Вчера шел с работы, и понял, что стал — пустышкой. То есть подавал, наверно, какие-то надежды. Стремился. Имел некие возвышенные желания. Что-то даже делал иногда. А теперь все, иссяк. Надежд не подаю, не стремлюсь и не желаю.

А сегодня понял, что я умер. Я агонизировал все лето 2002 с мая по сентябрь, корчился, пускал кровавые пузыри, покрывался смертной испариной и прочая.
Где-то в конце сентября, наверно, я и умер благополучно. Потому что когда сердце живое, то ему не прикажешь. А когда начинаешь выбирать, в кого бы влюбиться, и оно слушает — значит, оно мертвое.
Иллюзия любви была сильной. Ревность. Нежность. Тревога. Стихи. Но разве разлюбливают из-за желания взаимности? Разве любовь перестает стучатся в вечно закрытые двери?
Она не говорила мне "талифа куми", но сделала так, что я сам себе это сказал. Но я не Спаситель; я встал, но смердеть не перестал; и ковыляя на едва скрепленных полуистлевшими сухожилиями костях, я исторг из себя строчку "над цепочкой шмат хлеба, но — вовремя данный..." Я не знаю даже, поняла ли она, что это — ей? Впрочем, что это я — женщина умная.

Потом явилась другая. Эта уже с порога заявила "талифа куми, талифа куми, мать тттвою, иначе сама рядом мертвая лягу {а ты будешь виноват}!". Я заскрипел с натугой, но у мертвых плохо получается отшучиваться. Особенно, когда тебя хлещут нежностью, да по хребту, с оттяжечкой, словно нерадивого раба кнутом. Иллюзия любви тоже была сильна. Но разве разлюбливают — от желания свободы, от скуки?
И она тоже не Спаситель. А если по скелету бить, то он рассыпается в прах. Даже если бьют — нежностью и хлещут — любовью.

А сегодня зомби понял, что он — зомби. Что слово "любовь" для него теперь — сугубо дружеское. И что он довольно неосмотрительно его раздает, пока слава богу, вроде никому лишнему не всучил, все люди достойные.

Что ж, в Сером Царстве тоже есть какие-то свои дела и радости...

Вызывающая Дождь отругала меня за такии мысли. Я ее очень люблю, но останусь при своем мнении... Так оно как-то... покойнее...