Моё вхождение в ритм школьного кабинета с кричащими и грозящимися детьми, которые лезут в драку и переворачивают стулья к центру класса. Я спускаюсь по тропинке мимо комплекса и день двигается до жары, когда я вижу у киоска пьяную аудиторию со снимками, которые транслируются в кинотеатре, куда мама нас ведёт на цепочке, чтобы усадить перед белым пятном и заставить молчать. Какой-то неприятный и мутный кадр в тёмном зале, где я уже сдал экзамен и жду с зачёткой у кромки двери. Побежать с тревогой к отцу и получив лишь слёзы в ответ, уйти в спальню, чтобы говорить ночью с пустотой, которую разложат передо мной звёзды, когда с лёгкостью уйдёт за раму. Подбежав к лестнице и не опомнившись остановиться у коридора с кабинетом трудов в фойе, чтобы охранять свою попытку влезть в чужую беду по уши. Мы остаёмся в кабинете, чтобы водить танцы по кругу и выглядит это довольно жалко, когда другие классы без нормативов играют в футбол с дождём. Она подчеркнёт свою худобу и поэтому снимет охрану с будки, в которой луна поселилась, чтобы не закрывая ночью форточки, курить в пепельницу подоконника. Застывший в кадре актёр, положил свой подбородок на вытянутую перед собой ладонь, чтобы муж моей сестры прокомментировал фильм и напряжённо посмотрел на меня из-за груди супруги. Он смотрит на меня как-то завистливо и злобно, потому что не может справиться с пьянством, которым и закончит сегодняшний день, чтобы на кладбище вывалиться из калитки и рассечь себе бровь. Дождь застанет их в длинной машине, которую загонит в улочку у забора, чтобы курить внутри не открывая стёкол. Он перешагнёт через бордюр, чтобы укрыться у березы, которую пьяно изогнули над лестницей и оставили в одиночестве вечера. Сложить в угол крылья и не дождавшись осени уснуть на берегу с листвой, которую разбросает по лицу в зеркале кровавый случай, когда закроет меня в парке с помощью рук извергов и теперь я пройдусь по той же тропинке, чтобы пробить эту давно отсыревшую ткань в мамином гардеробе. Я залажу в кузов, чтобы трепетно столкнуться со штангой, которую для меня прибережёт брат, когда я выйду к трассе, чтобы её перейти и увидеть круг алкоголиков, который передают горлышко в губы соседа. Соединение линий и отрешённый взгляд постового, который покрутит палочкой у виска, чтобы указать путь иномарке и ещё поднять мои воспоминания к поликлинике, которая в холоде утра поможет мне усидеть на диване деревни, чтобы удержать внимание на чтении и камень вновь погаснет в озере, когда я попытаюсь прыгнуть к камышам и задержаться от падения в речку. Открыть белую дверь машины, чтобы испустить музыкальный дух к огородам и пытаясь уловить реакцию жителей, осмотреть траву под порожком корпуса. Эта пьяная дрожь, которой я боюсь и которая поднимается по позвоночнику, чтобы делать мои попытки выбраться всё более злободневными. Я не нахожу выхода и касаясь бездны плечами, продолжаю идти по аллее с мешком души и неприязнью к любви. Один выпускной вечере и удачно завершённый год. Я смотрю телевизор и слышу, как коньки касаются лезвиями льда, чтобы усадить меня с клюшкой над дорогой, где мы гоняем шайбу. Болезненный удар в колено и я валюсь в ворота, чтобы перчаткой словить шайбу. Машина избита до лобового стекла, где растрескались рамы и моя клюшка слишком коротка, чтобы остановить нападающего игрока. Скучный фильм и пропущенная пара, где преподаватель отругает меня на входе и не даст контрольную написать. Этот апатичный и тихий студент, ненавистно смотрит на меня из-за высокого куста в вазоне и я провожу его в военкомат, где я так слаб, чтобы состязаться за имя и право на любовь. Чувства собьются в пух, который будет спадать с ветвей тополя и все книги уйдёт на дно полки, чтобы её прогнуть с грузом пыли и обложки. Я не хочу возвращаться в маршрутку, где с тягой из пачки меня не ждёт девушка, чтобы окончательно признать свой промах. Слишком синие стены и не уют в постели с теплыми ступнями, которые отомрут и упрутся в металлическую спинку. Я как-то дик и все мои лагерные похождения вылезут наружу. Мыло в портфеле и жарки до забвения день, чтобы ныть на балконе с помощью покупок брата. Очень тяжёлый полдень и ночное возвращение к этажу, где спорят врачи, чтобы женщину оставить задыхаться у холодильника. Вставные зубы и положенное масло к небу, совершенная разбитость и невозможность сосредоточиться на мелочности зарплаты.Я вижу свои этажи в свете одноэтажного фонаря, который растёт за оградами нашего сада, чтобы торчать всю ночь упираясь в балкон. Ночью оставленное зрение и какой-то выезд слов из предложения, когда к голове подступит черта с океаном пустоты, в которую бросят мой мозг, чтобы позабыть о грёзах и воображении. Помехи и проёмы стыков, которые притянут звезду, чтобы над коньком соломенного дома развесить месяц с одной только лампочкой за корпусом. Я проникаю глубже в горизонт и всё поле стоит у солнца, чтобы ценить мои глаза. Горизонт уныло пьёт воду из росы, чтобы неловко проводить меня к автобусу с пожитками, где есть баня, но нет шампуня. В палатке станет холоднее и поэтому все розы завянут. Полоскать паузы и ноты без озвучки. Прыгнуть за облако, чтобы завершить состязание с небом, куда подкинут солнце и выбросят остатки недоеденной звезды. Кольнуть себя в крыло, чтобы разлить кровь по перьям с серостью неба. Я просматриваю учётную запись и черчу облака в комнате зала, который так светел и опрятен, чтобы можно было лежать на одеяле перед свадьбой, где для родни не хватит бессонницы. Футбольный матч и лёгкость принятия струн и опьянения музыкантов, которые совершенно затеряются в углу палатки, чтобы клевать тарелку с кусочком горького сыра. На улице будет шумно и вся компания певцом, сядут на скамейку, чтобы в пятне сумерек не отличаться от забора, которым подпёрт двор. Мне как-то терпко и зажато бьётся за плечами сердце, когда отросток души ещё пытается соединиться с экранным образом слащавого актёра на палубе командного корабля. Я совсем измучен и моя телесная экипировка падает от паруса, чтобы преувеличенно биться о грудь с часами вместо сердца. Бессонница за окном перестанет быть моей и все глубоко подсаженные образы, растворятся у края дома, куда я отойду, чтобы помочиться. Он противен и лицо выдаёт алкаша, который уже тянется за сигаретой из чужой пачки. Подошедший к золоту край, где нет никакой драгоценности и только лица уплывающим пятно выбегут из общей фотографии, чтобы вставиться в альбом с ключом, который будет полыхать на Немане. Я и мост, который может меня уронить в печаль и эта новая заготовка закрутиться в станке, где давно нет света и только трудовики упадут на фуфайку, чтобы укуренно лежать у стола с окурками. Я не смогу уйти от урока и мне придётся долго посматривать в пустое окно, чтобы не видеть поблизости людей. Этот долгожданный выход к телевизору, который молчаливо собирает осколки после бессонницы, чтобы в обед браться за желе в стеклянной плоскости и подавлять рвоту. Соединить рельсы у вокзала, чтобы чувствами забить пути и не дать вагонам с людьми тронуться от бездны. Вокзал стал беден и только один прожектор на школьном веере, мог подавать признаки жизни, куда стекались все соки от стадиона. Я проверну колесо и останусь молчать у её лица, хотя захочу приблизиться и обнять. Чернеющая в пышности женщина не сможет меня поднять от края моей бессонной границы, где я торчу уже довольно давно, чтобы скрывшись в потустороннем лесу, сказать своё слово в магазине кукол, где торчит из ванной игрушка с пропеллером и все колёса из моей головы соединяются в один вихрь. Боже, где же суша и луна в этой почве, которую вспашут, чтобы мне стоять у пепелища и поднимаясь взглядом до берёз, слетать до воспоминаний о фантастике с уклоном в чушь, где давно стоит только манекен от меня и не может двинуться к городу. Город стал мал и все кружева дорог покрылись инеем и снег кое-где завял, чтобы переться с корпусом в свои ворота. Угнать свою тачку с сеном к сараю и положившись на плечо сестры или брата, выйти в кухню, чтобы застыть у печки с музыкой из рекламы банка. Печка топится в моём воображении и все уносящиеся вперед мысли с энергией остываю под кабинетом. Я вновь вяжу свои сигналы и соединяю переулки в комок углов, где бредят сновидениями ученики, когда не могут подготовиться к матчу контрольной. Бассейн опускает мою фигуру к непотопляемой бессоннице, где уже виднеется солнце и люди, цепляются за свои рукава, чтобы проводить себе в тоннель до университета. Плоскость линий и долговязые отражения от жести карнизов, где до слива опускается виноградник с крыш. Я вымучен рамками и вся тоска горит у калитки, чтобы ожидать субботнего избиения у самого дома. Бутылка разобьётся о бездну и все осколки останутся в пустоте бессонницы, которая не так печальна и мила, когда для неё нет повода. Вновь взгляд вперед и я не хочу идти к экзамену, чтобы карабкаться с упором на дно. Земля осыпает на кровати и моё першение заторможено и слито в угол. Я не хочу ничего говорить и петь то же не желаю. Крик с истерикой и вся вода из бассейна затапливает раздевалку до носков. Пакеты слишком окровавлены, чтобы останавливать очередь в попытке меня разодрать. Я замешкался перед контрольной и поэтому не сумел вовремя сходить в туалет, чтобы оставить школьный стул сухим. Я выбрасываю свою судьбу на помойку ради судьбы брата, который уже спит с детьми от жены и помогая им с уроками не даёт себе успокоиться. Выкручивая стенки на вертеле, я подберусь к луне за звёздами, чтобы прильнуть к парте с недосказанностью. Я не успею пересказать весь текст и возвращаясь к отрывку сердца, закачу истерику в площадь солнца. Подбираясь к углу в мойке и видя, как жмутся к подъезду безумцы с пивом. Я не сосредоточусь на взгляде этой тазобедренной женщины, потому что все строчки уйдут к сорочке, чтобы мокро жаться к её груди. Поднимая солнце к деревне я долго не смогу оторваться от взгляда в небо, которое растекается над крышей, чтобы пробудить меня в пару наступившей осени. Кафель печки будет ещё цел и тёплый квадрат у подушки, станет тянуть меня к себе по утру. Вновь выжать из слов самогонку, чтобы приподнять этот мешок с голубыми линзами к холодильнику, где он отыщет пустую бутылку из-под молока. Я окажусь у подъезда и новогодний серп с луной резанёт траву, чтобы клясться перед трассой о ночной забывчивости. Этот бывший водитель с сумкой, в которой разошёлся замок, пьяным париком сядет у забора, чтобы подпиливать балки по краю и тянуть из бутылки жидкость для точности положения. Мы подберём мешки из песка, чтобы грузить в кузов трактора, которым правит тот одинокий фонарь у поликлиники, когда я прохожу мимо и вглядываюсь в его мутноватое личико в стекле без глаз. Мама подберёт мои фантазии и кинет в сумку с принадлежностями, которые в часах санитара, заблещут всеми цветами корпуса корабля, который утонет с пустотой на борту. Я больше не сопротивляюсь веяниям и уклоняясь от сердца ухожу на дно рассудка с обломками предыдущего предложения. Стать у садика и слыша аромат объедков с баками, смотреть перед собой, чтобы чувствовать свои ступни на мчащейся лестнице.
Луна и какая-то женщина сушит свои бёдра в одном и том же белье с часами у руки, которая дрожит от солнца с лучами в свинарнике. Я увижу его конопатое лицо, чтобы прокатить его кулаком по щеке и нервно стать у будки туалета, когда весь закат соберётся в оригинальный бутон. Он будет метаться по квартире из одного коридора в другой, чтобы пугать и меня и мать. Вот-вот он запинается меня в кабинете следователя ногами, чтобы тот мог мне снова задать вопрос и снова меня уронить под ноги драчуна. Я выполню обещание и вернусь к отцу после долгой отлучки и блуждания у железнодорожного полотна. Вагоны с рабочим проедутся по рельсам, чтобы засигналить у перехода и дать одному горделивому человеку упасть под колесо для перегрузки. Этот вечер и этот плинтус цепляется за стенку с побелкой, чтобы мешать мне подниматься до девятого этажа. Мне очень плохо в этот день, но аптека закрыта, чтобы дать мне пропитание из капель с успокоительными смолами. Я выдержу и ещё одну ночь без красок, чтобы выпросить себе хотя бы белый прозрачный фон, где торчат луны и мерещатся потерянные в океане планеты. Я совсем беден после бессонницы и мысли перед вхождение в лес путаются между сосен с шишечками и иголками на полу у магазина. Люди в этом тупом углу опасны и я скольжу мимо подъёмов, где скрыты серебряные запасы слов. Предложение станет меркнуть с бутылкой, которую разобьют у магазина. Стараясь слиться с балконом и выбирая себе этаж, забиться за угол, чтобы бредить от мычания собак, которые окружат поле ночью. Небо выберет себе паузы и линии в ощущении себя поломаются у подоконника, чтобы только не слиться с пейзажем. Обувь слаба перед вьюгой и всё моё изболевшееся нутро кричит обо сне, который не наступает с прилётом долгожданного текста. Закаляясь перед остановкой в небо я перешёл к садику, где нервно ныли дети, чтобы меня в полдник окружить у кровати. Я ненавижу солнце, которое роняется не на мой столик, чтобы писать было виднее и ярче. Ещё один лист на наволочку, чтобы прикрыть небо собой. Карабкаться на лесенку с цветами в челюсти, чтобы обить подоконник ото льда на вазоне, который задымился с прилётом ласточек. Бабушка всегда ждёт улёта птиц и с радостью ожидает, пока из колодца поднимется ведро с водой, которая пенится в холоде комнат. Я остаюсь в комнате с печкой и приятелем, который за столом переставляет шашечки, чтобы облегчить племяннице труд. Я полосну себя по животу, чтобы увидеть на серванте гранатовый альбом. Перевернуть зеркало по оси и увеличено взглянув на своё отражение в балконе, услышать, как в магазинчике приторговывают овощами и смеются в зеркале над моими царапинами, которые мама смажет тональными тенями из лифта поликлиники, когда ночью мне придётся ронять свою голову на конвейер, где не зафиксирую переломов. Пробежать по блестящей палате, где с множеством синяков в палате и этот человечек протянет мне ночной плеер, который заверещит у стенки, чтобы я пробудился до рассвета. Приблизившись к женщине с открытой грудью, я не пойму о чём шепчет мне фонарь с разорванным плафоном. Я буду думать о ней с бессонницей, которая перегнёт барьер и не даст мне свалиться за край луны. Я застыну у порожка в бездну, чтобы кричать в белый тоннель с движущейся рекой и льдинами, которые остановятся в парке и не станут дрейфовать. Йогурт будет кислым и яблоко откинется от иномарки подальше, чтобы над учебником истории всплыл рыцарь в картинке, у которого содрали доспехи. Он говорит с запозданием и все шахты открыты с углублением слов в позиции болезни. Соединённые стальные листки с крышей и всеми основополагающими ядрами для колки дровяной кучи с железом. Красующийся суп и моё желание уснуть у кровати с помощью держателя чувств. Я пробегусь к яме, чтобы закопать содержание и уйти с улыбкой к расстрелу. Я больше не соберусь в палату и только дёрну серёжку в пупке, чтобы взяться за грудь. Она затеряется на коленке пианиста, который будет ласкаться к рюмке усами, чтобы у течения с соснами, бросать ко мне свой трудный взгляд. Больница развалилась на углу и весь берег засох в ране после укола, который станет последним. Грузная женщина с бёдрами стояла за уколом, а когда легла на кушетку, я поднял занавеску, чтобы случайно подсмотреть эту гадость. Страшненькая девочка и её кривоногая мать с прямыми палками из коленей, которые идут в сторону развевающегося после спиртного халата. Она откинет злость с кровью на шве длинной майки и все мои слёзы соединятся у пояса, чтобы испариться в этом далеко упрятанном этаже с одним только действующим кабинетом. Сбросить с себя обугленную после бессонницы голову, чтобы в шахте души нашлось место огню, который возвеличили в печке, когда я случайно коснусь лбом раскалённого кафеля. Я вернулся к переписыванию першения, которое в неполной мере покинет меня и сделав два глотка из бездны, я увижу этот квадратик с колясками в уголке лестницы, где мы часто задерживаемся, чтобы сплюнуть в салфеточку леденец. Покрываясь волнительной дрожью и касаясь призмы в геометрической плоскости шара, я вывезу останки своего корабля в музей, куда зайдёт любая девушка, чтобы увидеть чем я жил все эти сложные годы. На правом берегу среди фонтанов и блеска лучей, девушка на лавочке с прыщиками на одной из щёк, опустит перед нами голову и я буду грубовато подкалывать эту блондинку к сердцу. Я высвечу всю оставшуюся за ночью пустоту, чтобы показаться знающим в толпе зевак, которые уже давным-давно запрограммировали свою спальню, когда впервые вошли в аудиторию с дождём. Заметно окрепнув после взбучки в парке, все птицы разлетятся с кусками брошенного мной сердца, чтобы где-нибудь на берегу разделывать участки пустоты по степени раздутости ситуации или проблем. Нож упадёт с уголка, чтобы зазвенеть у сапог уже пьяного гостя с гнойничками у глаз и пористым языком, который то и дело показывается из рта, когда он ещё прожёвывает кусочек мяса или замирает глазами в окне. Он одел пиджак и в тени кровати, с плачем глотает давно забродивший компот с пеной из пузырей. Он быстро хмелеет и все его фразы тернисты. Пьяница почти в горьком смятении духа, ещё сумеет выйти на работу, чтобы раскланяться на улице с вечерним поползновением лучей к кустам с цветами. Он так трудно идёт под гору, что кажется силы его вот-вот покинут, когда он уже на вершине вечера. Закатившись со скандалом за лес, солнце обматерив лучами поляну, плюнула напоследок своим отражением в лужу оврага, где часто ложились коровы, чтобы летом остыть. Я пройдусь по мостику с эхом от ботинок и попрошусь в лес, когда стадо уляжется по местам, чтобы собрать все грибы у пастбища. Она не поймёт моего полёта и упрятав все тени у берёзы, отойдёт под беседку своей двоюродной сестры, чтобы меня обидеть своим зеркальным отказом. Холодно взобраться на холм и удержавшись за пламя пальцами, не соскользнуть обратно с крутым вывихом груди. Город в свежей выпечке лета, потянется к реке, чтобы нарушая правила купания, пустить детей к берегу с прибивающимися волнами из-под вырванного из молока моста с колоннами для пломб. Какой-то грязный и неопрятный влез ко мне на стол и стал пристально с упором на стопку бумаг, смотреть в глаза. Луна уже продавила свои овалом тумбочку, пока девственница мирно кланяясь в подушку, спала с последним от ночи лучом, когда он уговорил её расстаться. Я выберу себе диск по моднее, чтобы было чем похвастаться перед братом, который уже не обращает внимания на книжную полку и только в спальне может закрыться тенью от взятой книги. Я взорву читальный зал своими сновидениями, чтобы не слыша слов от руководительницы, зажаться в стенке с узором от заката. Я не смогу этой ночью о ней забыть и поэтому займусь чтением и без того бурного свидания с воображением. Она умрёт под утро, когда кто-то захлопнет дверь, чтобы вернувшись в неё позвонить. Гаражи в масле от деталей, поплывут к садикам, чтобы отпустить нас наконец из этой бездны с инструктором, который достаёт из груди ключ и взмахом рисует вокруг себя защитный круг. Он больно ударится о мою чувствительность, чтобы подгоняя время к багажнику, коснуться крыла и не почувствовать его на себе. Ангел выпрыгнет из балкона с опаской разбиться, но сны не дадут ему приземлиться и тоненькая берёза примет на себя удар крыльев, пока мы в белье разбросанного зала, найдём необходимые клавиши для сцепки души и тела на экране. Подбегая к стадиону и взволнованно показывая всем траву на нём к норке ещё подойдёт трамвай, чтобы вывести из туалета весь мусор. Карабкаясь по трубе до своей палаты к лифту подберётся ремонтник, чтобы долго смотреть на мои слёзы из-за плеча. Мне стыдно ронять слёзы на кушетку и поэтому я убегаю к телефонному аппарату, чтобы плакать там и не бояться разоблачения. Апельсин упадёт с лестницы и все слёзы в оранжевой копилке разобьются у занятого теннисного стола. Я буду ошиваться у клуба, пока носильщик колонок не придёт здание на ночь закрыть и взглядом обозначить мою неудачу в смене лета. Я сяду на пыльный диван и принесённой тарелке увижу плевок, который сделали все, чтобы надо мной поглумиться. Я выбегу из столовой голодным и не смогу сдержать в коридоре слёз, потому что только здесь не водятся эти звери с улыбками и тупо обозлёнными выражениями лиц. В далёком году из плотной кожи и ступенек в клипе, где стул в центре пустой кухни, будет садить на себя солистов в одной позе. Кто-то расхаживает под лампочкой без корпуса и этот болезненно чёрный смертник, кричит на меня,чтобы облегчить спазм в ночной реанимации.