Говорят, там, за облаками – звездопад. А тут снег, он не идет - падает, хлопья из ниоткуда, небыстрые белые штучки из-под фонарей вниз - и нету их, лишь мокро хлюпающий черный асфальт, первый снег, питерская слякоть, один зонтик на двоих – желтый.
В кофейне целуются, в зале для курящих лишь целующаяся, даже больше – милующаяся парочка (длинное слово, длинные причастия на – щаяся: неторопливые, потягивающиеся люди, как медленные пальцы), им молодо так – целоваться полулёжа, мягкий хаки-уголок, зальчик пуст, пустой зальчик с густым от стойки из-за угла джазом. Негромкая музыка, хорошая музыка лишь в кофейнях с вкусными экзотическими названиями, где язык щиплет уже от названия, от будущего во рту кофе, а пальцы чужой парочки медленно бродят по черным полуотвернутым друг от друга спинам, Мартина стряхивает желтый зонтик, искоса подглядывает, ей неловко: ввалились.
До закрытия полчаса, можно было бы полчаса говорить, глядя в ее глаза, смакуя терпкую жидкость, плавать в кофе, в пене вокруг ее зрачков, иногда она говорит слишком быстро, и жизнь скачет как сумасшедшая, потому что впереди ночь. Но те двое не торопятся, и мы отворачиваемся, молчим и смотрим в окно, по Чайковского сыро шуршат шины, тени джипов шуршат слева направо сквозь джаз и поцелуи, а двое не думают, что мы слышим, как кожа не спеша скользит по коже, долго будет пахнуть и разливаться запах пальцев по шее ее, незнакомки. Может, и разойдутся они через каких-то полчаса, и запомнят ли имена друг друга? Мартина же думает, что глядя в окно, видит их, быстро курит Мартина в такт мыслям, хмурится, но там, в окне – отражения, двойники, как бы ни было это скучно –двойники, избито, как давно, а внизу у нее , в животе - ноет и тепло. Быстрые невидимки-внедорожники и медленный в никуда снег оживляют черный квадрат окна, тенор саксофона забирается в несусветное, а если честно, то те двое давно ушли. Скорей всего, им небо чисто, или облачность наша – ничто им, таким – да, там валятся звезды раз в 80 лет, такая почти уже ночь: из тепла глядеть на холод, Мартина вполоборота хороша, склоненные волосы прячут карие глаза, на задней стороне шеи, над воротником - куча родинок, кофейных, мелких, пуговичных, а на фильтре сигареты остывающий след от губ ее, бывавших, скользит остывающий след от губ, пузырится убегающей кофейной пенкой.