до свидания друг мой старый
я назавтра опять, чуть свет
уезжаю с одной гитарой
и без денег на обратный билет

Духи слышат: василий лавров - автостоп
Мысля тема стопа не раскрыта

еще час - и прогонишь прочь,
мол, давай на выход с вещами.
для любви нам дана только ночь -
и всего лишь день на прощанье.
надо мною стрелки часов
занесли как топор палача.
время вышло, прошла любовь
- теперь получай.
отчего-то болит спина,
может крылья поела моль.
за двоих мне досталась сполна
бестолковая эта боль.

у зимы сегодня выходной
плюс один и мелкий, мокрый снег.
как ты, где ты, что опять с тобой,
мой больной, любимый человек?
снова простудился и охрип?
ешь таблетки? пьешь с малиной чай?
врач сказал, что это просто грипп,
значит надо дома поскучать.
знаешь, виноваты сквозняки,
ходишь в незастегнутом пальто,
как всегда встаешь не с той ноги,
думаешь и делаешь не то.
я в твой дом на цыпочках войду:
вот привычка - дверь не запирать!
порошки в стакане разведу,
плед поправлю, сяду на кровать.
теплый шарф на шею повяжу.
знаю, что колючий, не ворчи!
если хочешь - сказку расскажу,
если хочешь - просто помолчим.
на прощанье поцелую в лоб
и потом, уже застыв в дверях,
я скажу: До встречи, пей сироп,
будь здоров и береги себя.

вспыхнет полк твоих надежд
клином журавлей бумажных.
в мире трусов и невежд
очень трудно быть отважным.
обещал твой лютый бог
рай тому, кто в плен не сдался.
ты ломаешь свой клинок,
чтоб врагу он не достался.
но придвонрный звездочет
что-то там недосчитает,
и корабль уплывет,
а тебя в порту оставит.
станет жизнь твоя пуста,
как тетрадная страница,
но из белого листа
чьи-то руки сложат птицу.
как ты тут, дитя цветов,
в нашей вечной кали-юге?
тот, кто другом был, готов
череп твой пустить по кругу,
и какой-то новый Брут
острый нож вонзает в спину,
и журавлики умрут
над твоею Хиросимой.
фонари над мостовой
покачнутся в диком танце.
вновь ты стал самим собой -
значит нам пора расстаться.
но, прощаясь на ходу
не спеши захлопнуть двери.
если даже я уйду -
кто тогда тебе поверит?

до звона в ушах вслушиваться в знакомые аккорды
стискивать зубы до скрежета содрогаясь в безмолвных рыданиях
зажмуривать глаза до боли чтоб никто не увидел слез
а когда голос, самый родной и любимый
спросит Что с тобой Кошка
ответить Я просто устала
и опустить голову на его плечо

ты всего лишь случайный прохожий
на пути от судьбы к судьбе
но я чувствую содранной кожей
что зачем-то нужна тебе.
я дотронусь - и ты растаешь
будто хрупкий дымок сигарет.
я всего лишь Кошка, ты знаешь,
у меня даже имени нет.
не смотри на меня уныло,
не пытайся меня обнять.
ведь своей любовью, мой милый
я не буду тебя донимать.
говори мне, что я смешная,
ну а я улыбнусь в ответ.
я всего лишь Кошка, ты знаешь
у меня даже имени нет.
А и Б и прочие точки
все слилось в кармический круг.
я хочу свернуться клубочком
в теплоте твоих нежных рук.
а когда я уйду ты не встанешь
дверь закрыть и взглянуть мне вслед.
я всего лишь Кошка, ты знаешь,
у меня даже имени нет.

Там, за дверью твоих глаз,
Спрятались чужие сны.
Там два шага до весны,
Там две строчки - и рассказ,
Там, за дверью твоих глаз.

Там, за дверью твоих глаз,
Я ни капли не боюсь.
Два аккорда - будет блюз,
Три аккорда - будет джаз,
Там, за дверью твоих глаз.

Там, за дверью твоих глаз,
Всё так просто и легко.
Ночь свернулася клубком
И лежит, не слышит нас,
Там, за дверью твоих глаз.

Там, за дверью твоих глаз,
Лабиринты из обид.
Там король один сидит
Во дворце из пышных фраз,
Там, за дверью твоих глаз.

Там живёт твоя душа,
Ей так пусто и темно,
Ну же, приоткрой окно,
Я не буду ей мешать.

Я не буду петь Битлов
И читать ей про любовь,
Я хочу побыть хоть раз
Там, за дверью твоих глаз.

Духи слышат: Аквариум - Вавилон
Мысля полуобморочное

Весна. Тринадцать недель.
Неделю пахнут волосы мимозой,
И месяц вместо слёз в глазах капель.
Я сердце заберу твоё без спросу,
Взамен оставив радостный апрель.
И раскрасневшись, будто бы с мороза,
Ты распахнёшь незапертую дверь.
В одной руке дымится папироса,
В другой руке - умолкшая свирель.
Ты задаёшь мне тысячи вопросов,
Тягуче-сладких, будто карамель,
И чтоб ответить, мне нужны, как воздух
Тринадцать неразгаданных недель.

Духи слышат: Агата Кристи - Как на войне
Мысля весна

Звёзды сегодня такие... острые.
Пальцы об них исколола... до крови.
И не смотрите, что щёки мокрые,
Это дождя причитания слёзные.
Сгинула в пламени клёна опавшего
Осень со всей моей жизнью прежнею,
И из золы извлекла я бережно
Новое счастье взамен вчерашнего.
Как там тебе, Зима, колдуется,
Что тебе ночью звёздною грезится?
Ты ли ковшом из Большой Медведицы
Снегом плеснула на скользкие улицы?
Как ты пришла я почти не заметила,
Только вот листья кроваво-алые
Вдруг на ладони моей... растаяли.
Я обернулась - и взгляд твой встретила.
Вдоволь я боли твоей отведаю,
Но не надейся, не будет страшно мне.
Ведь потеряла я что-то важное,
Что и когда? Я сама не ведаю...

Духи слышат: Белая Гвардия - Алый парус
Мысля спаать...

Я заглянула на кухню. Мама как всегда перемывала кости очередной подружке. Телефонная трубка раскалялись от бури эмоций.
- Не занимай телефон, я звонка жду! – крикнула я и скрылась в своей комнате от возмущённого вопля: «Кто это будет тебе звонить?! Опять твои мальчики?! Да сколько можно…»
Хорошо хоть трубку положила. Как надоело каждый день по несколько раз слышать одно и то же. «В твоём-то возрасте… Об учёбе думать надо, а не с парнями шляться… чёрт знает где!»
- Чёрт знает где… - передразнила я. Эти ежедневные нервотрёпки уже порядком утомили, но спорить с матерью – себе дороже. Единственный выход – спрятаться в свою уютную раковину, в свой черепаший панцирь – в свою комнату. И да благословит бог человека, который придумал радиотелефон. Я легла животом на уютный, слегка потёртый диванчик. Положила подбородок на руки. Лениво поболтала в воздухе ногами. Тревожно и требовательно взглянула на часы. И через пару минут (ровно в восемь вечера) раздался звонок. Отметила про себя: «Точен как всегда». Судорожно прижала к уху трубку, но перед тем, как выдавить из себя хотя бы слово, внимательно прислушалась. Вроде нет никакого постороннего шума, не лязгнули рычаги старого аппарата, не раздались приглушённые гудки – значит параллельная трубка не снята. Я облегчением вздохнула. С другого конца провода не доносилось не звука, мой незримый собеседник не торопился с началом разговора… впрочем, как и всегда.
- Привет, - почти весело произнесла я. Вкусно шуршащая тишина в трубке успокаивала. Вроде бы ты и одна, и в то же время каждого твоего слова ждут, как Новый год.
- А знаешь, у меня опять… ну я тебе рассказывала. Мама шумит, - я нашла в себе силы улыбнуться, хотя никакой радости этот «шум» не доставлял. Скорее наоборот.
- А вообще у меня всё хорошо. Сегодня вот Машу встретила, сто лет её не видела. Погуляли, поболтали… мороженого поели, - я хихикнула, - посплетничали… - последовала масса подробностей о моих знакомых, малознакомых и совсем незнакомых. Не знаю, зачем я это рассказывала, наверно чтобы между нами не застывало напряжённое, как высоковольтные провода, молчание. Есть ведь такое молчание, которое даже нарушить страшно, кажется, что тебя обязательно током ударит, или случится что похуже. Наконец, запутавшись в собственных мыслях, я оборвала фразу на середине и строго заявила:
- Ну ладно, мне пора. Пока, - и бросила, будто бы в раздражении, трубку.
На самом деле эти вечерние монологи приносили мне успокоение. Эдакая медитация 21-ого века. После ссор с матерью, утомительной и бессмысленной школы, шумных и назойливых подружек, мой терпеливый и неразговорчивый собеседник дарил то немногое, что мог – внимание и покой. А большего я и не требую. Хотя какой он собеседник… слушатель. Надо сказать хороший слушатель, даже его дыхание кажется внимательным и вдумчивым, будто он осознаёт и переосмысливает каждое моё слово. Иногда мне кажется, что он один меня и понимает.
Но всё это конечно глупости. Разве может понимать человек, с которым меня связывает только тоненький телефонный провод. Впрочем, и провод не связывает – трубка-то автономная. Это просто какой-то нерешительный поклонник. Или вообще телефонный маньяк… Опасные это игры… Надо завязывать выворачивать душу наизнанку в телефонную трубку. С таким же успехом можно выговариваться перед зеркалом. «Надо что-что менять!» - думала я, засыпая. Почти каждый вечер я приходила к такому выводу. Но, к сожалению, это мало мне помогает. На следующий день я вновь бросаюсь на беззащитную трубку, как коршун на дичь, и жадно вслушиваюсь в тишину. «Может сегодня, сегодня…» - но нет. Молчание. И завожу бесконечные разговоры о себе и своей не очень-то интересной жизни. И так каждый вечер. Ровно в восемь часов. Он не опаздывал ни разу на моей памяти. Уже почти пол года. Удивительный человек. Первое время меня раздражали эти ежедневные звонки, потом начала привыкать, а теперь уже тяжело представляю, как прожить без дружелюбной и внимательной тишины в трубке.
«Наверное, главное – его постоянство, - решила я, - в мужчине главное постоянство!» Мне понравилась эта идея, она звучала так… по-взрослому. «Я знаю, что он позвонит завтра, и послезавтра, и ещё много-много дней после. Это ли не постоянство?»
И действительно, на следующий день ровно в восемь вечера раздался такой привычный телефонный звонок. Но, ещё до того, как я успела схватить трубку, к телефону подошла мама.
-Алло, - важно произнесла она, - ну что вы молчите? Отвечайте или я положу трубку! Я же слышу, как вы там дышите! Отвечайте! Ах так… - старенький аппарат жалобно тренькнул, когда трубку ото всей широкой русской души опустили на рычаги.
- Нет! – жалобно крикнула я.
- Это тебе звонили? Что ещё за тайные поклонники? Со мной разговаривать не желают, подумать только… проворчала мама.
Но я как всегда недослушала её и скрылась в своей комнате, погромче хлопнув дверью об косяк. Видимо, у нас это семейное – вымещать раздражение на ни в чём не повинных предметах.
Я села на краешек дивана. Мне предстояло о многом подумать. Сегодняшний пропущенный звонок был, извините за каламбур, последним «звоночком». Знаком, если хотите, знамением. Надо что-то менять. Надо забыть о моём телефонном маньяке и жить реальной жизнью. Я полна решимости перевернуть свою судьбу. Я, я…
Я крепко прижимала к груди слабо попискивающую, полузадушенную телефонную трубку. Ответить – не ответить? Этого вопроса передо мной не стояло, несмотря на всю мою решимость. Я просто хотела вдоволь наслушаться этой телефонной музыки, самой прекрасной на свете. Ведь, правда, нет ничего лучше, чем пронзительный, добирающийся до самых кончиков пальцев и до самых сокровенных углов квартиры телефонный звонок. Он же означает, что о вас не забыли, вас помнят, хотят услышать ваш голос, узнать, как у вас дела… Мы не просто общаемся по телефону, мы доверяем ему самое сокровенное. И он вполне оправдывает оказываемое доверие.
Наконец, я поднесла трубку к уху. По щеке пробежала дождевая капля… хотя какой дождь, я же дома! И я плачу! Вроде бы не чувствую себя особо печальной, радости, такой, чтобы до слёз тоже не ощущаю. Неужели я так привязалась к нему? Неужели я так боялась потерять то немногое, что нас связывает: несуществующие телефонные провода и несказанные слова?
Я стёрла слезинку тыльной стороной ладони. Она на секунду задержалась на коже, потом стремительно побежала вниз, и вновь остановилась на кончике пальца. Перед ней была пропасть, и единственное, что оставалось – позабыть обо всём, и броситься вниз. Так она и поступила. Я заворожено следила за крохотной каплей, которая сорвалась с моего пальца. В этот же самый миг, первой слезинкой дождя в засуху, первым поцелуем в лунную ночь, первой звездой на холодном зимнем небе сорвалось и побежало по несуществующим проводам, и упало на самое дно телефонной трубки короткое слово.
- Привет, - сказал он. И я послушно повторила:
- Привет.

Духи слышат: Кино - Апрель
Мысля разочарованное