В комнате пахло порохом и дрянными духами из серванта, который склонившись зеркалом над тумбочкой, казалось, мог сложиться и упасть на пол. Помнится, что жаркий до утех со звёздами день, стал по-летнему отвратителен, когда брат спал в зале и поэтому мне нельзя было зажечь телевизор у подушки. Масляный пух от ветра метался по асфальту, когда свежие пятна полотна кое-где были примяты у обочины. Остаться у школы в одиночестве и следя за высоким углом между стенами, наблюдать за оранжевой тенью, которая медленно движется до крыши, забирая за собой пустые в плоскости окна. Один и тот же стадион в моём вечернем графике, становился светел с утренними попытками солнца разодрать до заплат тучи вместе со струями серебра примёрзшего к ливню. Лечебница в дождевом венке из таблеток и узоров вен, отекала горьким сиропом с карнизов, которые жидко гнулись от разноцветной утечки. Автомобиль станет у садового деревца и родителя отлучатся в магазин, когда я буду молча рваться из нитей, которые натянут между иголками шприцов, чтобы водить меня с экскурсией по бессоннице в бокале всегда чёрного вина. Холодные выбросы из посудины в одно колодезное ведро превращались в пищевую лаву, которую больной был обязан нести по коридору к баку из нижестоящего ряда. Забиться в прачечной с корзинами несвежего белья, которое предварительно спустили с бёдер коек и с моей помощью перенесли дворами к этому задымленному входу. Остаться в столовой без компании и глядя напряжённо в тёмный прямоугольник выхода, не знать чем заполнить свой насыщенный пустотой шар, чтобы не суметь выйти из узости лечебницы. Больные окружат санитарку, чтобы с матами клянчить белоснежные пилюли из вазы для хлорирования глаз, которые со слезами уставятся в жирную бутылку и не сделаю глотка, пока санитарка не станет потрошить груду простынь в охапке пациента. Голос на койке сделается тише и сосед невысоко подбросит край одеяла над подбородком, чтобы перевернувшись засопеть у стены. Одни только фильмы в одиночестве телевизионного зала, уносились с рекламами в лучевой тоннель, куда от пауз сходились все мои сердечные корни, чтобы пронизать ими студенческую почву и вытянуть из-под экрана грязно обёрнутую огоньками луну. Верить в дождевую слякоть на потрескавшемся подоконнике, который дрожа от батарей, пульсирует оттенками в палате, чтобы фонтанировать в уголке лепестками взъерошенного до расщелин стекла. Кормушка от молочного пакета за рамами балкона легонько раскачивалась на четыре нитки, пока больные следили за телевизором, чтобы сериал не вытек из линз и не потерял цветность за оправами. Остановиться у поста с чашкой и дрожа коленками перед отступлением, забрать свою дозу перетёртого на дне снега, чтобы глотнуть крупицы и смочить красный кабель горла искрящимся чаем. Его выпишут из палаты, чтобы заселить рассвет новыми лучами, которые ещё только постараются вырваться из лечебницы и не утратить яркость. Я сижу без дрожи на уголке стадиона, чтобы видеть, как за моим правым плечом суетятся и целуются парочки из ветрами разбитого неба, которое пытается собраться до выступления к горизонту луны с карандашами для подводки пятен и трещин. Кровать обогнёт угол, чтобы попасть под светящийся меч луной взведённого острия, которое проскользнёт через раму и разобьёт моё тело на чёрно-белую двойню от девятимесячного луча. Дождь пройдёт лишь с подростковыми ручьями, которые присохнут к щеке и сделаются струпьями, чтобы вздуваться до синевы белья или вонзаться с зудом в потную реку под мостиком узковатого ремня. Ангел слетит с рыжей тучи, чтобы прогнуть небо в тротуаре и оставшись ночевать у звезды, оступится и проколет с улыбкой крыло иголкой от использованного солнцем луча. Лечебницы и лунные поляны с редеющими под утро ягодами, делались враждебнее и опаснее, когда я только-только подлетал к проходной, чтобы сдать в раздевалку полосатые крылья и шприц из духовки, которым воспользовались пилотируемые ангелы, чтобы впрыснуть мне заваренный керосин в клетчатую лужу сияния позвоночника на кричащей турбине.
Раскачать у качелей тень от дерева и уцепившись пальчиками за ступни корня, толкнуть ветви от себя в небо, чтобы листья взявшись за горизонт, остались там догорать или переживать оттепель луны ещё до перерождения слёз. Город высился своими башнями над рекой и птицы с распахнутыми крыльями, стремились сесть на зубцы окон, чтобы заглянуть за подоконник в лицо стражника, который уснул у лампы. Лампа тлела на подставке, которую стражник пьяной рукой сбивал от неловкости ночью, когда искал рюмку, чтобы обронить огонёк на тарелку с крошками или кусочком жёлтого хлеба. Я поднимусь до предела церквушки, чтобы стать под пустым фонарём и передохнув от долгого движения по набережной, подойти к воротам с чувством усталости в путевой книге, которая наглухо закроется и будет долго ждать меня на высокой полке, чтобы вверить по страницам прописанную свыше любовь. Растревожить спящую в короне тень на вокзале, который был разобран ещё при царской луне, чтобы расстрелять призраков солнцем и увезти лучи мёрзнуть к океану. Птица запутавшись в ветке, сбросит крылья и прижав к полосе спины, только у земли сможет удержаться в воздухе, чтобы не грохнуться в песочницу. Стать на склоне асфальта, который горбится у ворот и не даёт круто наклониться, чтобы потерять равновесие от головокружения вишен и лип. Деревня останется за крыльями, которые победно отбросят шасси и гладя сосны своими заправленными ладонями, оставят осенние перья над жёлтым кладбищем, чтобы взойти к луне в кошмарном серебре.