В прекрасные и жуткие 90-е, когда выбор происходил не между айПодом и айФоном, а между одеться и пожрать (это не гипербола, это как оно все было на самом деле), батя презентовал мне в числе одежды, из которой он, в силу конституционных особенностей сорокалетнего мужчины необремененного физическим трудом, безнадежно вырос, Черную Рубашку. Обычную, как мне тогда казалось, Черную Рубашку из какой-то прочной и приятной на ощупь синтетической ткани, не линялую и не выгоревшую, вполне актуальный на тот момент род одежды. Да и сейчас актуальный тоже. Плохо, вообще говоря, то время, в котором простая черная мужская рубашка становится неактуальна, что-то не так значит. Но и когда чересчур - тоже нехорошо.

Батя с непонятной мне на тот момент тоской в голосе сказал: "Я ее в молодости носил". И добавил еще не забытое тогда определение: "Гэдээровская..."

Рубашка сидела на мне как влитая, была немедленно зачислена в небогатый гардероб, и использовалась в самых различных комбинациях: соло, с футболкой, со свитером. Затем школьнолицейские годы плавно перетекли в студенчество - я носил Ее с пиджаком, с джинсовой курткой, затем с жилеткой (о, моя любимая Черная Жилетка, со значком "Это конец!" слева на груди, с цепочкой на пуговице, опущенной в карман другим концом, к которому не было пристегнуто Абсолютно Ничего, о моя молодость, бестолково ушедшая к другим счастливым шалопаям, полагающим себя глубоко несчастными...), носил просто так, носил закатав рукава, носил, повязав Ее вокруг чресел, лазил в Ней по каким-то буеракам, валялся в траве, подстилал под жопу, повязывал на голову, попадал в дождь, швырял смятой в угол и утром там Ее находил, обливал пивом, дешевым портвейном и паленой водкой, давал кому-то поносить...

Собственно, подозревать неладное я начал через несколько лет, когда Черная Рубашка пережила уже трех своих более молодых конкуренток, быстро вылинявших, выгоревших и продравшихся в местах натяжения ткани. Я стал внимательнее к Ней присматриваться - Она не садилась при стирке, не теряла цвет, ткань Ее не имела ни единого дефекта, лямки рюкзака за несколько лет не оставили на Ней потертостей, швы Ее казались ненадежными на протяжении нескольких лет. Мы были созданы друг для друга - Ей явно нравился мой образ жизни, мне нравилось Ее умение быть незаметной и незаменимой, нигде не провисать, нигде не жать, идеально подходить к моему неидеальному телу, приспосабливаться из года в год к постоянно меняющимся обстоятельствам. Вместе с Ней мы поступили в универститет, получили диплом, водительские права, устроились на нашу первую работу.

Закончилось все неожиданно: однажды весной Она просто не застегнулась на мне, полы беспомощно висели и не могли сомкнуться, оболочка больше не умещала перезрелый плод, молодость выталкивала тело, дотоле погруженное в нее. Мы были вместе 6 лет, наступил конец прекрасной эпохи...

Она и сейчас висит в шкафу в бабушкином доме, такая же невозможно черная, словно ждет кого-то, с кем можно будет заново пережить радость, любовь, печаль, стыд, ужас, тоску и что-то еще, чему нет названия, но что объединяет все вышеперечисленное. Только крохотная, размером со спичечную головку, пропалинка на груди слева обозначает мое было присутствие - уронил табачную искру. Впрочем, я не удивлюсь, если окажется, что и этот след уже затянулся.