22:44 22-07-2017 16-27 апреля 1917
16 апреля
Николай
"Отличный весенний день. В 11 час. пошёл с Татьяной и Анастасией к обедне. После завтрака вышел с ними и Алексеем в парк и всё время ломал лёд у нашей летней пристани; толпа зевак опять стояла у решётки и от начала до конца упорно наблюдала за нами. Солнце хорошо согревало. После чая разбирал массу полученных прежде открыток. Наверху поиграл с Аликс в «мельницу»."
Бунин
"Присутствовал на банкете в честь финнов. И, Бог мой, до чего ладно и многозначительно связалось все то, что я видел тогда в Петербурге, с тем гомерическим безобразием, в которое вылился банкет! Собрались на него все те же, весь «цвет русской интеллигенции», то есть знаменитые художники, артисты, писатели, общественные деятели, министры, депутаты и один высокий иностранный представитель, именно, посол Франции. Но надо всеми возобладал Маяковский. Я сидел за ужином с Горьким и финским художником Галленом. И начал Маяковский с того, что вдруг подошел к нам, вдвинул стул между нами и стал есть с наших тарелок и пить из наших бокалов; Галлен глядел на него во все глаза — так, как глядел бы он, вероятно, на лошадь, если бы ее, например, ввели в эту банкетную залу. Горький хохотал. Я отодвинулся.
— Вы меня очень ненавидите? — весело спросил меня Маяковский.
Я ответил, что нет: «Слишком много чести было бы вам!» Он раскрыл свой корытообразный рот, чтобы сказать что-то еще, но тут поднялся для официального тоста Милюков, наш тогдашний министр иностранных дел, и Маяковский кинулся к нему, к середине стола. А там вскочил на стул и так похабно заорал что-то, что Милюков опешил. Через секунду, оправившись, он снова провозгласил: «Господа!», но Маяковский заорал пуще прежнего. И Милюков развел руками и сел. Но тут поднялся французскiй посол. Очевидно, он был вполне уверен, что уж перед ним-то русский хулиган спасует. Как бы не так! Маяковский мгновенно заглушил его еще более зычным ревом. Но мало того, тотчас началось дикое и бессмысленное неистовство и в зале: сподвижники Маяковскаго тоже заорали и стали бить сапогами в пол, кулаками по столу, стали хохотать, выть, визжать, хрюкать. И вдруг все покрыл истинно трагический вопль какого-то финского художника, похожего на бритого моржа. Уже хмельной и смертельно бледный, он, очевидно, потрясенный до глубины души этим излишеством свинства, стал что есть силы и буквально со слезами кричать одно из русских слов, ему известных:
— Много! Многоо! Многоо!"
Зиновьев
"Все мы были твердо уверены, что по приезде в Петроград мы будем арестованы Милюковым и Львовым. Больше всех в этом уверен был Владимир Ильич. И к этому он готовил всю группу товарищей, следовавших за ним… Перрон Финляндского вокзала в Петрограде. Уже ночь. Только теперь мы поняли загадочные улыбки друзей. Владимира Ильича ждет не арест, а триумф. Вокзал и прилегающая площадь залиты огнями прожекторов. На перроне длинная цепь почетного караула всех родов оружия. Вокзал, площадь и прилегающие улицы запружены десятками тысяч рабочих, восторженно встречающих своего вождя. Гремит «Интернационал». Десятки тысяч рабочих и солдат горят энтузиазмом.
В течение нескольких секунд Владимир Ильич «перестраивает ряды». В так называемой императорской комнате Владимира Ильича ждет «сам» Чхеидзе во главе целой делегации от Совета. От имени «революционной демократии» лиса Чхеидзе приветствует Владимира Ильича, «выражает надежду» и т. д. Не моргнув бровью Владимир Ильич отвечает коротенькой речью, которая от первого до последнего слова хлещет как бичом по лицу почтенной «революционной демократии». Речь кончается возгласом: «Да здравствует социалистическая революция!»."
Чхеидзе
"Товарищ Ленин, от имени Петербургского Совета и всей революции мы приветствуем вас в России… Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств, как изнутри, так и извне… Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели."
Ленин
"Дорогие товарищи солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую революцию, приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии. Грабительская империалистическая война есть начало войны гражданской во всей Европе. Недалек тот час, когда по призыву нашего товарища Карла Либкнехта народы обратят оружие против своих эксплуататоров-капиталистов. Заря всемирной революции уже занялась. В Германии всё кипит. Не нынче — завтра, каждый день может разразиться крах высшего европейского империализма. Русская революция, совершенная вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!"
Ответный удар Пуришкевича со стороны Временного Правительства:
"Я обвиняю Вас, прежде всего, в том, что Вы в своих выгодах и целях запугиваете русский народ и русскую демократию возможностью возвращения старого режима и торжества реакционной низвергнутой власти.
Вы знаете, что это ложь, но Вам нужна смута, волнение, беспорядок, под именем коего Вы понимаете свободу, обращаемую Вами в анархию. Вы знаете, что старая власть не может воскреснуть, ибо весь старый строй русской государственной жизни, прогнивший сверху донизу, был картонным домиком, упавшим от легкого дуновения волны свежих, здоровых национальных чувств народных.
Вы знаете, что защитников старого режима нет и быть их уже не может в России, ибо это было бы предательством против России, изменою родине в тяжелые, переживаемые нами дни военной брани, и тем не менее, зная все это, Вы продолжаете деморализовать народные массы, действуя на психику толпы и на ее инстинкты. В этом мое первое к Вам обвинение.
Я обвиняю Вас в том, что Вы дерзаете подрывать престиж власти Временного правительства в глазах народа. Что Вы, учредив какой-то сыск и установив какой-то контроль из членов своей среды, никем не признанных и от всего народа полномочий не получивших, создаете анархию в Россия, порождая мысль в непосвященной толпе, что отечеством нашим распоряжаются две власти, из коих одна должна находиться под подозрением в чистоте своих помыслов и в искренности своих намерений, и эта власть — Временное Правительство; а другая, бескорыстно служа народу, приведет его к молочным берегам и кисельным рекам.
И эта власть вы.
Я обвиняю вас в том, что в революции вы видите не средство, а самодовлеющую цель."
Слабенький ударчик. Ниочём, прямо скажем.
Деникин
"В первых числах апреля среди офицеров Ставки возникла мысль об организации Союза офицеров армии и флота. Инициаторы союза исходили из того взгляда, что необходимо «едино мыслить, чтобы одинаково понимать происходящие события. Чтобы работать в одном направлении», ибо до настоящего времени «голоса офицеров — всех офицеров, никто не слышал. Мы еще ничего не сказали по поводу переживаемых великих событий. За нас говорит всякий, кто хочет и что хочет. За нас решает военные вопросы и даже вопросы нашего быта и внутреннего уклада всякий, кто желает и как желает»."
Бьюкенен
"Вчера я посетил князя Львова, которого застал в весьма оптимистическом настроении. Когда я серьезно обратил его внимание на состояние армии, он спросил меня о причинах моего пессимизма. Я сказал ему, что, тогда как министры постоянно уверяют меня, что армия теперь будет оказывать нам гораздо большие услуги, чем это было при империи, наши военные атташе, посетившие петроградские полки и говорившие с офицерами, возвратившимися с фронта, держатся противоположного взгляда.
На основании того, что они мне говорят, я опасаюсь, что если только не будут немедленно приняты меры к недопущению социалистических агитаторов на фронт, то армия никогда не будет в состоянии принимать действительное участие в войне. Меня также очень озабочивает то обстоятельство, что правительство, по-видимому, не в состоянии избавиться от контроля Совета рабочих и солдатских депутатов. Львов успокаивал меня, указывая, что единственными двумя слабыми пунктами на фронте являются Двинск и Рига. Армия в общем здорова, и попытки агитаторов разрушить ее дисциплину будут безуспешны. Правительство может рассчитывать на поддержку армии, и даже Петроградский гарнизон, подобно войскам на фронте, предлагал разогнать Совет рабочих депутатов. Однако, прибавил он, этим предложением правительство не могло воспользоваться, не подвергаясь обвинению в том, что оно замышляет контрреволюцию."
Временное правительство собирается вернуть столице прежнее имя — Санкт-Петербург.
17 апреля
Ленину зачитывает свои знаменитые "Апрельские тезисы". Основные, ну, тезисы:
1) Конец войне. Отдать всё чужое, забрать всё своё, никаких аннексий и контрибуций.
2) Никакого парламента, никакого сотрудничества с Временным правительством. Только советы рабочих и крестьян.
3) Срочная чистка рядов партии.
4) Срочное требование созвать Учредительное Собрание (фактически - Думу), которое уже определит куда двигаться стране.
Его яростно критикуют, в том числе и большевики. До Ленина партии пытались найти компромисс. Он же первый требует бескомпромиссной войны за власть. Фактически, он хочет начала гражданской войны прямо во время первой мировой.
Альфред Нокс
"Объемы производства на заводах упали в основном из-за того, что рабочие арестовали или изгнали инженеров, а сами большую часть рабочего времени проводили на митингах.
Сам Керенский рассказывал мне, как в первые дни революции на Петроградской патронной фабрике появился человек в форме капитана артиллерии, который произнес страстную речь социалиста. Его сразу же избрали директором фабрики, и с тех пор он целую неделю присутствовал на технических совещаниях в управлении артиллерии, пока его помощник не опознал в этом человеке беглого преступника, тремя годами ранее убившего офицера!"
18 апреля
Палеолог
"Милюков говорит мне сегодня утром с сияющий видом:
— Ленин вчера совершенно провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать и уйти освистанным… Уже он теперь не оправится.
Я ему отвечаю на русский манер:
— Дай бог!
Но я боюсь, что Милюков лишний раз окажется жертвой своего оптимизма. В самом деле приезд Ленина представляется мне самым опасным испытанием, какому может подвергнуться русская Революция."
Ленин
"Нам надо сбросить старое белье, название социал-демократов, и вместо прогнившей социал-демократии создать новую социалистическую организацию коммунистов… Одно из двух — или буржуазия, или советы — тип государства, который выдвинут революцией, или реформистская демократия при капиталистическом министерстве, или захват власти целиком, на который наша партия готова… Наша программа? — Опубликуйте прибыли господ капиталистов, арестуйте пятьдесят или сто крупнейших миллионеров."
Гольденберг
"Ленин ныне выставил свою кандидатуру на один трон в Европе, пустующий вот уже 30 лет: это трон Бакунина! В новых словах Ленина слышится старина: в них слышатся истины изжитого примитивного анархизма."
Чхеидзе
"Ленин хорошо усвоил выражение Гегеля: тем хуже для фактов! Он прозевал сущую малость — льва русской революции. Вне революции останется один Ленин, а мы пойдём своим путём."
19 апреля
Императрицу переправляют в Крым.
Брусилов
"Солдаты, офицеры, генералы и чиновники Юго-Западной армии, собравшись, постановили довести до сведения Временного правительства свое глубокое убеждение, что местом созыва Учредительного собрания должна быть, по всей справедливости, первая столица русской земли. Москва освящена в народном сознании важнейшими актами нашей национальной истории; Москва исконно русская, и бесконечно дорога русскому сердцу.
Созвать Учредительное собрание в Петрограде, в этом городе, который по своему чиновничьему и международному характеру всегда был чужд русской жизни, было бы жестом нелогичным и неестественным, противным всем стремлениям русского народа. Я от всей души присоединяюсь к этой резолюции и заявляю в качестве русского гражданина, что считаю конченным петербургский период русской истории."
Богословский
"В газетах — вести об украинском съезде в Киеве, на котором раздаются горячие голоса за отделение Украйны и за провозглашение конгресса Украинским учредительным собранием, которое «октроирует» автономию Украйны. О Русская земля, собранная столькими трудами великорусского племени! Неужели ты начинаешь расползаться по своим еще не окончательно изгладившимся швам! Неужели нам быть опять Московским государством XVI в.!"
20 апреля
Палеолог
"Французские социалистические депутаты несколько охладевают к русской революции с тех пор, как наблюдают ее вблизи. Пренебрежительный прием, встреченный ими со стороны Совета, несколько охладил их восхищение. Они сохраняют, однако, огромную дозу иллюзий: они еще верят в возможность гальванизировать русский народ «смелой демократической политикой, ориентированной на интернационализм».
Я попытаюсь доказать им их заблуждение.
Русская Революция по существу анархична и разрушительна. Предоставленная самой себе, она может привести лишь к ужасной демагогии черни и солдатчины, в разрыву всех национальных связей, к полному развалу России. При необузданности, свойственной русскому характеру, она скоро дойдет до крайности: она неизбежно погибнет среди опустошения и варварства, ужаса и хаоса. Вы не подозреваете огромности сил, которые теперь разнузданы… Можно ли еще предотвратить катастрофу такими средствами, как созыв Учредительного собрания или военный переворот? Я сомневаюсь в этом. А между тем, движение еще только начинается. Итак, можно более или менее овладеть им, задержать, маневрировать, выиграть время. Передышка в несколько месяцев имела бы капитальную важность для исхода войны… Поддержка, которую вы оказываете крайним элементам, ускорит окончательную катастрофу."
Бьюкенен
"Среди вновь прибывших анархистов, на которых я обращал внимание в приведенном письме, был Ленин, приехавший в запломбированном вагоне через Германию. Он появился публично в первый раз на собрании социал-демократической партии и был плохо принят. Он поселился без разрешения, но и без какой бы то ни было помехи со стороны правительства во дворце известной балерины Кшесинской, и когда мы ездили по вечерам на острова, то иногда видели его или одного из его последователей, произносящих речь с балкона перед толпой."
Набоков
"Керенский сказал, что он хочет побывать у Ленина и побеседовать с ним, и в ответ на недоуменные вопросы, пояснил, что «ведь он живет в совершенно изолированной атмосфере, он ничего не знает, видит все чрез очки своего фанатизма, около него нет никого, кто бы хоть сколько-нибудь помог ему ориентироваться в том, что происходит». Визит, сколько мне известно, не состоялся. Не знаю, отклонил ли его Ленин или Керенский сам отказался от своего намерения."
Шкловский
"Малый Совет солдатской секции, борясь своей весьма благонравной газетой с приехавшим Лениным, поместил в ней свою резолюцию, что он считает ленинскую пропаганду столь же вредной, как всякую контрреволюционную пропаганду. Ленин приехал объясняться в Совет. Это был день смятения. Зал заполнился комитетчиками. Председательствовал вольноопределяющийся Завадье. Ленин говорил речь с элементарной стремительностью, катя свою мысль, как громадный булыжник; когда он говорил о том, как просто устроить социальную революцию, он сминал перед собою сомнения, точно кабан тростник.
Зал во время его напора был согласен с ним, и в нем водворилось что-то похожее на отчаяние. Помню бородатого солдата, кричавшего по адресу малого Совета — «буржуйчики», «маменькины сынки» и требующего «Чхеидзу председателем, Чхеидзу!». Представляю себе, какой заворот мозгов был в голове у этого солдата. Ленину возражал Либер. Говорил прекрасно и одушевленно. Но слова его летели, как отруби, а не падали, как семена."
21 апреля
Палеолог
"Когда Милюков недавно уверял меня, что Ленин безнадежно дискредитировал себя перед Советом своим необузданным пораженчеством, он лишний раз был жертвой оптимистических иллюзий. Авторитет Ленина, кажется, наоборот, очень вырос в последнее время. Что не подлежит сомнению, так это то, что он собрал вокруг себя и под своим начальством всех сумасбродов революции; он уже теперь оказывается опасным вождем.
Родившийся 23 апреля 1870 г. в Симбирске, на Волге, Владимир Ильич Ульянов, называемый Лениным, чистокровный русак. Его отец, мелкий провинциальный дворянин, занимал место по учебному ведомству. В 1887 году его старший брат, замешанный в дело о покушении на Александра III, был присужден к смертной казни и повешен. Эта драма дала направление всей жизни молодого Владимира Ильича, который в это время кончал курс в Казанском университете: он отдался душой и телом революционному движению. Низвержение царизма сделалось с этих пор его навязчивой идеей, а евангелие Карла Маркса — его молитвенником.
В январе 1897 года присматривавшая за ним полиция сослала его на три года в Минусинск, на Верхнем Енисее, у монгольской границы. По истечении срока ссылки ему разрешено было выехать из России, и он поселился в Швейцарии, откуда он часто приезжал в Париж. Неутомимо деятельный, он скоро нашел пламенных последователей, которых он увлек культом интернационального марксизма. Во время бурных волнений 1905 года он в известный момент думал, что настал его час, и тайно прибыл в Россию. Но кризис круто оборвался; то была лишь прелюдия, первое пробуждение народных страстей. Он снова вернулся в изгнание.
Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и жалости, жестокий и коварный, безумно гордый, Ленин отдает на службу своим мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику, необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать. Судя по тому, что мне сообщают из его первых речей, он требует революционной диктатуры рабочих и крестьянских масс; он проповедует, что у пролетариата нет отечества, и от всей души желает поражения русской армии. Когда его химерам противопоставляют какое-нибудь возражение, взятое из действительности, у него на это есть великолепный ответ: «Тем хуже для действительности».
В нем есть, каким я его себе представляю, черты Саванароллы, Марата, Бланки и Бакунина."
Каменев
"Во вчерашнем № «Правды» тов. Ленин опубликовал свои «тезисы». Они представляют личное мнение тов. Ленина, и их опубликованием тов. Ленин исполнил долг всякого ответственного общественного деятеля: представить на обсуждение революционной демократии в России свое понимание происходящих событий. Тов. Ленин, хотя и сделал это в очень сжатой форме, но сделал это до конца: начав с характеристики мировой войны, он сделал вывод о необходимости создания новой, коммунистической партии.
Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую. Тактика, вытекающая из подобной оценки, глубоко расходится с той тактикой, которую защищали представители «Правды» на Всероссийском съезде, как против официальных вождей Совета, так и против тащивших Совет направо меньшевиков.
В широкой дискуссии мы надеемся отстоять свою точку зрения как единственно возможную для революционной социал-демократии, поскольку она хочет и должна до конца остаться партией революционных масс пролетариата, а не превратиться в группу пропагандистов-коммунистов."
София Буксгевден
"Как-то раз великая княжна Татьяна и я наблюдали из окна за одним из охранников, который нес службу прямо перед дворцом. Явно удрученный несправедливостью стоять на своем посту, он притащил из какой-то дворцовой комнаты позолоченное кресло и удобно расположился в нем, откинувшись на спинку и наслаждаясь видом окрестностей. Винтовка при этом лежала у него на коленях.
Я заметила, что для полноты картины не хватает только диванных подушек. Видимо, мои мысли телепатически передались часовому, потому что, когда мы вновь выглянули из окна, он действительно принес на свой пост несколько подушек и устроился с еще большим комфортом, положив ноги на скамеечку и просматривая газеты. Винтовка же была небрежно брошена на землю!"
Допрос Протопопова
Глобачев
"Несмотря на неоднократные наши требования о предъявлений каких-либо обвинений и о допросе, никаких по этому поводу распоряжений не было, и нужно было прийти к заключению, что нас держат просто в порядке революции и совершенно беззаконно, тем более что каждому из нас был предъявлен закон Временного правительства, гласящий, что арестованному в течение 24 часов должно быть предъявлено обвинение, иначе арестованный должен быть освобожден. Изредка присылали каких-то следователей, которые наскоро опрашивали по порядку всех, и политических, и уголовных, но эти опросы имели скорее характер анкеты."
22 апреля
Удальцова
"Вообще, тревожно. Пролетарии всех стран что-то не соединяются."
Великий князь Александр в Крыму
"Наше путешествие совершилось под конвоем матросов. По приезде в Ай-Тодор мы получили длинный список того, что мы не должны были делать, от некоего господина, носившего громкий титул «Особого комиссара Временного правительства». Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора десятинах между горами и берегом моря.
Комиссар являлся представителем Временного правительства, матросы же действовали по уполномочию местного Совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде. Матросы не доверяли комиссару, комиссар же с ужасом смотрел на ручные гранаты, заткнутые за пояс революционных матросов. Будучи членом Государственной думы и происходя из богатой семьи, комиссар Временного правительства надеялся, что революционная буря скоро уляжется, страна заживет вновь нормальной жизнью и власть останется в руках его единомышленников. Как все безответственные представители либеральных партий того времени, он попал, так сказать, между двух огней, и его крайняя неискренность не могла ввести циничных матросов в заблуждение. Они не скрывали своего презрения по отношению к нему, не слушались его приказаний и даже отказывались вставать при его появлении."
Николай Вреден
"Через шесть недель после революции курсанты получили вызовы, и занятия возобновились. Но здесь произошли большие перемены, и не самая малая из них состояла в предоставлении посторонним лицам трибуны в училище. Скандал произошел в тот вечер, когда Зиновьев, известный большевистский лидер, выступил перед собранием солдат и рабочих в зале училища. Билеты на вечер заранее не распространялись, но плату за вход в зал с посетителей брали, а на собранные таким способом средства предполагалось финансировать одну коммунистическую газету. На митинге присутствовало около тысячи посторонних людей и тысяча курсантов, допущенных на собрание бесплатно.
Зиновьев выступил с довольно бесстрастной речью в защиту немедленного мира и с призывом к пролетариям всех стран бороться с угнетателями в своих странах. Когда он закончил выступление, предложили резолюцию, осуждающую войну, союзников и Временное правительство.
— Товарищи! Кто за резолюцию, поднимите руки! — зычным голосом воскликнул председатель собрания.
Солдаты и рабочие высоко вытянули руки вверх.
— Кто против? — вяло спросил председатель.
Все курсанты подняли руки, и большая часть аудитории последовала их примеру. Зиновьев срочно посовещался с членами президиума, и председатель предложил проголосовать повторно. На этот раз курсанты присоединились к одобрявшим резолюцию, а затем «гости» училища присоединились к курсантам, голосующим против. Председатель решил спасти дело.
— Резолюция принята! — провозгласил он в обстановке всеобщего замешательства.
Его слова встретили свистом и возгласами:
— Ложь! Ложь! Требуем нового голосования! Что он о себе думает?! Гоните его отсюда!
Зиновьев решил помочь деморализованному председателю и, подняв обе руки, крикнул:
— Кого не устраивает резолюция, могут получить свои деньги обратно!
Курсанты, которые не платили за вход, немедленно выстроились в очередь перед столом сборщика денег и стали требовать их возвращения. После недолгого колебания пришедшие на собрание тоже решили забрать свои деньги, но к этому времени их уже разобрали курсанты, и сборщик объявил, что денег не осталось. Объяснение не удовлетворило аудиторию. Со всех сторон послышались возмущенные выкрики:
— Воры! Верните наши деньги! Не дайте им уйти! Держите Зиновьева! Держите их!
Устроители митинга пережили ряд неприятных минут, прежде чем им удалось добраться до боковой двери. Курсанты были в восторге от исхода мероприятия, и вечером весь экипаж вернулся в казармы в прекрасном настроении."
23 апреля
Керенский
"Тем временем ситуация в Лондоне изменилась. Британское правительство пересмотрело свое решение и отказалось оказать гостеприимство родственникам своего собственного королевского дома до тех пор, пока длится война. К сожалению, сэр Джордж Бьюкенен не сообщил об этом решении немедленно Временному правительству, и оно продолжало подготовку к отъезду Николая в Англию. Когда она была завершена, Терещенко попросил сэра Джорджа войти в контакт со своим правительством по вопросу о том, когда можно ожидать прибытия в Мурманск британского крейсера, который заберет на борт императорскую семью. И только в этот критический момент сэр Джордж с нескрываемой горечью сообщил, что прибытие императорской семьи в Англию не считается более желательным."
Англичанка гадит.
Врангель
"«Гуляли» столько, что от вида шествий и избитых плакатов начинало тошнить. И что ни день, то новое торжество. То с музыкой встречали товарищей-эмигрантов, то хоронили товарищей — жертв «борьбы роковой», то с войсками, стоящими шпалерами при знаменах, встречали «бабушку русской революции», то «дедушку русской смуты». Но все это было бы с полбеды, не будь товарищей экспроприаторов, которые якобы для патриотических обысков контрреволюционеров делали по ночам налеты. Пока что неприкосновенность жилищ, о которой столь много кричали враги прежнего правительства, при новом — еще менее обеспечена."
Кшесинская
"В назначенный для спектакля вечер я сидела одетая и загримированная в ожидании вестей из театра, куда вперед выехали мой поверенный Хессин, Владимиров и Павел Гончаров разузнать, какое настроение там царит и могу ли я приехать. Несмотря на заверения Рогова, что мне не угрожает никакая опасность, мои друзья хотели сперва лично в этом убедиться. Они смешались с солдатами и прислушивались к тому, что говорилось в их среде. Сперва они нашли довольно враждебное ко мне отношение со стороны солдат. Под этим впечатлением они дали мне знать, что ехать мне пока нельзя. Но когда они стали им говорить, что я замечательная артистка и что когда они меня увидят, то придут в восторг, настроение солдат постепенно изменилось.
Я была ни жива ни мертва и плохо соображала, что творится кругом. Многие артисты нашего балета приехали в театр и стояли за кулисами, и все очень волновались, как волновались и сами устроители вечера. Несмотря на грим, я была бледна как полотно, и понятно: я страшно тревожилась за свое выступление, и в особенности за Вову, которого оставила одного дома, не зная, что меня ожидает.
Не без колебания и страха стояла я за кулисами, пока наконец решилась выйти на сцену. Что тут произошло, трудно описать. Вся публика в зале встала со своих мест и приветствовала меня громом аплодисментов и такими овациями, что оркестр должен был прервать начатую музыку, так как все равно ничего не было слышно. Довольно долго все это продолжалось, Рогов говорит, что, по крайней мере, с четверть часа, пока я наконец могла исполнить свой номер. После того как я протанцевала свою «Русскую», овациям не было конца, и мне пришлось повторить ее еще раз и, если бы хватило сил, могла бы повторить и в третий раз, так меня приняли, но сил больше не было никаких. Солдаты бросали фуражки на сцену от восторга. За кулисами многие плакали, до того был резок переход от волнений и опасений к полному восторгу всей залы. Вернулась я домой усталой, но с облегченным сердцем, что я выполнила свое обещание и все обошлось благополучно, но чего это мне стоило, мало кто знал."
24 апреля
Ромен Роллан
"Новости из России: «либеральная» Англия запрещает печать русских социалистических журналов в России, проверяет русские паспорта в России, наложила лапу на часть севера России и арестовала революционера Троцкого на шведском судне."
Англичанка всё ещё гадит.
Ленин
"Признавая, что снабжение армии всем необходимым требует средств и не желая ни на час оставить своих братьев без хлеба, Совет рабочих и солдатских депутатов считает, что расходы на капиталистическую войну должны нести капиталисты, которые нажили и продолжают наживать на этой войне миллиарды рублей, и находит, что необходимые деньги должны быть взяты исключительно из карманов буржуазии и помещиков."
Статья об общении Совета с Временным Правительством
Гардемарин Николай Вреден
"Если революционные солдаты в потрепанных шинелях олицетворяли общий беспорядок, то курсанты, уходившие в увольнение, обращали особое внимание на безупречный вид своей формы. Следили за тем, чтобы на белоснежных лайковых перчатках не было ни единого пятнышка, чтобы медные пуговицы сверкали как можно ярче.
Неуважение к власти приняло всеобщий характер, всюду царила распущенность. В противовес этому курсанты соблюдали дисциплину, которая была строже, чем обычно, поскольку шла от внутреннего убеждения. Дух неподчинения черпает удовлетворение в пренебрежении уставом. Воспитанники старших курсов в этом смысле тиранили своих младших коллег, хотя в обычное время подобные случаи в училище были редкими. Зато когда мы встречали офицеров вне училища, то отдавали честь с преувеличенным старанием и лихостью."
25 апреля
Пьер Жильяр
"Отношение Керенского к Государю уже не то, что было вначале: он уже не принимает позы судьи. Я уверен, что он начинает понимать Государя и подпадает под его нравственное обаяние; это случается со всеми, кто к нему приближается.
Керенский просил газеты прекратить травлю, которую они ведут против Государя, и особенно против Государыни. Эти клеветы только подливают масло в огонь. У него есть чувство ответственности за заключенных. Однако ни слова о нашем отъезде за границу. Это показывает его бессилие."
Палеолог
"...главной темой которой был пересмотр «целей войны». Керенский энергично настаивал на необходимости приступить к такому пересмотру, согласно постановлению Совета; он полагает, что союзные правительства потеряют всякий кредит в глазах русской демократии, если они не откажутся открыто от своей программы аннексий и контрибуций."
Совет
"Исполнительная комиссия Совета солдатских депутатов в заседании своем от 25 апреля сего года вынесла следующую резолюцию: «Полицию и жандармов, без различия чинов, разжаловать в рядовые и распылить по пехотным частям действующей армии, а именно: чтобы их отправили отдельно и немедленно»."
Кравков
"Украинцы, а за ними, вероятно, и другие народности, уже требуют, чтобы у них было свое войско, кавказцы — свое, сибирцы — тоже и т. д. Да Боже ты мой, как бы Россия не обратилась в мелкие отдельные удельные княжества под громким титулом Федеративной Всероссийской Демократической Республики!"
26 апреля
Урусов
"В Кронштадте дело совсем не ладится — местная сволочь никого не признает, ни Временного правительства, ни Совет солдатских и рабочих депутатов. Посланная Керенским судебная над офицерами комиссия во главе с Переверзевым была арестована и едва унесла ноги — анархия там полная, решительных мер принять нельзя, потому что Кронштадт непосредственно угрожает Петрограду."
Брусилов
"Уверен, что в воен. время главнокомандующий и командующий на театре воен. действий должен пользоваться полным доверием пр-ва и народа и обладать полною властью."
Нокс
"На несколько минут зашел к Гучкову. Я заявил ему, что мне как поклоннику русской армии сложно сидеть сиднем в Петрограде. Он согласился со мной, однако заметил, что недостаток дисциплины более всего характерен для столицы. Но в этот момент его больше беспокоит падение производства на столичных предприятиях. В Петрограде объемы производства за месяц с 13 марта по 13 апреля снизились на одну или даже на две трети по сравнению с февральскими показателями.
На заводах в других городах дела обстояли получше, но это только потому, что революционная волна еще не успела туда докатиться. Он сознавал, что придет время, когда правительство будет вынуждено помериться силами с Советом, однако у него до сих пор не было достаточно сил, на которые оно могло бы опереться. Он попросил меня держать эти слова в секрете, так как в Совете располагали правительственными шифрами и контролировали работу всех радиостанций!"
27 апреля
Урусов об апрельском кризисе
"Нечто вроде министерского кризиса. Причина — определение целей войны. С одной стороны, Милюков и, насколько кажется, больной Гучков — сторонники приобретения Проливов. С другой — Керенский противник каких бы то ни было аннексий. Вчера вечером состоялся Совет министров, на котором, не придя ни к какому заключению, отношения между Милюковым и Керенским сильно обострились.
Вообще считают положение Милюкова сильно поколебленным и уже называют Плеханова его преемником."
Панина
"Невежество всегда подозрительно и хочет знать «где та правда, которую скрывают от народа»."
Юсупов
"Одним из наших постоянных гостей стал председатель Думы Родзянко. Однажды, завидев меня, Родзянко спросил с ходу: «Москва желает объявить тебя императором. Что скажешь?». Не впервые слышал я это. Вскоре адмирал КолчакКомандующий Черноморским флотом и великий князь Николай Михайлович пришли повторить: «Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. Пользуйся случаем. Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их». А ведь предложение это взялось из убийства. И тому, кто, убивая Распутина, пытался спасти монарха, предлагают самому захватить престол!"
Колчак
"Гучков был болен. Встретившись со мной, он обратился ко мне с вопросом, как у меня дела.
Я сказал, что меня чрезвычайно заботят то направление, тот путь, по которому пошел Черноморский Флот под влиянием измен, под влиянием пропаганды и появления неизвестных лиц, бороться с которыми я не могу, так как теперь под видом свободы слова эта агитация может проходить совершенно свободно, может говорить кто угодно и что угодно. Гучков на это ответил: «Я надеюсь, что вам удастся с этим справиться. У вас до сих пор все шло настолько хорошо, что правительство выражает твердую уверенность, что вам удастся справиться с этим направлением»."
Нокс
"В Риге солдаты из разных частей штурмом захватили пивную. Многие сильно напились, а некоторые даже утонули в пивных бочках. Разобраться с нарушителями порядка были направлены двое членов комитета 12-й армии, но, к сожалению, они и сами напились."
Революция на кавказе
Сталин
"Землю — крестьянам!
Политика выжидания и откладывания до Учредительного собрания, политика «временного» отказа от конфискации, рекомендуемая народниками, трудовиками и меньшевиками, политика лавирования между классами (как бы кого не обидеть!) и постыдного топтания на месте — не есть политика революционного пролетариата."
Каблуков
"«Сегодня у особняка балерины Кшесинской на Каменноостровском проспекте, где с приездом и поселением там Ленина идет агитация большевиков ленинского толка, собралась толпа до 5000 человек. Ленинцы говорили речи, призывали «экспроприировать банки, свергнуть Временное правительство» и т.п. Часть участников митинга резко протествовала. В результате между сторонниками и противниками Ленина произошло крупное побоище."
Степун
"...все они говорили на одном и том же специфически революционном жаргоне.
На этом жаргоне беспартийный интеллигент назывался «пленником буржуазии», буржуазный политик — «агентом капитала», не верующий в Маркса социалист — «мелкобуржуазным обывателем», крепкий крестьянин — «хозяйчиком», сильный, но правый человек — «бонапартенышем», прокурор святейшего Синода — «святейшим прокурором», левый бандитизм — «волеизъявлением трудовых масс», хозяйственная озабоченность крестьянства — «проявлением черносотенного хулиганства», развал России — «углублением революции»."
Аверченко
"Отведя в сторону зеленого господина, спросил его:
— Это вы кого же — меня назвали буржуем?
— Обязательно.
— За что?
— Крахмал.
Мы оба недоуменно поглядели друг на друга.
— Крахмал, вы говорите?
— Обязательно.
— Какой крахмал?
— Рубашка, тово. Крахмала, как говорится. Хи-хи.
— Только и всего?
— Очки тоже.
— Это пенсне. Да и что в нем дурного? Наоборот: без него я ничего не вижу и могу вам же наступить на ногу или толкнуть.
— Попробуй.
— Я говорю лишь предположительно.
Стоя друг против друга, мы погрузились в печальную задумчивость.
— Так буржуй я?
— Буржуй.
— Что же мне теперь делать?
Он был несколько озадачен.
— Что делать? Ничего. Довольно уже наделали. Довольно попили нашей крови!
Сколько я ни напрягал своей памяти, никак не мог вспомнить такого эпизода в своей жизни, чтобы пришлось утолить жажду кровью зеленого гражданина или кого другого в этом роде. В этом отношении я был невинен, как годовалое дитя.
Попытался робко оправдаться:
— Это не я. Я не пил вашей крови. Это кто-нибудь другой.
— Все вы хороши. Деньги есть?
— Есть. В банке. Двадцать тысяч.
— Надо отдать народу.
— У меня и квартира еще есть в четыре комнаты; мебель тоже; контракт на три года.
— Надо отдать трудящимся.
— А сам я где буду жить?
— Где?.. Гм. Ну квартиры не надо. Отдай только деньги.
— Позвольте! Это я сам заработал. Как же отдам все? С какой стати?
— Долой капитализм!
— Да позвольте, мой зелено-пиджачный друг! Велик ли мой капитал — двадцать тысяч! Да ведь теперь рабочий зарабатывает пятьсот-восемьсот рублей в месяц! Ведь он тоже капиталист!
Он критически усмехнулся.
— Скажете тоже! То какие-то восемьсот рублей, а то — двадцать тысяч. Насосались вы, я вижу, нашей кровушки.
— А, чтоб вас черт побрал! — вышел вдруг я из берегов. — Маковой росинки у меня вашей крови во рту не было!! Я писатель!! Слышали? Журналист! Поняли? Написал строчку — получил полтинник, написал две — получил рубль. Чью же я кровь сосал, тупая вы зеленая ящерица! Пятьсот строк в неделю, девять лет работы — экономия двадцать тысяч! Поняли вы это, зеленый смородиновый куст?!!
— Я попросил бы вас на меня не кричать. Буржуй несчастный!
— Тьфу!!
Мы разлетелись в разные стороны, будто бы между нами разорвалась ручная граната. У меня есть некоторые основания предполагать, что он остался мною недоволен.
Я им — тоже."