От ж/д вокзала к университету можно пройтись двумя путями, но я выбираю угловой заворот через магазин обуви со светофорами, которые отражаются в витрине и скупо освещают пешеходный переход, а иногда шнурки людей, когда они вплотную сливаются с белыми полосами в тумане. Я не решаюсь сближаться с главным входом и поэтому углубляюсь в дворы, которые спрятавшись между вишен и лип, не выпускают из подъездов жителей к солнцу и лишь иногда дают старику поблажку, чтобы тот прогулялся с собачонкой и вновь сел на балконе с надоедливым визгом или лаем питомца у ног. Чувствовать себя ужасно подавленным и самому же пытаться справиться с состоянием тюремного штрафника, который может лишь открывать дверь, но не стелить текст утром, когда в грязную книгу постучат и через окошко выдадут новую полосу бессонницы. Холодное летнее утро и я соберу вокруг себя туман, чтобы пышными клочками растереть и согреть крылья и так же безразлично пройтись по полю с сухими кустами пшеницы, которую не смогли сжать у самой окраины леса и поэтому бросили светиться в оторванном куске с луной. Рядом в серости сосен к деревне подплывает кладбище, где под утро заведётся туман, чтобы ласкать нестареющие пятна вместо фотокарточек, которые вздулись и затянулись чёрно-белым мхом. Солнце запутается в стекле и до обеда не сможет покинуть поля с занавесками, которые неприкосновенно легли на подоконник и после смерти хозяина не шелохнулись за окнами хаты. Волна раздражения вместе с любовью отхлынет от сцены, когда осветители засуетятся на берегу и группе студентов придётся покинуть зал раньше, чем в зеркале гримёрки опустится солнце. Актриса зацелует свои дрожащие пальцы и оставив в уголке воротничка след от помады, спустится к набережной, чтобы вызвать такси и с чемоданом броситься в воду. Сонный после вчерашней поездки первокурсник попытается заговорить с водителем, но каждый раз будет лишь опускать глаза, чтобы смотреть на руку с печаткой, которой водитель обхватывает ручку передач или просто лениво кладёт на шарик с цифрами, когда нет надобности со скоростью совершать внеочередной резвый обгон. Я всё равно отвлекаюсь от любви и взлетая с рельс догоняю давно сошедший корабль с розами, которые открыто вянут на палубе и пахнут слитым из турбин керосином. Держа телефон у сердца и прислушиваясь к вибрациям тропы под ногами, я всё же словлю глазами собранную из цветов птицу, которая мерцает в фиолетовой листве и никак не может выскочить из общего фона. Деревня после дождя пропустит по улицам струи ливня и весь скат с солнцем превратится в кофейную стружку из пыли, которую растёрли по асфальту. Я присмотрюсь к луне, которую вчера упустил из потока бессонницы, когда она шумела за стенами и заставляла резко привставать с кровати, чтобы царапать подбородок о трубы секущейся тьмы. Церковь возвысится над солнцем и крест в золотом пластилине куполов растает, чтобы после жары выровняться с крышей вновь и до неузнаваемости окрутить собой милые молящиеся над бездной облака. Возле реки можно было неподвижно ждать волн и в тени деревьев на берегу прятаться от дождя, когда рыбак подвязав и свесив свой рюкзак на одном крыле, попытается справиться с ветром и взойти ступая по камням к ангелу, который влепит ему пьяную пощёчину, чтобы потом обложить воротничок и затянуть связки в его горле потуже. Звёзды будут сверкать отнюдь не так, как на факультативе по астрономии, когда старый преподаватель преодолеет две ступеньки и поднимется к раковине в столе, чтобы пустить кислую воду и наполнить живописную реку предложениями из не закрученного пальца. Лицо моё исказится под фонарём, когда я увижу девушку с парнем, который с постным выражением возьмёт её за руку и проведёт мимо садика, чтобы я уж точно чувствовал себя глубоко шокированным и ползущим к скамейке подростком у которого онемели крылья. Макет лодки из досок сел в траве и все малыши окружили меня на причале детской площадки, чтобы клянчить найденные в реке часы, а потом отозвать с берега воспитательницу и дать меня утопить в огне спален, когда на помощь поспешит мать и бросит свои бусы на дно в честь моего вечернего всплытия.