Ночные попытки перестроить бессонницу и уложить свою душу на глаза в мат. Утренний переход к школе, когда в небо вторгается одна лишь звезда, чтобы нестись по течению голубой вязкой реки к трубам далеко зависнувшего завода. Бездыханная клетка с водой на груди прикоснувшись к линейке балкона, стала вздуваться от нехватки мест для одышки доски. Стрелы с антибиотиками на металлическом столике были уложены в ряд с новогодней ватой, которую больные бросали на ступеньки между этажами, когда спускались покурить к выходу. Птицы мелочно щебетали под сухими кронами яблонь, пока больной ещё только подносил к подбородку помятую сигарету из пачки рядом стоящего соседа. Стараться только быстрым шагом покинуть коридор и в пролёте прижаться к стене, когда на встречу будет подниматься смертельно вялый больной с пакетом для продуктов. Он захочет вывести меня на дымную беседу перед входом, но я спиной стараюсь сдерживать дистанцию и от этого тревожно вырываю из лёгочного круга самые воспалённые цитаты. Сидя на высоте стадиона, я буду наблюдать девушку с позеленевшими после школы волосами, когда она с оголённым поясом станет вальсировать на беговой дорожке перед коляской и незнакомым человеком, который не покажет своего лица и так и останется в моей памяти лишь фигурой со спины от солнца. Прижатый к трибуне хвостиком из снов, я не поспешу расправиться со стопкой тестов, которую выдаст мне женщина из областной палаты, куда я то и дело стану сбегать с не вымытой кружкой для слов из души. Ветер собьёт с волос сухую пену после душа и весь стадион зальётся осенним пьянством, которое завершится ночью в драке с карточной колодой теней. Этажом выше прямо над моей койкой закашляется на всю ночь неведомый пациент с одними только лёгкими вместо тела, которое утром из окна окрикнет соседа и выпросит себе пива к пустому завтраку. Поднося свои лица к солнцу из столовой, больные с протянутыми мисками будут черпать лучи из супа и покусывая чёрную лунную корку по краю, смотреть в грудь соседа по столику. Обеденный переход после бессонного кручения мыслей в бездорожном болоте палат, куда сползают от берёз пьяно шатающиеся по окнам тени. Отвернувшись к тоске, женщина укроет свой подбородок пустым одеялом с тёплыми в молоке звёздами, которые подадут к завтраку вместе с недочитанной книгой без чувственной обложки на первой полосе приёма. Природа запрячет берег в своей лечебнице из клёнов, к которому сойдутся дети и станут холодно рвать варежками ещё оставшиеся после болезни рецептурные листки с ветвей бессонницы. Едва прикоснувшись к стене я чувствую себя уязвлённым и сердце стучит по точкам всё сильнее, когда к луне подносят зеркальце, чтобы луч осветил весь хронический рисунок писателя на снимке дома. Гордо повернуться к обидчику спиной, когда дверь выжидательно заскрипит в коридоре, чтобы меня пригласили к собственному лицу и измазали глаза кровавой гуашью. Переулок в дожде из людей, в пятницу засветится под ногами, когда я скользну от школы по листьям и буду вглядываться в пустые коробки взглядов встречного прохожего. Одноэтажный универсам вдохнёт в своё стекло толпу людей и согрев шумный воздух между касс, закроет свою широкую светящуюся рану с уходом последнего посетителя. Я встречу свой полюс на свёртке потерянной бессонницы, которая в женском обезболивающем наряде притянет меня к лодке на разбитой койке. Коснуться холодной тарелки с тюльпанами на завтрак и променяв чужую любовь на свою, неловко опрокинуть цветы к фонарю над уличной проезжей кроватью. Остаться в наполненном одиночестве и не проявляя печали, скинуть с луны бессонного конькобежца, который вот-вот упадёт с приходом солнца на растопленном рассвете. Выкинуть из дыры под глубокой дверью своё сердце и заполнив лёгкое шумом из палат, пробежаться по коридору с позабытым у женской тумбочки фонариком, который осветлит все её тревожно выношенные секреты. Вся комнатка поднимется к луне, когда я задремав на столе с зелёным самописцем под носом, буду видеть свои пламенеющие формулы, которые только-только лягут на поля и смоются в дожде вместе с утренним фонарщиком. Снег будет неподвижно набираться в клетку перед входом и в розовом свечении от рядом мерцающего под деревьями фонаря, покроется искусственной корочкой худенького льда. Убитый в парке цветок с белыми мыслями на тонком ручнике рассудка, даже упав ещё хотел услышать чем окончится порыв ветра за солнцем и как глубока будет сегодня луна в своём разрезе. Пустота билась о реку и возводя волны над берегами, продолжала тайно мучить своего обладателя, который забыл отнести к солнцу севшую на глубину бессонницу. Вечером снести все муки ожиданий к злой молитве и разбросав заученные крошки перед лицом сестры, затаиться в нервном покрывале для встряски бессонницы. Пациент слепя свои чёрные шарики глаз будет стараться не уснуть на только-только оконченном действии или полуслове, когда его вновь притянет к снотворному очагу новая тёплая порция сновидений. Мастерская часовщика в старом здании над давно знакомыми проспектами была заперта в окошке, но я продолжал надменно стучать по рыжей дощечке, пока прищуренный человек не выглянул из-за стекла и не указал пальцем на лестницу.