Я ищу ступнями горький песок, который песчинками цепляется за пальчики и уносится в траву моего двора. Он сгорбившись воссел у качелей и улыбка его была до щёк длинна. Солнце сбавив свой световой оборот к вечеру погрузилось среди деревьев в пьяное раздумье. Я лежал на кровати и слушая утренние позывы к рассвету сметал ладонью без слёз прячущиеся под простынёй звёзды. Солнце полоснув перед ночью зарвавшееся к звезде небо своими окровавленными тупыми лучами свалилось в гущу деревень и в последний раз связав за белыми лесными стенами общий открытый смирительный колодец световой рубашкой уселось обратно в лунном кресле, чтобы раскинуть свои в замкнутом круге контуры. В ложке с зелёной микстурой отражалась звезда, которую занёс сюда живительный ветер и в ампуле вен стали распускаться бутоны лун, чтобы в закрытой без света картине похоронить галерею души. Глаза утром не осветились и в город ещё не проник пугливый луч, чтобы напомнить о преступности подворотен под бессонными арками, где всю ночь уходят и возвращаются в тень тротуарные звёзды. Идти к приятелю по сгорбившейся у домов спусковой дорожке на которой вздыбился асфальт и по бокам которой болезненно вышли к ногам древесные корни от липы в колыбели детской площадки. Переломать в гневе все спички для зажжения дорожек сердца, которые ещё не успели промокнуть от слёз и не были втоптаны родительскими костылями в мягкую ещё глину моей черствеющей души.
Дойти до любви со связанным сердцем и почувствовать, как бьётся птицей кровь в источнике груди - нырнуть в бассейн, чтобы не утонуть больше под беленным небом в каждой плиточке которого был слышен обращённый к моей душе крик. Сахарница на пустом дне покрылась белыми кристаллическими наростами, которые приходилось крошить чайной ложечкой, чтобы собрать весь сладкий остаток для стынущей жидкости в чашке. Щель в полу кухни становилась с каждым днём чернее и доски под ногами прогибались до фундамента глубже, издавая перед вступлением протяжный смычковый звук от натянутой до потолков битой скрипки. Кружить по окрестностям в жёлтом потемнении садов и цепляясь за дугу луны острым подбородком, сложить плечи на скамейке для ангелов, которые поспешили оставить меня здесь с ней для поцелуя. Раскрыться на скамейке у её школы, когда голуби будут выклёвывать из луны самые белые зёрнышки с оценками, чтобы садясь на спинку над моей душой засорять глаза пенными голубыми крошками из песен.