Тинни чуднАя, и когда мы встретились - она играла с желудями.
Уж не знаю, почему именно про это рассказываю, но играла, да.
Есть у нее специальный домик, в нем-то она их и прячет, и вот однажды вечером (уже когда мы встретились), она и сказала: можно я поиграю с желудями?
Так и началось.
Так я узнал, почему растут грибы, мосты и зачем плавать, и как встречаются и зачем расстаются, как надо смотреть на облака (вот так, сказала Тинни, прижала рукой шляпку и улыбнулась потолку, и желудь сделал то же, и улыбался тоже, и кроме пляшущих от свечи теней потолком побежали_поплыли неясные всякие фигурки, и так здорово схватывать их, угадывать,..ну да) - многое узнал я ("о жизни" - важно говорила Тинни), и вот однажды она сказала: а хочешь, покажу поезд?
Времени-то много уже прошло. Много, сколько-то целых дней и ночей. И уже осень совсем, а если учесть, что Тинни призналась, что родилась летом, то совсем уже взрослая, считай.
(А надо сказать, была она чудо как хороша, тогда еще, вчера, носила черные волосы, аккуратно стриженные до ключиц, и любила ими взмахивать, когда глядит - прямо в глаза.. А уж как глядит!! - это и сказке не стерпеть никакой, и потом как-нибудь расскажу.) Раскраснелась вся, шляпку отложила - ну как такой отказать?
(и резиночку с волос - то снимет, то наденет. Вот и тогда - обернула вкруг ручки-запястья - ну откуда ж берутся такие? Ладно))

Обрадовалась: поиграем, а потом, говорит, сказку тебе расскажу. Отчего ж не послушать сказку.
Поезд (откуда она слово такое знает?) был длинным, зеленым желудем. Вывела она его из домика, пахнуло маслом (ага, розы молчаливо кивнули, кто бы сомневался). Голова его была вытянута вперед , гладкая, хищная, и я немного испугался за Тинни. Она же оглаживала его морду, шептала, прятала губы за правой его щекой. В желуде-поезде было проделано много-много глаз - и спереди, и по бокам, и даже сзади, "где тамбур", объяснила. Я подглядывал ночью, как долго возилась она, прорезывая их (хотела, видно, сюрприз сделать) иголками.
Иголки у Тинни - предмет гордости (впрочем, я и не знаю, чем не гордится она) - они все разные, непохожие, длинные и короткие, блестящие или тусклые - всякие. У каждой было имя, я их не знал (Тинни разговаривала с ними тихо, когда играла. Или когда рисовала на единственной нашей стене прозрачный пейзаж. Сейчас там было почти темно, чья-то ветка , переминаясь длинными пальцами, говорила с нашими цветами, и бежали тени облаков, Тинни же научила меня, как на них глядеть - вот и бежали).
Итак, я не знал имен почти никаких, а это плохо, говорила Тинни. Потому что никого не зная по имени - как же ты сможешь его оживить? Вот и молчун потому - и волосы мне ворошит, и колышутся тени от свечки, и недопитый чай ее зеленой каемкой внутри чашки шатает, и пальцы Тинни родной шепчут что-то, сказки, и хоть бы что-то могло устоять, чтоб зацепиться глазами, а не обмирать, не валиться внутрь!!
Ну да, поезд.
Глаза светились его и поблескивали матово. Тинни сказала, что это крылышки стрекоз. Подобрала. "когда я гуляла под деревом."
"а ты не знал, что стрекозы, повзрослев, сбрасывают легкие, слюдяные свои? - (странно, был такой Икар - вот он знал. Но о нем потом) прежде, чем превратиться в птиц, или в самолеты, или вернуться обратно в листву - не видел будто, как листья трепещут?.."
Как я мог видеть? ну как? (И так-то переживаю, что ниток для Тинни не купить: денег нет у нас совсем. А ей что: "зачем они нам", безмятежно - вон ночью сколько денежек, только выгляни! - ага! - и смеялась, радость. Всегда что-то прядет/плетет. То паутинку, то траву какую распустит, то листья кругом обметывает и кругом их на полу укладывает, собирает - в платье.. А мне - мне мечтать про хоть что-нибудь крепкое, не воздушное: клубки бы какие-нибудь, шпульки, катушки.. Про то, что не умеет упорхнуть..)
Ладно, сейчас доскажу, хотя как-то настроение съехало моё..
Пойдем, говорит, внутрь, прокатимся. Привык уже, не удивляюсь. Пригнулись, вошли за руку. Там, в поезде, конечно, темно, но это ведь Тинни, она светится. Люди поездные обрадовались, конечно, а вы далеко едете, мы только до следующей станции, а может, вы с нами побудете дольше, нет, нам надо будет уходить..

Потом мы ехали в поезде, и всякие взаправду бывшие волшебства бы рассказать.., если смогу - потом.
Главное - разговор наш. Тинни сказала, что ей этих людей немножко жаль. Почему? Потому что они здесь всегда, едут - едут, и никогда не умереть. Почему? Потому что они только на всех глядят вслед, провожают глазами, и не успевают привязаться, и уезжают ото всех. А когда привыкнешь терять, и не успевать жалеть - то и умирать отучишься.
Тут она заплакала, теперь уже знаю почему, а я больше не хочу рассказывать пока.
Ложись, спи.