Я скучаю, Ману. Иногда мне кажется, что прошла целая вечность порознь, и подаренный тобой медведь уже ссохся на антресолях в аквариуме, и аквариум тоже давно пуст. Потому что без тебя нет смысла, ни в чем нет, зачем рыбки, зачем движения и плавность, зачем тепло под боком, когда тебя нет. Я не боюсь одиночества, у меня действительно куча дел, и людей, и приевшаяся жизнь, приевшаяся, как застрявшие остатки жизни, а и все равно. У меня много дел, и работа, и обязанности, колесо, белка, всё одно, и надо успевать, чушь какая, я кому-то нужна, не ясно зачем, для этих механистических фрикций? будто я белка?, и болит сильно голова, Ману, а еще внизу живота очень. Слишком давно.
Ты где-то сидишь сейчас в парусиновых брюках и читаешь книжку, иногда не смотришь на страницу, а куда-то вдаль, и улыбаешься, сочиняя стихи, всё может быть, и член твой надежно упрятан внутри, он упакован, а у меня болит голова. Ты уехал, уехал, ты взял себе девочку Мару, ты взял ее в темноте, обманом заманил в койку, твое выражение - в койку, ты завалил ее, и взял, обманул рассказом про поезда, а у девочки закружилась голова, и ты - ап! - и внутри уже, и девочка на поезде, и он летит и немного страшно, потому что он раскачивается, и виден только машинист, водитель, а ей-то - ап! - и не выпрыгнуть, потому что скорость. Не знаю, откуда я знаю, может, она рассказала мне, как раз когда заболел живот.
Если бы всё изменить, и не знали бы прежде друг друга, и ты учился бы в другом городе, и я - совсем в другом, и влюблялись в других, и жили, и семьи потом у обоих, и дети, а у тебя милоидная жена,а у меня муж с инфарктом, а думала бы, что дорог он, потому что люди тем и дороги, что мы им даем, и выросли, женщина Тина, мужчина Ману, и вдруг турпутевка, и гостиница, а там ты - в командировке, и встреча в ресторане, и полыхание. И напиться вдрызг, и болтать до полночи, а потом, покачиваясь, в номер, и темной-темной ночью вдруг.
То есть дверь и не скрипнет, а не спала, например, потому что внутри, в животе, всё будто залито горением, и тепло и тянет, и светится там, как фосфор, как набитая фосфором головка каминной спички, вот-вот - и пламя.. - а тут скользнет дверь и впустит мальчика Ману, ерошить волосы и ухнуть вниз, вместе, навсегда. А ты, а руки твои вдруг твердые, неожиданно и крепко, и всё от тебя - сомнет и войдет. Чтобы падать, упасть.
Только жужжание свечек, только лизать потолки.
Но ничего этого нет, а голова не проходит, и я не отправлю тебе письмо, его нет, тебя нет, Ману.

Твоя Тина.