Воды в душе не хватило, чтобы выбежать во двор и облить грязью обидчиков под подъездами. Я трепещу при только одном упоминании о пирате, который вот-вот выбежит на поле и обязательно толкнёт меня плечом. Он стоит на кассе и играючи кладёт в мою корзину ещё и свои покупки, но тут же вынимает их и с примирительной улыбкой прижимает к своей груди. Я сходя со ступенек солнечного магазина откусываю хрустящий кусочек от печенья и жуя на ходу прохожу мимо жадно глотающего воздух пса, который покорно ждёт под дверями задерживающегося хозяина. У банкомата стоит мужчина с полной супругой, которая криво расставив две ноги покачивается от жары в ожидании. Прилавок с фруктами уже заперт и на все стены приспущены серебристые жалюзи. Ещё долго огибать пешком две школы, чтобы на переходе свернуть на дорогу в сторону почты. Солнце всё же проходит своими тонкими отдельными лучиками сквозь пышно обёрнутые листьями и цветками ветви лип за оградами детского садика в котором мне пришлось промучиться долгих три года. Осознав себя я стал всеми способами увиливать от обязательности этого детсадовского отдыха, придумывая всё новые причины, чтобы забиться в свой тайный угол из папье маше, который любой неосторожный подросток может своими когтями разодрать и увидеть там меня, так и не узнав. Он отводит меня на ковёр, чтобы звучно треснуть своим кулаком мне в спину. После удара я отхожу к батарее, потому что у меня не хватает дыхания, чтобы продолжать заигрывание с этой машиной в обличье смуглого очкарика с давней отметиной на открытом виске. Он идёт вместе со мной в один класс и от этого я все первые дни пребываю в опаске, но к счастью злодей взрослеет и уже кажется не готов возвращаться к прежнему поведению. Уроки музыки протекали при свете ламп, которые зажигали, чтобы видно было как пальцы преподавательницы двигаются по клавиатуре рояля. Фонари за окнами отражались в лужице, которая оттаяла у будки, где порой копошились школьные электрики. На полочке стоял синий портрет Бетховена нечёсаные волосы которого растрепались, а напряжённые глаза могли бы смотреть в небо, если рамка не была бы такой явной помехой для обзора. Лунная соната не производила на одноклассников никакого впечатления и учительница снимала с проигрывателя пластинку и клала в бумажный конверт, когда шум в аудитории становился невыносим, чтобы продолжать урок в прежнем режиме. Он кладёт свою коротенькую руку ей на белый чулок, когда преподавательница уже не может докричаться до него своим ослабленным в тоне голосом. Открытая наглость и полное отсутствие самокритики в этой шарообразной голове подонка сделали из него спивающегося до взросления грузчика, который иногда посиживал на открытой пивной веранде возле универмага, когда я делал очередной круг и уже заходил на внутреннюю улицу, чтобы гнать до школы.
Над клубом опускалась смазливая ночь, которая выгонит из своих объятий весь девический сброд под ларёк с потёкшей от пота тушью и одной оставшейся сигаретой, которую не удалось в туалете смыть, когда алкоголь уже остался в раковине, а новая доза не была оплачена и обратно залита.

Долгая дорога ко сну. Свалить к луне, которая остужает после летней жары запыхавшиеся городские башни с часами и черепичные вершины зданий. Два окна одной квартиры ещё горят напротив, пока я приподнявшись выискиваю уютное место на постельной плоскости, чтобы запасть поглубже в сон. На тропинке у подъезда, которая ведёт к стоянке лает на пьяного хозяина голодный пристёгнутый к перилам пёс. Обычно пёс лает под утро, когда дворник уже снимает лопатой с асфальтов мёрзлый слой пыли, который светится под воскресными фонарями, словно меченный звёздами белый фосфор. Выйти на работу и весь день не пялясь в монитор ноутбука, смотреть на фисташковую шпаклёвку стен и на ряд из сетевых розеток, к которым с пола подходят разноцветные проводки, чтобы неподвижно скрепляться в разъёмах пронумерованных коробочек. Девочка, словно служанка подносит этой худощавой шпале вибрирующий на салфеточке телефон со льдом и я чувствую мгновенное отвращение к этому процессу, который можно обозвать банальным лесбийским вылизыванием без субординации. Я познаю выходные слабости всего города, пока брат на машине проезжает дорожный указатель с синими баннерами, которые возвышаются над выжженными и слегка прибитыми к земле квадратиками ржи. Девушки в белом с гордым видом отходят от остановок, когда весь хлынувший из душного автобуса поток устремляется к переходу. Строители со смуглыми и потными спинами ещё некоторое время отдыхают с телефонами на лавочке, чтобы затем снова припасть к тротуарной плитке на остановке и на коленях продолжать класть в свободные проёмы отёсанные каменные кирпичики из общей пирамидки, упакованной рядом сверху до низу в клеёнчатый разодранный целлофан.