"Психоистория", Ллойд Демоз (либо де Моз, на этот счет есть расхождения), год написания 1998. Сборник статей.

Психоистория - синтетическая наука на стыке истории и психоанализа. В отличие от первой, нацелена не на описание событий, а их интерпретацию, а в отличие от второго - работает не с личностью, а с обществом в целом. Как-то так. Главная проблема автора в том, что психоанализ он считает прямо вот всерьез наукой, и потому его вполне интересные и нестандартные идеи выглядят несколько, так скажем, неубедительно. Если же отвлечься от тонн рассуждений про групповые фантазии и воображаемые плаценты, то суть совсем проста: все проблемы общества обусловлены проблемами с психикой его отдельных членов, а проблемы психики закладываются в детстве. Вот и все. Когда он основывает свои рассуждения на реальных исследованиях в этой сфере, скажем результаты УЗИ, то они не вызывают никаких возражений. Поэтому самые интересные главы - те, где минимум психоанализа и максимум чисто описательных элементов. Не интересные - соответственно, наоборот.

В главе про американских президентов приведена методика оценки эмоциональности выступления по ключевым словам, очень интересная тема. Речь может содержать второе дно, которое выявляется только когда мы абстрагируемся от ее смысла. Выписывая эмоционально значимые элементы и проанализировав их, мы можем добраться до того, что реально лидер хотел сказать.
(Еще любопытно, что такие эмоциональные слова мы воспринимаем подсознательно, следовательно, у людей испытывающих проблемы со считыванием эмоций, будут проблемы с их восприятием. Про это в книге не говорится, но вывод очевиден: если жестокое воспитание принятое в обществе приводит к эмоциональной бедности, то независимо от того, хорош лидер или плох, люди не будут воспринимать его слова, а реагировать только на действия. А психически нестабильный лидер будет выдавать противоречивую информацию о своем эмоциональном состоянии, которую разные люди начнут интерпретировать в своих интересах. То есть по разброду в обществе можно судить, управляет ли им психопат.)

Про влияние жестокости в детстве на развитие общества по патриархальному типу. Говоря о распространении научного-технического знания и познания как такового, которое неизбежно должно замедляться в подобных обществах, автор снова опирается на психоаналитические трактовки (глубокая вспашка - следствие ослабевания страха перед женщиной, которую собой представляет мать-земля, распространение торговли - отмирание феодализма, который сам по себе следствие страха оставления родителями). При этом совершенно не затрагивает тот факт, что запуганный человек попросту более инертен, а значит не склонен интересоваться чем-то кроме своего выживания. Хотя по сути все верно.

Причина того, что стиль воспитания детей до неко­торой степени согласуется с технологическим уровнем, заключается в обусловленности второго первым, а не наоборот.

Порядок, в котором делаются открытия и изобрете­ния, определяется не «потребностями общества» - иначе бачок для унитаза придумали бы раньше, чем научную астрономию.

(Читаешь такая, что зубчатую передачу ассоциировали с зубами, думаешь, ну что за чушь. А потом раз - и в памяти книжка про роботов, не опасен ли де искусственный интеллект, созданный по нашему образу и подобию? А ведь всего-то 60 лет назад.)


Самые любопытные главы у него про войну:

"Я уже давно обнаружил, что историки, погрузившись в изучение специфических черт отдельных войн или периодов, не пытаются делать обобщения. Похоже, что после слов «жажда власти» ис­торики уже не считают нужным пускаться в дальнейшие рас­суждения, как будто поступок миллионов людей, которые года­ми организуются и убивают миллионы своих враждебных сосе­дей, жертвуя при этом собой, - нечто настолько понятное и очевидное, что не требует никаких пояснений и поисков моти­вации. Те немногие историки, которые идут дальше простого повествования, тут же пускаются в экономические «объяснения», которые давать несложно, ведь пока что во всех войнах удава­лось найти экономический спор, подвешенный где-то поблизос­ти. Но они никогда не доходят до того, чтобы спросить, почему именно война становилась средством разрешения того или иного экономического разногласия. Не замечают они и того, что вой­ны на самом деле никогда не были экономически выгодны, что лидеры, решив начать войну, никогда не составляли список эко­номических выгод, выраженных в долларах за вычетом стоимо­сти войны, и не выступали с «Отчетом о военных доходах» (сама рациональность такого акта делает его смехотворным). Однако историки продолжают наполнять целые библиотеки описаниями экономических условий перед войной, не затрудняя себя анали­зом слов и поступков лидеров, развязавших войну, который помог бы понять, действительно ли экономические факторы ока­зали какое-то влияние на их мотивацию."

А потом доказывает, что проблема в самом обществе, ожидающем от лидера "сильных" поступков. Вполне убедительно доказывает, надо сказать. Далее он демонстрирует, что лидер не может быть постоянно сильным, рано или поздно приходит разочарование, поэтому война или зачистка среди своих - естественное следствие существование института лидерства как такового. Наиболее цивилизованный вариант - регулярная бескровная смена лидера. Вывод автор не делает, а зря.