Затянувшийся конфликт с мальчиком с 3-го этажа завершился моей абсолютной победой.

А начиналось все так:

Когда мы еще жили не в этой, а в соседней квартире, то есть, прямо над квартирой мальчика (а мальчиком я его не перестану считать и при наличии возрастных изменений), то был он еще юн, модно прикинут и хорош собой, чего уж там. Даже нравился немного. Копна курчавых темных волос, большие карие глаза из-под шляпы, аля солист "Ума Турман". Тогда он не здоровался с нами. Да для меня это никаким признаком или маркером никогда и не было. Не надо, значит, человеку это, не вопрос и не проблема.

Я только однажды первая заговорила с ним, поздоровавшись. У нас возникли проблемы с квартиросъемщиками, нужно было искать новое жилье, но уезжать из этого дома абсолютно не хотелось. Я спросила, не знает ли мальчик, сдают в нашем доме квартиры или нет. Мальчик чуть высокомерно отвечал тогда, что не знает. И все. Какое-то время мы жили в неустраивающей нас квартире, в неподходящем районе, а потом чудесным образом поселились абсолютно случаной комбинацией обстоятельств не просто в этом дома, а в соседней с предыдущей снимаемой в нем же, на той же площадке.

Но с тех пор кое-что изменилось в мальчике с 3-го этажа. Сразу заметила не я, а наша мегаобщительная и все про всех знающая хозяйка Людмила. Говорит, а разве не заметно, что он наркоман? Не выражая, при этом, резко негативного отношения. Я подумала, что наркоманами часто называют курильщиков травы, например. Не видя разницы между ними и внутривенно-тяжело-зависимыми ширяльщиками. Ну, думаю, пофигу, лишь бы не трогал никого.

Он был каким-то лидером своей тусовки. Там, как говорили, иногда проходили свои квартирники даже, но на момент, когда мы уже обосновались в доме надолго, уже не было. Мальчики с квартирами в центре, всегда были любимцами своих тусовок. И я отлично это помню!:-)

Но мальчик стал таким дружелюбным и общительным и каким-то еще, что, похоже, утратил чувство границ личности. Он как бы чуть заискивающе, как мне казалось, здоровался. Так иногда тыкаются носом бродячие, но не утратившие няшность детства еще щенки.

Постепенно стало напрягать как он здоровается. Появилось в этом что-то формально театральное, юродивое что-то. От случая к случаю. А со временем даже стало слышаться как унизительно нудное с растяшиванием слова. "Зрасссттиии!".

На тот момент мальчик уже внешне начал портиться. Не стареть пока, а, скорее, паршиветь. И ненавидимый мной тип прически "замусоленная тряпка" и прочие признаки упадка и запущенности. Я подумала, что пора кончать с этим заунывным "здрасти!", утомительным, похоже, для обоих, ритуалом. Я перестала ему что-либо говорить. Здороваться перестала.

Однако, это оказалась не та реакция, которая была нужна мальчику с 3-го этажа. Он, несмотря на мое молчание, продолжал здороваться. Сначала нагло юродствуя как раньше. Потом неуверенно и даже печально. Потом, видя что мне это не приятно, подчеркнуто вежливо, принимая подчеркнуто няшный вид, насколько это может быть у, мягко говоря, не очень опрятного человека. Чувствовал ли он себя современным хиппи и бунтарем при этом, бросал ли вызов лично мне или окружающему его обществу? Главным для меня было одно. Этот сраный поц не хочет уважать мое личное простраство, а так же право отказываться от любых форм социальных контактов. Пусть даже таких незначительных как "здасти!".

Мне было даже не так важно хочу ли я его убить при этом. Я понимала, что мудачек унижает очевидней всего себя. Хотя пытатеся на меня перекидывать роль униженного раз за разом. В общем, это мудацкое представление, с какой стороны, не глянь, продолжалось год. Но однажды я сказала: "А не заебало ли тебя навязываться? Может тебя сразу на хуй посылать?". Мальчик побледнел лицом и я его не видела недели 3 после этого.

Встретила со спутанными еще больше волосами и совсем поганым цветом лица. Как-будто он лежал в чулане все 3 недели и, при этом, не двигался. Он подождал пока я поднимусь на один пролет и тихо сказал "здрасти". Я ему тихо ответила "пошел на хуй". Сама не веря в то, что я это все-таки сделала. Я просто почувствала почти физически. Да, это был таки мой удар. Левый хук снизу. Хотя с осдаком внутри для меня. Последующие разы были точно такими же, но уже более уверенными с окончательными ощущениями мой правоты.

Потом он решил показать, что ему то тоже пофиг. Он начал со слов "Вы можете, конечно, послать меня на хуй, но зрасти". С новыми силами, с театральным задором. Но был следующий ход таки мой. "Від'їбіться, будь ласка!", кажу українською. И вот тогда наступил перелом этой гадко-тянущейся мелодрамной трагедии. Мальчик заткнулся. Была попытка демонстративно открывать дверь подъезда и ждать пока подойду, потом он молча разворачивался и начинал подниматься наверх. Но мне было уже легко на душе. Вытворяй что хочешь, йобаный гад, но ты сделал уже как хочу я. Ты элементарно начал уважать мое право не общаться с тобой, несмотря на то, что ты думаешь, что весь мир тебе что-то должен. Здесь мне опять уже стало доставаться столько воздуха, сколько мне нужно! Я победила твою гордыню своим не ангельским даже, солдатским смирением. Потому, что я солдат своей свободы и чувства достоинства. И никакой пидарас не будет меня заставлять делать то, что я не хочу.

Пыщка, конечно же, был в курсе, этой истории. И, поскольку он относился к мальчику скорее с симпатией, то пытался его защищать. Ведь он не такой как все, это же лучше чем мужик с дрелью и так далее. Один аргумент в защиту мальчика был ключевой фразой всей истории: "Ведь он же на Раскольникова похож", сказал Дэнушка, хорошо зная как я люблю Достоевского и "Преступление и наказание", в частности. Но вот беда, я люблю "П и Н" на 85%. Окончание этого романа меня убило, сбило с толку и стало препоной для написания мной поста о самом романе. От объемного и амбивалентного образа негодяя осталось только плоское пятнышко двухмерного добра.

"Какой же это Раскольников, это же тварь дрожащая!". На том и порешили. А новых частных домов для аренды "нашего уровня" в нашем районе теперь хрен сыщешь. Из-за беженцев с востока.

Когда, у моей наглухо-застегнуто ватной и единственной оставшейся в живых, бабашки не получалось мной манипулировать в моем детстве, она говорила: "Ты страшный человек!". Ну да, конечно, чего уж там.