Я нахожусь под впечатлением от увиденного мною слепка мужской ладони с неестественно преувеличенными пальцами, которые легли на мякиш соседнего сиденья и не могут вцепиться в подголовник оттопырившимися ногтями, потому что привыкли к более грубому хвату и стойке в положении отбойного молотка. Железо было свалено под гимнастической лесенкой и паркет был влажен от старшеклассников, которые двигаясь по кругу меняли инвентарь и примеривались телами к мышечным нагрузкам. Я не отвлекаюсь от окна и за моей спиной толкаются вполне себе улыбчивые зверьки, которые подняв потные крылья и голубую шерсть под перьями, уже почти падают в угол с велотренажёром. Тропинка уходит к магазину и вдалеке я наблюдаю за рядом старушек, которые разложившись на картонном ящике, поштучно приторговывают сигаретами. Мне так неприятно сидеть у стола этой учительницы, которая подражая вороне, судорожно помахивает смуглой шеей, чтобы серёжки в мочке шевелились и изящно подрагивали с поворотом головы к окну. Разложив на поверхности заляпанные карты и взяв свой веер, я то и дело ронял козыри на колени, чтобы светить те карты, которые у груди всё же мог удержать. Дорога была пуста и на обочине валялись каштаны с ветвей, которые треснули по центру оболочки, но не отбросили от себя ядра в сторону. Во дворе к колодцу подойдёт полный хозяин в серой робе и не взявшись за ручку заглянет на дно, где в кольце собрались сухие листья и кое-как отразилось подрагивающее вереницей лицо. Долго возясь с луной в луже, мальчик прутиком безуспешно зацарапает ей оранжевые щёки с веснушками, чтобы луна вывалившись из асфальтовой миски, до блеска смылась ливнями и затрещала под тяжёлыми колёсами. Я совсем устал ложиться в койку с прилётом бессонницы, которая толкнув мои крылья пинком воздуха, сбрасывала моё тело со ступеньки с луной вместо спасательного круга. Долго хватаясь за звёзды в море, я уже видел чёрный горизонт под красной волной и застывший в мазке пейзаж из-под кисточки утопленника. Солнце подогреют в сердцевине и весь круг станет пульсировать от щелчка минутной стрелки, когда я столкну часы с тумбочки запястьем, чтобы глянуть на циферблат после полного оборота бессонницы вокруг луны. Слишком настойчиво взяться за луну и шатая её за гладкие скулы, обжечь глаза, чтобы съехать со съёмного балкона в кресле проводника с кружкой разлитого по карнизам чая из звёзд или пыли. Голова закружится только утром и вся комната с желейными углами станет слезать в падении с койки, чтобы заставить меня уцепиться за подушку крылом и вывихнуть от этого плечо с нашивкой звезды, которую я всю ночь буду пытаться откусить зубами от луны. Сонный в болезненном теле сад с лучами только-только раздетого надвое солнца, поднимал свои ветви с теней от лечебницы, которую окружали крышами и дымом из реанимационного ресторана. Я буду смотреть на трубу с клочком пара, который будет плыть по волнистой поверхности крыши и подниматься до моей форточки, чтобы дать мне втянуть аромат больничного бульона из намеченного обеда и сесть без аппетита на сползающую постель. Я забываю достать с полок холодильника свою сеть с едой и она ляжит среди льдин на дне до вечера, чтобы только мать могла рассмотреть в мутной коробке продукты своего ленивого сына. Луна мерцает с царапинами среди проволок, которыми к небу зафиксированы звёзды, чтобы те не выскочили на ходу из пружин кареты и не затерялись с гайками в световом механизме всей моей койки.