Застонав, Робаут схватился за голову. Новый доспех загудел и зашипел, отзываясь на его движение.
– Минули тысячелетия, – пробормотал он, обращаясь неизвестно к кому. Гиллиман ощущал только, что должен облечь свои мысли в слова, иначе сойдёт с ума. Уже не впервые после возвращения Робаут пожелал, чтобы рядом оказался кто-нибудь из братьев-примархов. Они, по крайней мере, могли бы понять его.
– Тысячи лет, – повторил Гиллиман. – И посмотрите, что стало с ними... С нами. Идолопоклонство. Невежество. Страдание и убожество, всё во имя бога, который никогда не желал такого титула.
Тряхнув головой, Робаут встал, пересёк покои магистра капитула и осмотрел знамена, что висели на западной стене. Все они, не уступавшие по высоте имперскому Рыцарю, представляли собой мастерски сплетённые гобелены с изображениями побед Ультрадесанта.
Сражённые чужие твари, казнённые еретические диктаторы, спасённые и сожжённые миры. Во многих местах виднелись гордые эмблемы ордена, но здесь и там попадалась имперская аквила, венчающая несколько других геральдических символов, а также фигура на троне и с нимбом – очевидно, Император.
– Мы подвели друг друга, отец, – устало и с тяжёлой грустью произнёс Гиллиман. – Ты подвел своих сыновей, мы в ответ подвели тебя. И затем, в нашем высокомерии и тщеславии, мы подвели всех остальных. Разве не заявлял Гор, что ты алчешь божественности? Он поднял восстание, основываясь на этом утверждении. Как бы он позлорадствовал, увидев нынешний Империум.
<....>
– Во всех этих бедствиях, – проговорил Гиллиман, – во всех этих ужасах и мучениях виновны не люди, а те, кто предал нас. Слишком долго пешки Хаоса определяли судьбу нашей расы. Такое не может продолжаться.
"Возвращение примарха"