Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Апрель 1599 года. В осакском замке - как обычно беда и как обычно серьезная. Умирает (в несовершенном виде, потому что долго и основательно) фактический председатель регентского совета Маэда Тошиэ, тот, что был Псом князя Ода, в пару Обезьянке – будущему Тайко. Что с одной стороны неудивительно – семьдесят лет, все-таки, да и прожиты эти семь десятков на износ, а с другой – страшно неудобно, ибо, пока он был жив, начать войну без него не рискнула бы (и не рисковала) ни одна из сторон. А он войны не хотел. Так что понятно, что сейчас-то и начнется... самое интересное. А пока все едут попрощаться с господином Маэдой – и едут, естественно, без особого хвоста и свиты, потому что дело личное, грустное, а брать с собой охрану в большом числе – значит оказывать неуважение одновременно дому Тоётоми (чьей столицей по факту является Осака) и самому умирающему. Мало кто на это пойдет. Вот и глава административного совета Ишида Мицунари не пошел. И ошибся.

 Он, понимаете ли, недооценил силу теплых чувств, которые питали к нему те генералы, которым судьба привела столкнуться с ним по службе. Они, собственно, еще с корейской злополучной войны питали – а за год со смерти Тайко Ишида им разнообразно добавил впечатлений (той же историей со свадьбой, например). Уговаривать же регентский совет отстранить гада не стоило и просить, потому как администратором Ишида был не просто хорошим, а неправдоподобно хорошим и, вдобавок, неправдоподобно честным – и увольнять такую жемчужину только за то, что у нее характер... несдержанный? Так у кого он тут сдержанный, позвольте спросить? Может у господина Токугава, который, вот, давеча, тут всех персонально на солому порубить угрожал из-за какого-то посредника? Или у господина Като с его манерой пробовать мечи на ком попало? Или у господина Хосокава, которого в бою и своим следует опасаться? Кстати, вот у господина Датэ – сдержанный, и очень оно окружающим помогает?

 Ну а поскольку у вышепомянутых генералов(*) характер был самый что ни есть несдержанный, то порешили они Ишиду неадминистративным образом убить при первом же случае – а случай вот он. Подождать, пока из замка выедет – и зарезать.

 Но поскольку Ишида Мицунари, в свою очередь, был человеком не только несдержанным, но и очень, очень компетентным, то он еще на стадии прощания с Маэдой обнаружил, что сидит в засаде. То есть, он сидит в замке, а засада сидит вокруг и ждет, когда он к ней выйдет. А поскольку засада, в свою очередь, считала Ишиду тупым бумажным червем, не видящим дальше собственного носа, то она, всеми своими частями не обратила внимания на роскошный паланкин, из которого периодически аккуратно (с любопытством) выглядывала довольно красивая дама.

 А дама, между тем, думала, что трюка с паланкином надолго не хватит и ехать к себе решительно нельзя. Потому что по дороге наверняка ждут и рано или поздно что-то да сообразят. Но должно же быть в пределах досягаемости надежно безопасное или хотя бы полезное место? Должно. И есть.

 Так что паланкин со всей доступной для него скоростью движется к замку Фушими, где в тот момент гнездится... господин Токугава Иэясу.

 Что сказал господин Токугава Иэясу при виде дамы, история не сохранила. Вполне возможно, что-то даже цензурное. Но повел он себя именно так, как дама и ожидала. Принял ее как дорогого гостя, отписал господам генералам, что они хором с ума спятили – и не разъехаться ли им по этому случаю по домам, авось на родной почве сознание к ним вернется? Ну и – подождав какое-то время для верности, мало ли как там выйдет с почтой – спровадил принявшего первозданный вид Ишиду в его собственный замок Саваяма, дав подобающий ситуации конвой и своего сына Хидеясу в качестве сопровождающего – на случай, если у кого есть еще идеи.

 Потому что господин Токугава Иэясу, во-первых, не желал прослыть человеком, который способен убить просителя, во-вторых, совершенно не желал быть тем, кто первым нарушит мир, да еще и таким грязным способом, и в-третьих, был очень счастлив возможности враждовать с главадминистратром Ишидой Мицунари, которого нежно и искренне ненавидит треть страны и подозревает во всем хорошем еще треть – а не непосредственно с малолетним Тоётоми Хидеёри, которому он, Токугава, между прочим, клялся служить. Тем более, что на этой стадии прямое нарушение клятвы почти наверняка стоило бы ему очень многих сторонников и — в конечном счете — головы. А Ишида – совсем другое дело.

 Господин главадминистратор понимал этот расклад не хуже самого Иэясу – так что за помощью он обратился по адресу. Не знаю, правда, не расстроило ли его – слегка – что Токугава его все же не убил (совершив тем самым отсроченное самоубийство).

 Но в любом случае, весь внешний церемониал был соблюден. Перед отъездом Ишида в знак благодарности подарил Токугаве собственный меч работы знаменитого мастера Масамунэ (1264–1343). Меч этот носил прозвание «Меченый» - из-за нескольких «боевых шрамов» на нем – но Иэясу тут же дал ему новое имя в честь дарителя – и в семье он хранился все следующие столетия как «Ишида Мицунари».
Но меч мечом, а послание своему союзнику Уэсуги с просьбой обеспокоить Токугава с севера, потому что воевать явно придется, Ишида отправил... прямо из замка Фушими. И узнал об этом Токугава далеко не сразу.

 (*) Вроде бы, участвовали в этом деле Като Киёмаса, Икеда Терумаса, Фукушима Масанори, Курода Нагамаса, Асано Юкинага, Като Ёшиаки (однофамилец) и тот самый Хосокава Тадаоки

 Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Баллада о патриотическом заговоре, страшной силе традиции, правой мести, похищенной голове, на века и континенты испорченном телефоне, академике Фоменко, а также о господине драконе, без которого, видимо, совершенно невозможно обойтись
Часть последняя: машина времени в действии

 Да, по самому названию вышеизложенной пьесы можно судить о том, что действие происходило в Сироиси... где в 14 веке, ясное дело, еще не было никакого Сироиси. Но логике театра это безразлично – исходный сюжет базировался там, значит все. А кто у нас держит замок Сироиси на памяти невесть скольких поколений авторов и зрителей, то есть всегда? Катакура Кодзюро. А поскольку так зовут любого главу рода, то уж счесть, что это один и тот же человек – проще простого. А чьим вассалом является Катакура Кодзюро как таковой (во всяком случае первые два экземпляра серии)? Господина дракона и никак иначе. Не бывает иначе. Вот попробуйте, например, рассоединить у людей в головах графа Рошфора и господина кардинала... не получится. (Помянешь участие некоего Анри де Рошфора в делах Парижской коммуны – и сразу окружающие интересуются, а куда в тот момент смотрел Ришелье.) Так что господин дракон тоже с удобствами переезжает в 14 век (*) – тем более, что его как раз род на том же месте в те времена и сидел (**) – и тем более, что сюжету категорически требуется князь, который возьмет и санкционирует социально и юридически невозможный поединок, а господин дракон, как известно, на законы, традиции и обычаи с удовольствием смотрел слепым правым глазом, даже в ситуациях куда более чреватых. В общем, завелся так, что не выселишь.

 А насколько не выселишь, вы сейчас поймете.
 1906 год, господин Уолтер Денинг, японист, много лет проживший в стране, а также автор знаменитой книги о господине регенте Тоётоми, не о ком-нибудь, публикует «Рассказы Стародавней Японии» в нескольких томах. Честно отмечая, что в первоисточниках история местами приукрашена вымыслом... но вымысел тоже японский, так что тоже интересен.
 И вот рассказывает он в числе прочего историю о Юи Сёсэцу и его заговоре (со всеми фиоритурами (***)) – а затем делает лирическое отступление... к той самой мести. И зовут у него девиц как в пьесах – Миягино и Синобу (а не Суми и Така, как называют их японские словари). Отец-самурай, 14 век и тень дома Кусуноки вылетели из повествования, видимо за явным неправдоподобием – зато имя убийцы взято из пьесы и 1723 год как время действия тоже потерялся по дороге. Зато появилась причина убийства – во время прополки риса маленькая Синобу неосторожно выбросила на дорогу сколько-то сорняков и грязи – и запачкала хакама путешествующему самураю. Ну а тот, значит, впал в безутешное состояние из-за испорченной одежды и, пребывая в оном, отца девочек и зарубил – как ответственного за безобразие.
 А девочки отправились в Эдо, минуя, конечно же, веселый квартал – прямо в лучшую школу фехтования. Ну а мастер им посочувствовал – как-никак сам родился крестьянином, — взял, четыре года кормил, научил владеть нагинатой, боевым серпом и сюрикэнами и дал провожатых до Сироиси. Далее по тексту, Катакура Кодзюро, его сеньор Датэ Масамунэ, поединок – причем то, что девушки дерутся по очереди, согласно Денингу – идея лично персонально господина дракона, а злодейский злодей тайком надел кольчугу, но был изобличен и разоблачен во всех смыслах... Далее – удачная правая месть с кровавыми подробностями (два сюрикэна в глаза негодяю, отсеченные руки), а затем удовлетворенные девушки сообщают собравшимся (а тут их уже толпою готовы в жены звать за героическую почтительность), что уходят в монахини, молиться за батюшку. Занавес.
 Все это, по мнению Денинга (и с сылкой на источники), происходит в 1640 году.
 Ладно, авторы пьес дзёрури и кабуки – им век туда, век сюда – ничего страшного. Но американский-то историк, изучавший биографию Тайко, прекрасно знающий, кто у нас такой господин дракон и не очень хорошо к нему относящийся, по логике, должен бы знать, что в 1640 году Датэ Масамунэ, которого он упорно называет по имени, мог следить за этим поединком только с того света. И за разрешением к нему пришлось бы обращаться туда же. Уже четыре года как. (****) Однако, обаяние ситуации таково, что состыковать две известные ему даты специалисту не приходит в голову даже во второй редакции. Господин дракон неумолимо вселился в историю в качестве одного из авторов единственного в ней хэппи-энда.

 Да, а что же с головой Сёсэцу, про которую мы вам обещали рассказать? Так вот, «Рассказы Стародавней Японии» приподнимают завесу над этой тайной. Оказывается, Миягино и Синобу, давно уже к тому времени монахини в Камакуре, услыхав о мятеже, поспешили на место – и не добившись от властей разрешения похоронить благодетеля, ночью воспользовались его уроками, просочились на «выставку», украли голову и сдали ее по назначению в прикладбищенский монастырь. А сами поселились около – опять же, молиться – таким образом отплатив фехтовальщику за его доброту.
 Миф сформировался и пересек границы страны.

 И если вы случайно наткнетесь на их историю в справочнике или в сети – то часто даже источники, указывающие год исходных событий 1723тьим, вписывают туда господина дракона, а далее поясняют, что впоследствии – или впоследствии по слухам – девицы присоединились к мятежу Юи Сёсэцу. Да так убедительно пишут, что я, вот, думаю — голову-то все-таки кто-то да украл...

 (*) И, кстати, поддерживал ту же сторону, что и трансформировавшийся в самурая отец девочек
 (**) А если вы думаете, что в европейской литературе с хронологией было хоть на йоту лучше, то прошу познакомиться с Песнью о Нибелунгах и Теодорихом Амалунгом, верным вассалом и лучшим воином... Аттилы. (И не будем представлять себе, что сказали бы о такой комбинации оба, потому что экран испепелится.)
 (***) Вполне возможно, полагаясь в этом на исторический роман "Кэйан тайхэйки", до которого добраться не удалось.
 (***) Хотя с тогдашнего Катакуры Кодзюро, который номер два, Катакура Сигэцуна по прозвищу «Демон», вполне сталось бы туда обратиться – и вряд ли бы ему там отказали.