим словом находится литовское beras [бé:рас] ‘коричневый, гнедой’ и немецкое braun [брáун] ‘коричневый, бурый’. Следовательно, своё название бобр получил по цвету шерсти и первоначальным значением этого слова было ‘бурый, коричневый’.

Но здесь может возникнуть вполне естественный вопрос: не было ли соотношение между значениями ‘бобр’ и ‘коричневый’ прямо противоположным? Не явилось ли значение ‘коричневый’ — вторичным, развившимся из значения ‘цвета бобра’ (как вороной — ‘цвета ворона’, голубой— ‘цвета голубя’ и т. п.)? На этот вопрос следует ответить отрицательно. И вот почему.

Древнеиндийское слово babhrus имеет не только значение ‘коричневый, бурый’, но также и ‘вид крупного ихневмона’ (животное, лишь весьма отдалённо напоминающее бобра). Кроме того, в древнеиндийском языке имеется слово babhru [бабхру] ‘красно-бурая корова’ (сравните по значению: русск. бурёнка), литовское bėris [бé:рие] значит ‘лошадь гнедой (коричневой) масти’, а немецкое Вär [бер] — ‘медведь’ (буквально: ‘бурый, коричневый’). Таким образом, самые различные — непохожие друг на друга — животные (бобр, лошадь, корова, медведь) получили своё названия по бурому или коричневому цвету шерсти. Некоторые из этих названий относятся лишь к животным определённой масти (лошадь, корова), другие — вообще ко всем видам животных (бобр, медведь), ибо в последнем случае бурая окраска шерсти является наиболее распространённой или даже единственно возможной.

Дело в том, что слово "бурый" далеко выходит за рамки коричневого. В польском - это "серый", а в ряде языков слова с родственным корнем означают "волк", например, "бордз" в чеченском (это не единственный "бурый волк"). А кроме этого есть "буря" и родственные ей слова, которые с цветом вовсе не связаны. Кстати, и в санскрите "буря" родственна медведю "бхр". Ну а когда речь идёт о цвете в русском языке, то "бурый" - это цвет медведя, называть которого было табу.