Я встретил аварийное поднятие звёзд с поверхности реки, когда развалившийся на части конус луны ещё пытался собраться и спасти луч из-под рельс моста. Улечься на руки брата и не обращая внимания на тихонькие крики в коридоре, защёлкнуть непослушные глаза и долго держать душу открытой, пока в палату не наведается санитарка, чтобы ополоснут необжитую тряпку и хвостиком пустить её под мою кровать. Брат положит свою ладонь мне на колено и робко улыбнувшись промолчит, когда я заплачу с мутнеющей газетой у глаз и больше не выйду с ним из-за дерева, чтобы всю ночь стеречь ночник с налитой лампочкой, которая уже бегло созреет для письма. Я долго листаю по ошибке свой журнал и стирая отпечатки, попытаюсь вытолкнуть патроны на подоконнике из вазона, чтобы побыстрее разрядить землистую ночь и с бессонницей наперегонки встать у финиша, когда фонарщик выронит у виска дымящийся цветок и мизинцем за ушко поднимет колючий револьвер. Слишком гордо приблизиться к общему костру и задирая язык выше пламени, следить за скачками сосен впереди, которые мчатся по вольеру и меняются заблудшими дорожками теней. Не суметь доплыть до тумбочки и утопая в серединке коридора с мензуркой, припасть к зеркальной плитке, чтобы смотреть на разноцветные зрачки нулей в вертящемся без остановки кубике. Я очнусь на спине человека, который не откликнется и вся моя душа кинется в тоннель с откупоренными фонарями, чтобы упасть на кровавом переходе в девятку и также метко забить тишину не берущимися паузами.
Ночью я буду кричать возле капельницы и мать не развяжет мне сердце, чтобы пустить молоко клубком по ступенькам к горлу. Лестничная площадка в цвете бордо и моё расшатывание у плеч отца, который не даёт мне к себе прислониться и как обычно настойчиво молчит, чтобы вот-вот рухнуть на меня всей душой. Лифт не опустит меня ниже и так и замрёт между солнцем и звездой, которую пришлют спасатели, чтобы проводить меня ночью за ручку с бессонницей и обворовав выбросить младенцем на кровать.