Я очень настороженно читаю книги иностранных авторов про Вторую Мировую. Ибо там или Холокост и тотальное вынесение за скобки всех прочих, не евреев, или спасение Райана и американцы, выигравшие войну, или еще какая бня.
Поэтому открывала эту книгу с великой опаской.
Лучше бы я это не делала, да.
Потому что американец, рожденный в 70-х и пишущий про немецкого мальчика и французскую девочку, прежде всего американец. Потом он уже писатель.
И, я была готова ему простить многое – книга написана чудесным языком и читается невообразимо легко. И первое время я даже удивлялась этому: с одной стороны - горы трупов, но при этом все так легко и даже приятно читается, без надрыва.
Так что бох с ней, с той невыносимой легкостью, с которой она читается. Фастфуд бывает не только в любовных романах, но и в подобных, псевдовоенных тоже.
Французы, которые сильно грустили, что у них наступили тяжелые времена, потому что нет цветной капусты – ну, ок, чо.

Но есть то, что простить автору нельзя. Нельзя простить «ведра с мертвыми младенцами» на Восточном фронте, которые проходят вскользь – ну, ведра, ну, младенцы, топ-топ маршируем. Потому что они выглядят осквернением, нарочитым осквернением той части войны, которая про СССР, про наших младенцев и нашу историю. Сознательное расчеловечивание, в котором французы и немцы - это такие прописанные няшечки (или не няшечки, но люди, пусть жестокие или еще какие, но люди же), а советские воины, дети - это картонные или деревянные болванки, не имеющие ни лиц, ни биографий, которых не жалко, которых можно. Обрыдаться о невинноубиенной девочке-франуженке непременно нужно. А советские младенцы мертвые валяются в ведрах - ну, чо. Бывает.

И нельзя простить ту легкость, с которой милый немецкий мальчик уничтожал подполье. Он рефлексировал, конечно, но так… ненавязчиво, вынося за скобки и на половинку своей арийской шишечки.

Поэтому даже посыл, с которым автор носится, как с писаной торбой – о том, что маленький человек в жерновах войны всегда будет перемолот, каким бы умным или распрекрасным он ни был – становится ничем.

Для меня этот мальчик не был ни умным, ни потенциально гениальным. Он – солдат Вермахта, прежде всего. Попытки высосать из пальца свет в конце книги, любовь, спасение и все остальное, включая друга, искалеченного в школе – все это должно бы убедить читателя в тонкой душевной организации.
Не убедило.

Мальчик прежде всего был фашистом. И сколько бы слепых девочек он не спас, раскаявшись, не меняет это дела. Потому что были другие девочки.

Но когда автор – сука курляндская, холеру ему в бок – слился в «тысячи изнасилованных немок», представив русских кровожадным похотливым зверьем, я совершенно искренне и от всей полноты души посылаю ему лучи поноса. Мерзкая пиндосская тварь.

Потому что вот на таких пописульках потом и умаляется роль наших воинов. Именно к такой лживой чернухе и апеллируют убогие либерасты. Победобесие у них.

Я редко ругаю книги, особенно, написанные неплохим слогом.
Но эта – продукт жизнедеятельности идеологического опарыша.
И да, я понимаю, за что ему насовали премий. За русофобию.