Я не встречу себе пары и бросая восьмёрки крыльев, которые после учений ударились о ворота и отбросили меня к фонарю, зажму на корсете накрученный узор(плафон) потуже. Белые полосы в окошке экрана и серые лучи ввяжутся в картинку, чтобы мотать увиденное и вечно поправлять антенну на угловатой макушке телевизора. Брат в тени холмов кровати и карете с тяжёлой крышей из откидного ковра на стенке следит за сменой погоды ночью, когда пытается не уснуть и втащить малиновый велосипед в узкий ящик сеней беззвучно и без падения колёс. Пёс прибьётся к ногам и зарычит, потому что не признает из-за слепоты брата во дворе, когда тот станет у дверей и с рамой на колене толкнёт через порог велосипед. Весь двор заплывёт грязью и я буду слышать повсюду писк, когда человек с длинным ножом попытается пробиться к сердцу вертящейся в луже туши и заполучить возможность нож достать на салфетке. Хозяйка кривляясь пробежит с миской к сараю, чтобы скрыться во тьме и не попадаться фонарю в круг лучей, которые могли бы подчеркнуть её полноту и осветлить заляпанный кровью фартук. Я перевернусь на гладком крыле ночью и чтобы не шевелить воздух, прижму крыло к плечу поплотнее, когда после пробуждения захочется уцепиться глазами за растёртую туманами подкладку луны, которая уже не держится в синеве неба, а только слетает с оси горизонта и заставляет поправлять ветер по касательной к позвоночнику струе кашля. Жадно просясь к выходу и толкаясь к медсёстрам, которые и не обратят внимания на мой стон, я прыгну в бассейн во избежание встречи с бессонницей, когда можно долго выслушивать пререкания птиц за фонарём и вовсе не прихорашиваясь утонуть с зеркалом на спаянном дне коридоров. Сонно войдя к луне на приборе и смотря лишь на неё, я заполучу лишь пустой щелчок выстрела в серебряной обойме глаз и также строго обрею свой мятый на курке подбородок голубой тушью из координат художника, когда выгляну к солнцу и людям после бессонного промаха. Звёзды и уютный подъём окна над подушкой, которая тепла и холодна одновременно, когда можно совать руку ей в перья и чувствовать, как далеко от центра груди уходит ручей с мыслями и как сердце поддерживая сражение тревог у руля, паркует и закатывает истерику в угол спальни. Спеша к сеням и увидев на ступеньке её словесно заторможенного брата, я останусь стоять у цементной бровки, чтобы смотреть на вальяжные раскачивания его плеч по цепочке на пальце и поднявшийся повыше ступенькой силуэт ещё одного противника с девушкой, который смущая краски не даст мне преступить черты и опомниться. Солнце и шум за деревней сложатся в сияние на металле и сопровождение тишины за спиралью барабана, который мнёт пшеницу и щетину, чтобы оставить рыжий бритвенный след и стаю птиц, когда техника устанет опускать перед собой крылья и гладить ими возбуждённую землю. Бабушка просто сидит в высокой траве, которая касаясь коленей всё же достаёт до скамейки и неприятно пощипывает ссадины и царапинки, которые без видимой причины растрескались на неприкрытой ступне и теперь в жаре припеклись кисловато-солёным потом. По очередному звонку я зайду в кабинет бухгалтерии, чтобы открыть печатный комбайн и отложить блок с чёрной пудрой зерна на подоконник у вазона, который прямо таки слился с луковицей цветка, чтобы присохнуть всей своей окружностью к окну. Ветер разгуливал на свободе в парке и встречая не пристёгнутые под горлом лезвия воротничков, разбивал вдребезги грудь или слегка поднимал прохожего над землёй, который не желал преклонить перед силой зонт или уйти в сторону, где ветер тише расталкивал облака из туч и натружено не заглядываясь на людей брёл по городу дальше.