Я снова сную по коридора, чтобы заручиться поддержкой блондина в клетчатой рубашке, который с лёгкостью берёт из палаты кровать и без матраса несёт в женскую. Я засиживаюсь в читальном зале, пока солнце не соприкоснётся с рамой и не станет нежно подбирать с пола шторы, чтобы прислонить к подоконнику. Тьма в час ночного сигнала, который засияет на балконе, чтобы разбудить перед утренним построением бессонницы. Мама станет на балконе рядом и видя мои тревожные терзания, вынесет из кухни чашку с мёдом, который плавясь на донышке, придаст жидкости терпкий до сладости привкус. Я перейду пути и слыша, как в рацию подбрасывает слова железнодорожник, уйду прочь от поезда. Люди в оранжевой экипировке, не прячась от солнца, с кувалдами идут вдоль рельс, чтобы изредка совершать удар в боковину металла с болтом, который скрепляет шпалы. Иногда я вижу, как рабочие просто сидят на щебне, которым усыпана обочина путей, чтобы переговариваться или закуривать, держа зажигалку в смоле пальцев. Я оказываюсь на кушетке поликлиники и перед кабинетом жду приёма, но с безразличием уступаю место девушке, которую знаю со времён школы. Кабинеты пусты и проветрены с коридора, который в конечном итоге тянется до настенного окна, куда подходит сквозняк, чтобы отталкиваться от рам в сторону аудитории. Кучка соли в трещинке стола и разорванная бумажная пачка рядом, которая окаменела в мерзлоте не топленной кухни. Месяц в деревянной картинке чёрен и домик в очертании покоится под снегом, который ночью присох к выпирающей балке забора. Здоровый парень с мячом и мокрой чёлкой, бросает к кольцу мяч, чтобы с замиранием в прыжке долго не опускаться ступнями к площадке. Я совсем вял после недосыпа, но старательно прикрываю заикающегося соперника, пока мой приятель отбирает баскетбольный приз из рук того самого хулигана, который всячески выводит меня на чувства. Придя домой, я лягу вместе с братом на диван, чтобы в дурацком особняке вновь селились перекрашенные женщины с готовыми женихами, которые вот-вот пойдут на измену. Машины не смогут разминуться на больничной стоянке, потому что от леса станут вывозить мусор из баков, которые встроенными колбами поднимутся к оранжевому грузовику, чтобы ссыпать в общий кузов с отходами. Застрять в предложении, которое задумчивым почерком, закричит ночью, чтобы сломить снотворную волю и подключить к окну весну, где уже в небе зарыты звёзды для обогрева облаков. Купаясь в озере и разглядывая с поверхности берёзы, вновь погрузиться до шеи в тину, чтобы испачкать желудок в грязи со дна. В доме прохладно и ковёр в зале истоптан, чтобы твёрдо мять босые ступни после подъёма с кресла. Солнце ещё плавится в молодости каникул, которые сотрясают дым от мангала, куда падают лучи, чтобы греть металл в напряжении развеивающегося по траве пепла. Мне очень трудно, когда утром я начинаю входить в ритм после бессонного графика, который меня не устраивает, но навязан мне с родительской стороны. Мысленно осмотреть отражение крыльев, которые касаясь зеркала, царапают мерцающую поверхность, чтобы я подобрался с ножницами к увядшим перьям ближе. Маршрутка выносит пассажиров к повороту, и чтобы задержаться на спирали спуска, нужно хвататься за поручни или соседнее кресло покрепче. Нечто ускользающее из рассудка, выбивается к трассе, чтобы рубить линиями солнца ели и мосты. Объездная дорога и задержка дыхания на всём пути, который в длине фонарей, тает и сцепляется с салоном, чтобы трясти сердца с конфетным скрипом засовов и асфальтов. Я провожу себя до лечебницы в унынии и сдерживая кашель, спрячусь в уголке тумбочки, чтобы пить какао. Кружка не оторвётся от доски и весь пейзаж из этажа побелеет с отходом солнца в заледенелый ручей реки. Стать у прибора со светом и не отрывая от сердцевины глаз, неподвижно сидеть на стуле под присмотром сестры. После буфета скрыться в пшеничном поле и не доходя до Немана, сидеть в песке дороги, чтобы плакать в майку с пятнышками крови на нижней кромке со швом. Балкон больницы будет заперт с коридора и больные выстроятся у туалета, чтобы попеременно закуривать над мойкой и иногда поглядывать с огоньком в зеркало. Колёсики в мензурке расцветут у поста, чтобы глотать весь вертящийся сгусток во рту с горечью лепестков на кольце автодороги. Головные боли с перенапряжением струн в яме инструмента, который уронят на сцене, чтобы с неловкостью поднять к груди, где уже рвётся у пальцев душа. Прогнать свою боль с места и заставить бежать всю ночь по кругу палаты, чтобы устать чувствами от влюблённости. Паркет станет шевелиться от свадебного танца крестьян, которые прыгая у лампочки, станут падать на подоконники, чтобы хвататься за шторы в падении. В обед, мы соберёмся в клубе, чтобы разговаривать ни о чём у зеркал и думая, как скоротать вечер, вглядываться в центральный проём, который настежь открыт и где только дверь слегка раскачивается в засове с дуновением ветерка. Ближайшая отсюда деревня опускается в туман утром вспененной реки, которую жужжа заводят ночью лягушки и комары. От магазина осталась лишь будка, которую захламили сладостями и винными бутылками в ящике для тряски тары. В кабине с водителем беседует врач, который сопровождает меня в психушку с бутылями для капельниц в картоне. Снова включившаяся защита стала трепать мою грудь, чтобы снять с себя полномочия и экзамены. Я руковожу пассажиром, который вечно падает с сидения и просится в туалет с пистолетом, где нет пороха, чтобы застрелиться с дымом у Немана. Провожая течения, я плачу на берегу и облокотившись о бортик - плачу ещё громче. Сияние солнца пронизывает в синеве свои растаявшие до бессонницы глаза, чтобы собрать льдинки и оттянуть лающие лучи обратно к облаку. Подобравшийся к лёгким ветер, бьётся о клетку и раскачивает птицу на палочке, чтобы та свалилась в кормушку и замерла на газете, которую стелют на дно клетки и забирают вместе с помётом, когда лень пятницы станет проситься к чистоте дела. Раскатать соседское небо на стадионе, когда команда станет рассыпаться на звёзды с сумеречным переливом красок за хвойным уголком, который задвинули в мусор. Они станут пить после работы у стадиона, а когда к ним подбежит мяч - будут прятать его за спинами или шутя бросать от себя ещё дальше. И эта вот поликлиника запахнет издалека гадостью для пола, который по старинке может уронить на лестнице любого негодяя или забрать в свои узкие коридоры до раковин всю инфекцию. Вороны окружат тополь, чтобы каркать над моей головой, которая просит уже отдыха и поэтому не поднимается, чтобы дотошно осмотреть ветви с пухом. Вся дорожка покрылась белыми разбившимися пятнышками, которые уже присохли к асфальту и не выпускают меня из недр поликлиники, где ждут прилёта карточки с обследованием. Я задержусь в этой жаркой пыли перед рассветом и вспоминая всю суету и взгляды на меня персонала, сложу свои ладони на холодную простынь, чтобы неподвижно молчать. В дверь ворвётся симпатичная женщина врач, которую необходимо ещё подкупить улыбками, чтобы дать прикоснуться к лопатке прослушивающим устройством. Все будут только смотреть на меня с коек и я ещё загляну в чёрные глаза женщины, которая невзначай улыбнётся в ответ. Стадион манит и выводит меня в люди. Мамочки и коляски, которые с трибун придерживают отцы, чтобы ребёнок в салончике подремал. Я не вижу лиц умершего сословия, которое обернут в простынь, чтобы вынести к больничной Волге и забрать в изгнание. Аромат дезодоранта на тумбочке и коричневатый отблеск с подоконника, который небрежно рассохся в рыжей краске. Больной сидя на корточках старательно подбирает к дверце тумбочки оттенок, чтобы кисточкой непрерывно полосовать ящик. Старуха в инвалидном кресле с грудью, которую не может сдержать плотный свитер пятого этажа, куда селят безнадёжно больное гнездо. Я срочно выбегаю из коридора, который мне противен и волны боли с бессонницей, уже накрывают потопом всю лечебницу, чтобы выжить только мне...Туалет грязным корпусом вылезет из подоконника, чтобы я мог слышать телевизионную трель ведущего, который подчёркивает своё лицо щетиной. За его спиной воркуют зрители, пока персонаж плачет в компьютерной аудитории с ноутбуком между коленей. Плачет и просится к здоровью, чтобы проводя друга к подъезду, пожать ему смиренно руку. Опуститься на диван и не дать матери выключить телевизор. Отвернуться к упирающейся спинке, чтобы попытаться поверхностно вздремнуть у колючей накидки. Синтетика отбрасывает ночью фиолетовое сияние искр, когда я взмахом рук пытаюсь ровно уложить плед на поверхность кровати. Вернуться в тот полдень, где меня отшили от людей, пока сердце просилось к чувствам и не могло приостановить ход событий. В палатке подвинуть спящее тело прогульщика, который злостно натянет на себя кусок одеяла и не даст мне места. Утром изогнувшись на кресле, я уйду к лесу, чтобы воспроизводить рывки желудка, который сложится вдвое и не даст мне свободно разогнуться на берегу. Они будут гуляющими линиями нарезать площадь праздника, пока трава ещё не просохнет, чтобы ступать на неё без опаски. После армейской бани мы уединимся в беседке, где слушая плеер с запасными батарейками, зайдём душой в тупик, чтобы поглаживать сухие волосы под солнцем ладонью. Мне не интересны пустые расспросы и поэтому я с ногами заберусь на скамейку курилки, чтобы оградить себя от дыма. Музыка уже надоест и ноты в глуши наушников, рассыплются к сырому полу в дедовском уголке. На входе пахнет крысами и гниющей бумагой у печки. Я запираю себя в неудобстве заброшенной комнаты, которая сереет из окон, когда я подберусь к дому со двора, чтобы заглянуть в паутину отбитой рамы. С книжкой без обложки и толстой желтоватой бумагой, я уединённо сяду с упором на спинку дивана, которая будет прохладно подсвечиваться из огорода в окне с кустами. Можно не идти сегодня к девушке, чтобы краснеть от неудобств на одной из ступенек, которые идут к сеням. Бабушка войдёт к нам, чтобы карими глазами сверлить мне грудь и заставлять уклоняться от ответов. Ощущения в кишечнике, когда придётся сидеть напротив неё и бледнеть от игры в дурака. Ночные позывы в туалет, когда через двор от ворот, слышатся голоса людей, которые подзывают к себе луну и звонко побивают неуклюжее солнце плетями ив. Разбитая, словно колонна ива у забора, теперь осматривается нами со скамейки, пока к вершине с корешками и отростками, поднимается луна в синем экране от заунывного неба. Почти валиться от доски в траву, потому что сон станет петляющими верёвками подбираться к луне, чтобы её подтянуть к горизонту. Плачущий мальчик от стыдной раны в ладони, которую девушка попыталась на переменке пробить карандашом, если бы не сломавшийся в изгибе грифель. Я буду долго стараться сохранить себя перед кабинетом, пока не придёт время класть свои принадлежности на парту, перед которой уже сияет своими злостными глазами соперница с заостренным пишущим взглядом. Стоять вплотную у доски, пока у преподавателя скопом висят дети с тетрадями и не обращая внимания на окна и фонари за стёклами, отбегают от центра журнала. Я жду в темноте зала, когда из-за штор проявится телевизор, чтобы вещать сериал с поликлиники, которая отталкивает меня даже во время случайного проезда в маршрутке. Коричневые двери хлопаются от частого использования пассажиров, которые делают здесь снимки и убегают по делам к дому связи. Зоопарк в утреннем сиянии открытого солнца, залит бездной света, который скоро выльется на железную дорогу, чтобы сбить с рельс провода. Поезда с бочками мёда несутся в низине, пока я мчусь наперегонки в отстающей маршрутке. Разбивая лужи на клочья жидкости, я добьюсь до повышения дна, чтобы скинуть со льда пену. Провести черту, когда придёт время заблудиться в лесу с луной на плече, которое подтаяло и теперь тяжело склоняется к сосне, чтобы не упасть в яму с кирпичами, куда бросаются звёзды. Город упрямо роняет свои многоэтажные тени в реку с отражением волн. Я уйду из отдела, чтобы поднимать свои перерезанные у края волны в груди, которая вдохнёт искры солнца и наполнится ветром, где молекулы так оправданно близки к луне. Я иду по настилу склона, который выпускает из стыков сорняки или одуванчики, чтобы привлекать своей нечистоплотностью и тоскливостью покрытия. Бродить по набережной с улыбкой после слёз, которые выпадут из глаз, чтобы скрыться у воротника куртки. Творчески отрешиться от ситуации, чтобы обломив краюшек ветки, сесть при дороге у кукурузного поля и упав головой в колени завыть хуже пса, который не может больше сдерживать боли в ошейнике. Будка со звёздами погаснет у шлагбаума и вся палата покроется синевой от коридора, который оставит при себе лишь одну лампочку над плинтусом потолка. Я выведу лучи к луне и заставлю их двигаться по орбите, чтобы сделать бессонницу светлее и ярче в своём открытом венке. Пригласить к столу женщину в печальной тенистости души, чтобы развеселить её до блеска глаз своими глуповатыми историями о ветре в заверченной юбке, которую необходимо пустить по течению чувств и заставить лопнуть от перегрева содержимого. Плавиться у звёзд в кухне, которые пьют мерзость условий и оставляют после свечения жир на чайнике, куда отбрасывают всю пену от шипящей луны, чтобы побыстрее сесть за пачку сигарет на подоконнике. Валясь от бессонницы на рабочую клавиатуру, изнывать от секунд, которые проведены по счетам и теперь оплачены и не могут вернуться за циферблатом ночью. Раскинуть постель, когда уже нет надобности грести в бессоннице и лучше прикрыть глаза перед окном, куда поспешит на парусе за рассветом ночь, чтобы насильно бросить свои якоря с венками в бездну. Стать у газеты с приёмником, который заведёт эфир в кухне, пока люди в севере лип станут плакать под водой и писать немые записки в бессонной капсуле о борт суши. Город поднимался с колёс и сеял свои бензиновые ароматы по округе, которая вбирала в себя оканчивающиеся духи мая. Лодка разрезана до крови и поднята с гор, куда забирался лишь старик в дождевом плаще, чтобы найти себе потерянную в раю сушу. Выбившись из толпы, к воде первым подойдёт физрук, чтобы вкусить из ладони сладость волн, которые померещатся во сне и прибьются к ботинкам с воем океана, куда бросятся школьники, когда погибнут от бессонницы.