Второй год подряд перелетные Сойки в октябре перебираются в новое гнездо. В этот раз я еще и прощалась с очень дорогими мне людьми. В целом этот отчет ныльный, длинный и тягостный, я предупредила! (Разделы открываются по щелчку.)

Мелочи жизни

На нервной почве заболела и в целом была дерганая и капризная. Удивляет в этом всем только то, что я планомерно издеваюсь над собой неделями, но жду, что восстановлюсь за пару дней. В целом от месяца возникло ощущение, что я плыву в бурной воде, урывками успевая глотнуть воздух. Справлялась как умела: теплая жидкость внутрь и наружу, вкусные кексики, милые мелочи, посты на форуме, общение с хорошими людьми.

Вокруг меня много хороших людей, и я слишком редко вспоминаю, как мне повезло. Несколько человек мне предложили помощь, остальные регулярно спрашивают, как мои дела. Многие готовы были меня приютить, и у некоторых я даже пожила. Дима, Лис, Сашка очень мне помогли с переездом. Мама безоговорочно поддержала мою сомнительную затею. Папа с братом сорвались и приехали в свой выходной, таскали коробки. Я часто чувствую себя одиноко (особенно по вечерам), и все же вокруг меня очень много любви, и я за нее благодарна.

В общем, между работой, халтурой и сборами я умудрялась делать всякое разное. Даже начала читать “Ночь в тоскливом октябре”. Очень правильная осенняя книга. От нее пахнет влажной землей, палыми листьями, горьким костром и холодным вечерним ветром. Книга для какао, пледа и колдовства.

А еще в комиксе 9 Chickweed Lane началась арка, которая разбила мне сердце. Это очень длинный комикс, можно не читать его целиком и приступить с любого места. В общем, эта арка, она про молодость бабули главной героини. Про то, как она выступала для солдат во время Второй мировой. В оригинале лучше, но нужен впн, да и переводчик очень старается. Люблю комиксы за то, что формат заставляет авторов быть лаконичными, и в итоге каждая фраза звучит убийственно, как выстрел.

[изображение]

Сходила с Митькой погулять по Детскому миру и поиграть в советские игровые автоматы. Побывала у Димки и попробовала себя в роли киберпанкового котика. У него есть специальная кнопка для мурчания, а еще он умеет когтить ковер. Посидела с К. в “Супе”. Поиграла в “Грань”.

Коллега отвел меня на выставку Морозова. Немного совсем другой жизни. Мне трудно вообразить человека, который целью своей жизни делает коллекционирование картин. Это сейчас мы знаем, что они бесценны, а тогда он просто ездил по выставкам, выбирал что понравится. Девочка на шаре, виноградники, парижский туман. У меня дух захватывает. И селфи на фоне любимых картин. А еще у его жены потрясающее лицо. Такие умные, живые и совсем не добрые глаза. Коллега сказал, что когда я только пришла, у меня на лице было выражение, будто все кругом враги, а теперь стало мягче. Наверное, так и есть. Год в терапии в конце-то концов.

Прощания

Я весь месяц прощалась. Устала невероятно. Так сложилось, что у меня постоянно не находилось время сесть и спокойно все происходящее осмыслить, так что я тосковала и плакала не ко времени, пугая случайных людей.

Я знаю, что все течет. Знаю, что очень мало вещей нельзя повернуть вспять. Знаю, что правильно отпустить и позволить случиться. Но болит. Перемены многих сейчас тревожат, заставляют вести себя странно (моя психолог сказала бы, пробуждают Тень). Я тоже это ощущаю: страх неопределенности, холод, покинутость. Очень редко кто-то сейчас прикасается ко мне: обнимает, берет за руку, гладит по голове. А первым, без моей инициативы — почти никогда.

Друг мой Леноран уехал очень быстро и очень тихо. Я узнала, что его нет в стране, из телефонного звонка его мамы. Мы никогда не общались с его мамой. Ааш планировала отъезд давно. Я успела побыть с ней немного, помочь паковаться (залить маслом и засыпать битым стеклом ей кухню), выпить за лучшую жизнь. Мне даже тест на ковид пришлось сделать, потому что я нелепо простыла перед самым ее вылетом (все со мной хорошо). Подружка предложила написать на полосках бумаги разные памятные штуки, которые связаны с ней — прощальный подарок, который не займет много места. Это, наверное, был самый рефлексивный момент за весь месяц, и я сумела по-настоящему принять, что все вот так.

Переезд

Удачно, что я одновременно затеяла собственный переезд. Дальше будет о нем. Много-много букв. Я даже кусок прошлого месяца откушу, потому что все началось еще в сентябре.

Вообще-то даже летом началось. 20 июля я увидела на кухне таракана. Это был момент чистой паники: я боюсь насекомых, а тараканов особенно. Никогда в жизни у меня их не было, и я больше всего боялась, что однажды случится. Случилось. Я до сих пор помню, как мне было плохо и страшно, как я задыхалась и дрожала просто потому, что у меня по столу пробежал жук.

Довольно долго я чувствовала себя в осаде в собственном доме. Мне было неприятно туда заходить. Я везде зажигала свет, внимательно все осматривала и протирала, прежде чем воспользоваться. У меня вошло в привычку перетряхивать постель, полотенца и одежду. Ловушки, мелки и прочая дрянь не помогали совершенно. Знатоки сказали, что нужно заделывать щели и проводить санобработку. Я снимала убитую в хлам однушку на первом этаже — она состояла из щелей. Первой мыслью было бежать, но убегание — мой привычный паттерн, так что я сперва решила бороться. Безуспешно, как вы понимаете. Позднее, когда движение тектонических плит в моей жизни стало ощущаться так явственно, что гул отдавался в коленях, я всерьез задумалась о переезде. И выбрала Питер. Не ради прекрасных женщин, декадентской эстетики и мрачных волн Невы — а потому что аренда тут дешевле.

Довольно долго я никому по это вообще не говорила (и ничего не предпринимала), а потом вдруг случилось это Выборгское приключение, и я подумала, почему бы заодно и жилье не поискать. Даже нашла, но, к счастью, мы не договорились. Квартирка была новая, ухоженная, но чертовски далеко. Я вернулась в Москву.

Через пару недель я поехала в Питер снова, уже намеренно искать жилье. Интересно, что я договорилась о вписке с приятелем, но промахнулась в датах, так что все равно снимала хостел. Намеренно нашла очень дешевый, на отшибе. Это оказалась какая-то лютая коммуналка, где меня встретила уборщица со словами “прошлый жилец украл ключи от твоей комнаты и одеяло, но вот тебе пледик, он вроде ничего”. Тут бы мне развернуться и уйти, но был рабочий день, меня никто не отпускал, а я и так уже заставила себя ждать… В общем, я осталась работать, купила в супермаркете какой-то условной еды, наметила несколько просмотров на вечер.

Я выяснила очень быстро несколько вещей. Во-первых, яндекс в Питере почему-то врет. Путь вечно оказывается дольше, чем он обещает. Там вообще все медленно: люди, эскалаторы, метро — эти бесконечные перегоны, редкие пересадки, непривычная навигация. Во-вторых, не такая уж тут и дешевая рента. Мой бюджет позволял только жилье на окраине, и это обычно выглядит как пустыри и заросший бурьяном строительный мусор, темные улицы и безвкусно натыканные высотки, каждая в своем стиле. В-третьих, автобусы. Я такого не помню со своего счастливого детства, когда народ набивался шпротами в маршрутки. Длиннющая очередь и водитель автобуса, который захлопывает двери у тебя под носом, потому что почему бы и нет, зачем ждать всех пассажиров. И пробки из людей на выходе из метро. И ни одного приличного магазина на квадратный километр (вегетарианские продукты? это что вообще?) В общем, я балованная московская барышня.

Когда я, совершенно измученная, вернулась в хостел, то даже не сразу поняла, что именно меня тревожит. Я решила, что выдумываю. Но нет: в мое отсутствие ко мне входили, кто-то, как в сказке про Златовласку, ел из моей миски и спал в моей постели. У меня пропала кое-какая одежда. Хозяйка назвала меня мошенницей, заявила, что я просто нашла жилье и теперь не хочу платить, и я оказалась посреди Кудрово в десять вечера под дождем. А зонт, тот самый, любимый, Юличкин подарок с котиками, я забыла в поезде (мне его так и не вернули). Я сняла за совершенно неадекватные деньги стенной шкаф, в котором буквально помещалась только односпальная кровать, и остальные дни жила там. В итоге мне повезло найти совершенно очаровательную обжитую, ухоженную квартиру с прекрасной хозяйкой в двух станциях от центра за разумные деньги.

На следующий день я была так счастлива, что даже позволила себе покутить: позавтракала в креперии, потом доехала до Подписных изданий (там очень красиво), потом засела в антикафе и работала там, на балкончике под потолком, до самого вечера, потом поехала на танцы и клево потанцевала с прекрасными женщинами, потом поела японской еды, а потом маялась на вокзале, потому что люто хотелось спать, а поезд уходил в третьем часу.

Честно говоря, эта история с хостелом сильно подорвала мое доверие к миру. Я поймала себя на том, что снова начала превентивно ждать удара, ото всех, всегда. Поэтому когда за два дня до даты переезда мне позвонила моя новая хозяйка, я уже не очень удивилась. Она сказала, что заметила в квартире тараканов, а еще они есть у соседей, и вывести их никак не получается, а я ведь говорила, что для меня это проблема. Да, проблема. А еще проблема, что вещи уже собраны, залог выплачен, у меня нет времени, нет денег, нет сил, вообще, совершенно, совсем, никаких. Я закрыла глаза, на полном серьезе надеясь, что уже не открою.

Открыла, конечно. Попсиховала, поныла, попросила у приятеля все же меня вписать на пару дней и купила билет. Год терапии не прошел совсем бесследно. Мне теперь виднее со стороны, что именно со мной происходит, и я могу как-то с этим обойтись. Могу держать при себе свое недоверие и не выплескивать его людям в лицо, даже если хозяйка никак не может до конца вернуть деньги, а зарплату задерживают. Могу сцеживать свою тревогу в малых дозах близким людям, заряжаться их поддержкой и идти дальше. Могу прощать себе слабость. Но шкала все равно неумолимо сдвигается. Ты это понимаешь, только когда психолог с улыбкой замечает, что “я болею, но это не важно” звучит не слишком-то заботливо по отношению к себе, что рядовая поломка бытовой техники не повод в третий раз менять жилье.

Да, я нашла квартиру, за пару дней, не такую клевую, но все же. Да, на окраине, но с другой стороны, здесь все оформлено в одном стиле, красиво и ухоженно. Сама квартира просторная, новенькая, с приятным ремонтом. Да, на месте телевизора из стены торчат провода. Да, ванна проминается под моим весом и издает странные звуки. Зато в диване на кухне лежат Ремарк, Хемингуэй, диск с “Ходячим замком” и палочка из фильмов про Гарри Поттера.

Я снова вернулась в Москву, ночным поездом, сидя. Старовата я для такого дерьма, особенно с учетом, что после этого мне пришлось активно доделывать дела. Я рассортировала годовой запас вторсырья (да, я год копила его на балконе и ленилась вывезти). В итоге у меня набралось примерно по пакету пластика каждого вида, пакет консервных банок и тетрапаков и два здоровенных пакета бумаги и картона. Спасибо Диме, который все это увез.

Я собрала последние коробки, мы погрузили вещи в машину к Лису (влезло чуть больше половины, остальное потом довозил Дима, а я добиралась на поезде с тяжеленным чемоданом). Доехала до своей любимой парикмахерши, уже зная, что попрошу: обкорнать все к хренам, под мальчишку. Я чувствовала себя как те самураи, что срезают волосы, отказываясь от прошлого.

Поскольку жизнь моя была простой и понятной, я завела хомячка. У подъезда висело объявление “отдадим в добрые руки”, я подумала, у меня как раз такие — и мне ужасно хотелось касаться хоть кого-то теплого. Хомяк оказался ею. Дерзкой рыжей девкой, умной и упрямой. Она конопатит наглухо вход в свой дом, когда не хочет меня видеть. Грызет стальные прутья, колесо использует как дыбу и умеет подтягиваться на зубах.

Специально к моему отъезду Даша, основательница лучшего на свете книжного клуба, устроила встречу и принесла букет, чтобы каждый взял себе по цветочку. Мы невероятно тепло посидели, а потом как-то так получилось, что я оказалась в студии, которая когда-то была квартирой художника. Огромной квартире из старого, еще дореволюционного, жилого фонда в центре Москвы. Там на стене висел портрет Плисецкой и вообще много удивительных картин, была организована гончарная мастерская и мыловарня. Девушка, которая нас туда пригласила, рассказывала о своем бизнесе с веганской косметикой, поила нас чаем с жареным рисом и курила странное. Другая девушка пела на татарском. Еще одна рассказала, что замужем за кыргызом, посоветовала мне курсы литературного мастерства и рассказала о православном батюшке и его приходе, который не поддерживает войну. Иногда волшебство вокруг меня творится само собой.

Уже в Питере я забрала с почты (из отделения, рядом с первой квартирой) рыжую шапку с ушами и митенки в цвет: решила начать наконец-то носить угольно-черный мармотский пуховик, который много лет ждал своего часа. Самовывезла трилогию Пулмана, зашла в Анненкирхе и в раменную. Купила ту самую наркоманскую посыпку для риса. Видела в зоомагазине питона и настоящего лемура. Познакомилась с обаятельной библиотекаршей, с которой можно часами болтать о книгах и котиках. Повесила в новом доме на стену картину Митоса, и сразу стало уютно.

Смешно, весь отъезд Ааш проходил под Би-2 с оркестром, а весь переезд под аудиоверсию “Дома, в котором”. Так совпало, что я дослушала его, когда окончательно довезла все вещи. И тогда я поняла, что мой путь закончен.