Примечание: постканон; действие происходит после событий книги "В конце ноября"; все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними

Март выдался затяжным и холодным; в низинах еще лежал снег, но на открытых местах уже вовсю пробивались первоцветы – сон-трава, подснежники и гусиный лук, а почки на деревьях заметно набухли. Размякшая от талого снега дорога чавкала под сапогами, словно отбивая какой-то незамысловатый ритм.
Ставить палатку было, пожалуй, негде – даже если на ровных лужайках не раскинулись лужи со льдом на дне, то трава на них еще толком не выросла, а земля так промокла, что ноги увязали чуть ли не по щиколотку. Снусмумрик с досадой подумал, что зря так торопился. Чего доброго, Муми-тролли под предлогом заботы заставят его жить в доме… А ведь он так любил Муми-дален именно потому, что мог жить там, где ему хочется. Дышать свежестью утра, смотреть на тени от деревьев, которые ложатся на стенки палатки. Слушать журчание реки, сверчков и уханье сов по ночам, а если повезет – и тонкий, на грани слышимости, писк летучих мышей. «Ах, дома, дома, – подумал Снусмумрик, – я терпеть вас не могу!»
Но как он мог задержаться, если 1 апреля, с первым днем настоящей весны, его будет ждать Муми-тролль?
Когда они прощались прошлым летом, Муми-тролль уже был… ну, другим. Не тем, к которому Снусмумрик уже успел привыкнуть. Вместо забавного кругленького ребячливого подростка ему вдруг робко улыбнулся вытянувшийся, немного нескладный юноша. Как будто Муми-тролль был не обычным троллем, а куколкой, повторявшей очертания тел своих родителей – Муми-папы и Муми-мамы, но скрывающей кого-то совсем другого, нового и незнакомого.
Потом Снусмумрик еще раз пришел в Муми-дален, но никого из Муми-семейства не застал. Муми-папа и Муми-мама, и сам Муми-тролль, и даже Малышка Мю – все они исчезли. Не то чтобы в Снусмумрике вдруг проснулись братские чувства – сам он не любил, а Малышка Мю просто не терпела сентиментальность, – но он впервые в жизни забеспокоился о ней.
Снусмумрик достал гармошку и проиграл несколько тактов. Зимой он сочинил новую мелодию; слов к ней не было, но про себя он называл будущую песню «Зимняя сова». Мелодия получилась такой же, как сова: белой, мягкой, вкрадчивой и таящей в себе какую-то опасность.
Как Муми-тролль в его воображении.
Конечно, он знал, что никакой опасности в Муми-тролле не таится, но она таилась в нем самом. В необъяснимом раздражении, которое охватывало его от ребяческих выходок Муми-тролля, от его наивности и простодушия. В постоянных мыслях о Муми-тролле, когда для них и повода-то не было. В желании держать его за белую пухлую лапку. И в невозможности поговорить с ним открыто.
Звуки гармошки уже услышали в доме Муми-троллей; сам Муми-тролль и Малышка Мю стояли у ворот и махали лапами, а Муми-мама поспешила в дом ставить чайник и кофейник.
«Хорошо, – подумал Снусмумрик. – Вот бы она еще не клала сахар в кофе».
Наверное, Муми-тролль уже достаточно взрослый, чтобы… чтобы угостить его трубочкой. А под трубку так приятно пить кофе без сахара.
– Ага! – закричала Малышка Мю. – Тебя-то нам и не хватало! Знаешь, какая скучища была на маяке? Только и того, что я устроила себе лифт и каталась вниз-вверх! А кое-кто только и знал, что ловить рыбу! А другой кое-кто разрисовал все стены красками! А еще кое-кто приручил Морру! Он так тосковал по тебе, что ходил с ней плясать под фонарь!
Она сорвалась с места и побежала по дороге, махнув лапой, будто говоря «развлекайтесь, пока я не приду».
Муми-тролль сильно смешался.
– Она… она не такая уж и плохая, – сказал он. – Просто она никак не могла согреться. А еще я видел Морских Лошадок и Смотрителя Маяка… И папа научился понимать море…
– Ну-ну, дорогуша, – прервал его Муми-папа, степенно откладывая газету.
– Дети, – окликнула Муми-мама, – идемте пить чай! У нас на сладкое пирог с вишнями.
– А можно мне кофе? – спросил Снусмумрик. – Без сахара.
Муми-тролль взглянул на него исподлобья.
– И мне тоже… можно? – заикаясь, спросил он.
Да, он повзрослел, подумал Снусмумрик. Раньше он так не смущался, когда я приходил. Почему он оправдывается из-за Морры? Дома, дома, как сделать так, чтобы вы не захватили его в плен навсегда?
– Я сделаю ванну, – сказала Муми-мама. – А потом занимайтесь чем хотите.
– Пожалуй, – сказал Муми-папа, – я буду писать новую главу мемуаров. О понимании характера моря. Не мешайте мне, и тогда я, может быть, прочитаю вам отрывки, когда напишу.
Оставшись наедине со Снусмумриком, Муми-тролль хихикнул и опустил голову.
Все это в нем было новым, незнакомым, и Снусмумрик понял, что Муми-тролль обо всем догадывается, а как себя вести – не знает. «Не надо было мне сюда приходить. Он бы считал меня предателем, но уж лучше так, чем…»
– Ты, наверное, устал с дороги, – сказал Муми-тролль нерешительно.
– Да, – ответил Снусмумрик. – Давай я расставлю палатку, а потом ты придешь, и можно будет поболтать.
Ванна была в меру горячей, от нее поднимался парок. Наверное, Муми-троллю больше не захочется строить запруду на реке или помогать Сниффу собирать сокровища – взрослым «сокровищами» кажутся не обкатанные и блестящие, как жемчуг, камушки, а такие же обкатанные и красивые на вид успех и слава. Интересно, Муми-мама все еще делает ему лодочки из коры?
Он выбрался из ванны и в самом деле пошел искать лужайку посуше. Его любимое место было еще слишком сырым, но на него можно будет перебраться попозже. А сейчас – расположиться на верхушке небольшого холма, где земля уже подсохла, и мягкая нежная трава щекочет руку, когда по ней проведешь. Развернуть «пенку» и спальный мешок, приготовить котелок и усесться у входа в палатку с трубочкой. Что может быть прекраснее?
Появился Муми-тролль.
– Мне столько нужно рассказать тебе, – прошептал он.
– Про Морских лошадок? – улыбнулся Снусмумрик.
– Нет… то есть да… в смысле, не только. И про них тоже.
Он вжал голову в плечи, и Снусмумрик наклонился и поцеловал его мордочку; Муми-тролль поднял глаза, будто не веря самому себе, и Снусмумрик поцеловал его еще раз, и тогда Муми-тролль зажмурился и обхватил его обеими лапками за шею, как ребенок. Его щека прижалась к щеке Снусмумрика, и сам он прильнул так крепко, что Снусмумрик через рубашку почувствовал, как бьется его сердце – или это его собственное сердце колотилось в висках?
Хотелось никогда, никогда больше не размыкать объятий и наслаждаться теплом юного тела, такого уютного и немного угловатого, несмотря на мягкую полноту. Раздвинуть языком губы и трогать кончик языка, пугливо уклоняющегося поначалу. Хотелось гладить нежные ключицы, и плечи, и грудь, задерживаясь пальцами на отвердевших сосках, а потом положить ладонь на внутреннюю сторону бедра и трогать ее, почти доходя рукой до паха, дразня и заставляя ерзать и смущенно постанывать. И ласкать эту забавную круглую попку, сжимая ее в ладонях и мягко массируя.
Муми-тролль неловко завозился и потерся мордочкой о щеку Снусмумрика.
– У тебя другой табак, – сказал он. Голос его звучал непривычно низко и хрипловато, с растягиванием слов будто со сна, а дыхание отяжелело. – Я помню, раньше он пах как-то не так. А помнишь моего последнего в мире дракона?
– Конечно, – сказал Снусмумрик. Ему тоже трудно было дышать, а старые зеленые брюки, еще несколько минут назад свободно болтавшиеся на исхудавшем теле, вдруг стали очень тесными. – Но он улетел.
– Ты нарочно его унес, чтобы мне не было обидно.
– Я? Да вот еще…
– Я боялся, что однажды ты улетишь, как этот дракон, и больше не вернешься, – откровенно сказал Муми-тролль. – Что тебе надоест с нами играть, потому что не так-то это весело – играть, когда можно жить всерьез.
Как все, кто лишь недавно повзрослел, он ценил жизнь всерьез – и совершенно не замечал, сколько скучных и подчас жестоких игр наверчено вокруг этого «всерьез», но Снусмумрик не стал ему этого говорить. Он вообще не знал, что бы сейчас сказать утешительного. «Как я мог, мы же друзья» – вот это, пожалуй, последнее, что Муми-тролль хотел бы услышать. «Нет, мне очень весело с вами» – тоже не годится, оно звучит как-то безлично… «С тобой»? Чего доброго, Муми-тролль еще подумает, что Снусмумрика раздражают его товарищи. Снусмумрик так и не нашел нужных слов, поэтому снова поцеловал Муми-тролля, а тот ткнулся мордочкой ему в шею.
Можно было, наверное, весь вечер вот так сидеть с ним и мечтать… да о чем угодно. Например, как однажды Муми-тролль вытянется на его спальном мешке, подставив попку, и Снусмумрик нежно-нежно начнет смазывать его маслом. Масло, конечно, будет самым обычным, кунжутным или рапсовым, но Снусмумрик обязательно скажет, что его подарил ему, например, житель волшебной пещеры или дух подсолнечного поля в благодарность за то, что Снусмумрик целый вечер играл на балу добрых духов и гномов. Потому что Муми-троллю нужны, как воздух, истории, чтобы слушать их взахлеб и вставлять восторженные восклицания именно тогда, когда Снусмумрик сделает паузу. А потом, когда Муми-тролль посмеется над приключениями духов и расслабится, избавившись от смущения, можно будет начать осторожно растягивать его. Сначала одним пальцем… потом ввести второй… наклониться и прижаться губами. Снусмумрик еще ни разу и ни с кем этого не делал, но все когда-нибудь бывает в первый раз?
– Я скучал, – сказал Муми-тролль, поднимая голову.
– Я слышал, у тебя была веселая осень, – возразил Снусмумрик.
– Не то чтобы… Да, веселая, и грустная, и необыкновенная, – Муми-тролль задумался. – Нет, я не скучал. Я бы хотел разделить это все с тобой.
Он снова прижался. Начинало темнеть, повеяло прохладой, и Снусмурик подумал, что пора бы зажечь фонарь. В его свете бы кружились первые весенние мошки, блестя, как звездочки, а на небе одна за другой проступали бы настоящие звезды, и они с Муми-троллем ласкали бы друг друга. А потом Муми-тролль опустился бы на колени и неумело прижался бы губами к его паху…
– Я хотел привезти тебе ракушки, – сказал Муми-тролль. – Но там не было ракушек. Совсем. Я даже для мамы ни одной не нашел, пришлось разломать шкатулку Смотрителя Маяка. И еще я хотел отыскать для тебя какой-нибудь особенный камушек с морского берега, но они все одинаковые и серые. А мне нужен был такой, чтобы рассказал тебе еще и еще раз про все: про море, про папу, про Морских Лошадок, про Морру, про Смотрителя…
– Расскажи лучше ты сам, – ответил Снусмумрик. – Истории ведь лучше камней.
– Да, только завтра. А то я сегодня… не знаю… – он выдохнул.
– Давай сейчас просто посидим и вспомним все, что хотели рассказать? – предложил Снусмумрик и обнял Муми-тролля за плечи. Тот склонился к нему на плечо и прикрыл глаза. По его мордочке пробегали тени – он действительно вспоминал.
Снусмумрик перебирал короткую шелковистую шерстку на затылке Муми-тролля и вдруг услышал его мерное дыхание. Муми-тролль спал на его груди, по-детски подтянув колени и свернувшись клубочком.
Будет еще время для историй, усмехнулся про себя Снусмумрик. И для того, о чем я только что думал, – тоже. Главное, что теперь я знаю, что я скажу ему осенью, когда он опять забеспокоится из-за моего ухода.