Выложить веером все пыльные конверты с пластинками, пока дома не будет отца, чтобы тихо водить пластинки по иголке проигрывателя пальчиками. Сидеть в тёмной спальне под плачущей от износа шейки лампой, которая греет изогнувшись деревянную поверхность письменного стола. Я всегда возвращаюсь к холодной лампе утром, когда вновь стою на лестничной площадке, чтобы уехать, но опомнившись открываю квартирную дверь и уже для убедительности трогаю в корпусе лампочку, которая со вчерашнего дня остыла. Мелкие номерные знаки на сереющей макушке лампочки при включении становятся розовыми и неразличимыми, когда я притягиваюсь глазами к световой сердцевине, которая пульсирует в пластмассовом плафоне. Стоять под белой простынёй, которую заправили в проём между антресолью и приоткрытой дверцей шкафа, чтобы смотреть диафильмы из луча в катушке поскрипывающего на стуле проектора. Улицы за окнами такие же по привычке городов неприветливые и требуют всё большей выдержки между людьми, когда я просто превращаюсь в наблюдателя, чтобы порвать красный искрящийся проводок для поджигательства звёздной плиты, если ночь станет жадной до затяжек ведьмой в горящем плаще. Вырастить в вазоне лимонный цветок и всю зиму поддерживать пальчиками заостренные лепестки, чтобы они не упали в жёлтую трещинку тарелки на которую со дна нисходит выпитая стебельками вода. Лишь в тёплом уголке я рассмотрел запрятанную звезду, которую поместили в чертёж жизни по ошибке, чтобы все учителя поставили под ней красные прочерки и выкричавшись выставили влажное от слёз небо на черновую полку. За стёклами в сборке ныли улиточные души, чтобы пачкать письменной слизью сбитую лекарственными ветрами траву. Укол вошёл в окно и от боли в дереве улочек загудели автомобильные сады, которые стали сбрасывать с трасс нежнейшие плоды колёс и спускать с тротуаров масляные соки от подошв. Сознание помутилось при первом соприкосновении иголки с поясницей, но когда операция уже началась - звезда при луне стала одной из зрительниц в малом зале, которую опустили на ряд ниже за световую жалость и сдержанный плач. Луна пыталась уйти за угол, но твёрдые катеты снова и снова мягко подталкивали её обод к центру. Преступить через чувственный порожек на плате глаз в которые залили струйку фиолетового клея для затвердения взглядов. Луна от карниза проскочила через шов в шторе между частями только к верху соединёнными пуговичками и булавками, а к низу лишь соприкасающимися при малейшем движении ветра с подоконника. Медленно встать после наркоза с коечки и увидев, как ускоренно водит по полу шваброй санитарка в белом приподнятом над ушами платочке - закрыть ещё на минутку глаза, чтобы слышать только её теряющийся под потолком звонкий голосок. Вновь встать у тумбочки и придерживая верх пачки с апельсиновым соком ладонью - смотреть на синий чернеющий асфальт на глубокой пустой стоянке. Щелчком тумблера на коробочке в шнуре - зажечь светильник под плинтусом в палате, чтобы читать глянцевый журнал не поднимая шеи с подушки, которая удобно упёрлась к спинке кровати и лишь иногда проседала под тяжестью плечей. Ложки бились о металлические ушки тарелок, когда я опоздав к обеду сел за столик у окна, чтобы поглядывать на спитую физиономию женщины, клюющей острым носиком макаронный очаг из кормушки для укольчиков. Звёзд над диспансером было так много, что приходилось отгонять от себя все пламенные желания на холодное созерцание из оконного альбома красот, чтобы уберечь доли лёгкого из которого сквозняком выгнали весь дым в душу. Удариться сознанием о толстый слой мёдом приукрашенного ночника, который молчаливо стерпит все попытки пробить корку стекла и упасть с окровавленным лбом к корню луны от которого вознёсся к небу крупный минерал солнца. Запастись терпением, чтобы обогнув по ржавой окружности бездну передним колесом детского велосипеда - глубоко загнать вертящуюся звёздочку рамы во взрослый бассейн из болотистой лжи. Прижаться к лазурной кайме между бассейном и бортиком, чтобы не быть заметным для физкультурника со свистком на шее и длинным отёсанным шестом для подталкивания в лопатку заблудшего в сердце школьника. Пройти по диагонали детской площадки над тополем, который в сумеречной суете облепили крикливые вороны и птицы помельче, чтобы царапать дочерна оливковую кору когтями крыльев и вести перекличку перед налётом охотников.
Уснувшие чёрные в клюве статуэтки висели на горизонтальной балке телевизионной антенны и лишь изредка помахивали в снежащем сне крыльями, чтобы обогреть умолкшее сердце. Город на высоте плыл по земле в объятой огнём лодке с миллионным набором фонариков, которые менялись местами или цветами, чтобы рассыпаться и вновь собираться в единый муравьиный поток. Пока все в общей палате спали - я остался у поста под часами один, чтобы следить за нудным передвижением стрелки в круге, которая не могла рассечь линзу циферблата от моего только рвения к её далеко приоткрытой душе. Звёзды по точкам собрали весь механизм часов, пока стрелки очерчивали цифровыми маркерами очередной ночной кружок, чтобы свалить в яму из цветков, где по горстям из ладоней исчезает время. Мы собрались под одинокой раковиной и отмывали свои выцветшие пальцы до слоя глины в которую проникла лопата, чтобы сделать путешествие ныряльщика глубже. Собрать все силы в животе, чтобы суметь отловить майкой глубоко несущиеся в пропасть звёзды из полюбовной сумеречной тучи в пуху взъерошенного молниями неба. Полосы от колёс на весеннем асфальте при подходе к отцовской стоянке издавали запах жжёной пыльцы на которую садились мухи и воробьи с рядом цветущего в бензине каштанового пробега. Солнце в бессонном танце взмывало над крышами, когда земля уже вдоволь напилась слёзной жидкости от лунной преступницы, которая заколола в постели не встающую звезду и всю ночь проплакала над оранжевым телом возлюбленной мученицы. Закрыться в ванной комнате и ударившись о гладкую дужку раковины головой - плакать пятнами слёз в розовеющий на глазах карман обожжённого сердца. Забиться в телесный корпус часов и обозлившись на глубоко спящий зал - проследить, как изменчиво тянется по небу колесо из звёзд, пока шина полностью не собьёт все свои шипы о твёрдый утренний грунт горизонта. Деревня во второй своей руке осталась без теплящегося света и мы застыли на дороге, чтобы осмотреть на приёме луну после долгого вмешательства ночи в подъём окровавленного сустава месяца. Зайти под усеянную воронами площадь из деревьев и боясь нападения с воздуха поскорее встать на поле, где маленький пёс хватает низ моей джинсовой штанины и несётся обратно к хозяйке, которая поощряет милые выходки своей невоспитанной ботинком любимицы. Издали несутся ко мне и отступают перед ногами собачонки покрупнее и я вижу, как растерянные хозяева недоумевающе глядят на мою фигуру, которая стоит на тропе и не может ступить и шага, чтобы продолжить путь к реке. Сухие стручки от какого-то дерева при входе в темень парка, топчутся ступнями и с хрустом вонзаются в мягкую почву на которой держится весь правосторонний выступ Немана.