Малиновое с гранулами солнце на парте рано поднявшегося по указке на подбородке школьника, который спешит собрать учебники и позабыть ручки с карандашами, когда корпус уже близко и свет на вахте сжался в экранчике сторожа, чтобы треснуть. Дети разбегаются по классам и только уборщица изогнувшись смывает следы со ступенек и скрывается в коридоре столовой, где раковины переполнены жидкостью и листья парят на поверхности водосточного ведра. Деревья в округе пожелтели и только одиночные кустарники сохраняли бодрящее опьянение в тумане с синевой всходов или шипов. Мусорные клочья разобранного голубя, который был прижат в прыжке кошкой и поэтому оставил от себя лишь кружащуюся тень у скамейки подъезда. Школа всё ближе и с рассвета сползает радужная пыль, которую не стёрли дождевой занавеской и не сдули порывом запутавшегося в сети кружев ветра. Звёзды медленно прятались за сумеречную исходную ночи, которая ударялась о толстый подтекающий пузырь с солнечными молекулами и озарялась несдержанным серебром. Тревога раскрутилась в барабанном механизме с кошмарами, которые открывшись падали в озеро и заставляли проснувшегося удерживаться в топкой траве ужаса на самом краю берега. Лечебница стала для меня библиотекой, которая была вечно открыта для посетителей и проходимцев, когда им нужно было сменить перечитанную книгу или забрать для любви обложенную похмельем женщину с золотыми закладками вместо озаглавленной челюсти. Человек поднимался мне на встречу и я увидел его белые щёки в щетинистом оформлении, чтобы ночью вспоминать эту личину и бежать от бессонницы по лезвию с попыткой выскочить к зеркалу. Журнал на подоконнике оказался лишь тетрадью с таблицами и списком фамилий, которые стали мне безразличны, когда я вознёсся на этаж выше и передал этот бумажный инструмент к сожжению. Перевернув луну и увидев оранжевую тень под застёжкой, я спустился, чтобы задержаться на балконе и остаться там же с поднятыми к заводу глазами, которые затянулись дымом и прослезились. Боль ползла по шестерне и все колючие цепи вертелись венцом вокруг лба, чтобы вносить свои исключительные строки перед распятием. Больница с дымом из зимнего варенья, приютила группу студентов, которые нервно обходя заснеженные окружности с лечащим преступником, пропускали мимо натянутые улыбки и плевки неожиданно встреченного на пути к туалету звездочёта с путеводным кашлем на пике. Карты с любовницами разлетятся по белой глади игрового стола, чтобы затаптываться в червовые опилки или трухлявую пыльцу от сваленного короля с обворованной мантией. Я вижу фату на уголке торта и мама подбирается к моей кроватке, чтобы коснуться губами губ, которые после температуры покрылись ореховой помадой и тут же оттаяли. Ковырнуть лёгкое и иголка вот уже до основания шприца вонзается в моё крыло, чтобы стащить весь сок к колбе насоса, который скулит и завывает, когда по вене безвозвратно бежит моё волчье сознание. Чёрные осы окружили цветок и весь бутон скрылся за жалящей створкой, чтобы стебель обломавшись упал в лаву с подстреленными лепестками. Киоск с цветами был сер и только ветвящиеся тени остановившись скользили по стёклам, когда на трассе вспыхивали жёлтые разводы от иномарок или намагниченные раскаты троллейбуса, крестясь прячущегося без пассажиров в пронумерованной норке гаража.