Вроде как надо рассказать о моём новом компьютере, не компе — а вычислительной машине, надо бы рассказать какой он мощный и как у меня все игрушки идут и даже Обливион чувствует себя очень хорошо, хотя «летает» про него сказать нельзя. Рассказать надо, да не хочется.

Взглянул я на эту груду хлама и упадническое настроение овладело мною. Как-то вдруг странно стало, что высокотехнологичное устройство стало даже не просто незаменимой вещью, а чем-то большим, нежели вещь. Оно стало средой обитания, средой мышления, полем деятельности, кунсткамерой образов. Трудно глядеть на него, как на простой предмет: как на железный ящик. Компьютер обладает качественным отличием от любого другого предмета — и качество этого отличия напоминает переживание другого отличия: между тем человеком, который я и другим человеком. Тот, который «я», остаётся качественно другой фигурой.

Чем же компьютер так царственно выше других вещей? Я думал, и я кажется понял: он царь вещей, потому что он содержит, проводит и обрабатывает информацию о вещах.

Ведь мы не живём в мире вещей. Наступает будущее, и уже наступило то время, предугадать которое было невозможно в тех веках, когда большинство вещей, созданных людьми или же просто существующих — были доступны и известны небольшому числу людей. Предметы, действия, слова, всё, что мы делаем — всё оставалось чаще всего там, где оно рождалось: вещь в том доме, слово в том месте, где сказано, и только человек успевал за жизнь побывать во многих местах, и редко сказанное или сделанное одним занимало умы многих. Сейчас время качественно другое: вещь, слово, дело — всё это вдруг стало малоценным само по себе, потому что информационное воздействие их стало слишком мало по сравнению с информационными возможностями окружающего мира.

Мы живём в мире информации. Донести мысль до широких географических пределов вдруг стало невероятно просто! Я хочу знать, мне нужна информация, новости, факты, мнения, фотографии, документы, слухи — и я могу получить то, что я хочу. Но у меня есть желание так же донести, сделать известным, помочь узнать о том, что происходит вокруг меня: какие вещи рождаются и умирают, какие идеи приходят, какие слова говорятся. Мы делимся информацией: каждый может узнать то, что ему интересно узнать, отфильтровать и найти в потоках информации нужное именно ему. И вдруг обычные вещевые профессии и интересы становятся для меня тусклыми и бессмысленными, если я не могу донести их информационную суть до далёких и разных кругов людей, потенциально в ней нуждающихся. Я не хочу вырезать ложку из дерева, чтобы она лежала в шкафу и её видели бы только мои домашние и гости. Я не хочу писать книгу, которая будет издана в маленьком издательстве одного маленького города. Я не вижу смысла мести улицы, не ощущая себя при этом участником большого очистительного движения — виртуального, незримого сообщества. Я не хочу пропасть втуне. Я хочу знать себе подобных, я хочу делиться с ними и получать от них. Я желаю знать и быть узнанным.

Работа, слова, вещи сами по себе, в отрыве от мирового движения вдруг стали пустыми и одинокими. Картинки, описания, свидетельства видевших и вкусивших — всё вдруг это стало очень нужными атрибутами вещи, события, слова. Вся жизнь и деятельность вне компьютера — этой линзы информационных потоков — вдруг стала чем-то вторичным; не второй важности — а именно вторичной по иерархической подчинённости: вся жизнь — для информации, для общей пользы в самом широком смысле, а не сама для себя.

Чтобы быть правильно понятым, хочу заметить, что я говорю вовсе не о том аспекте, про который говорят: «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», то есть я совершенно не оспариваю тот очевидный факт, что большинство действий совершается для конкретных надобностей, а большинство вещей лучше самому попробовать, чем только слышать о них или видеть их. Это безусловно так, но я говорю об аспекте ассоциативном, о смысловом ударнии, что ли, о том, что акцент первичности сдвигается в сторону информации: она уже не просто некая связующая нить, подспорье, нет — она уже сама суть и смысл мира, а вещи в нём существуют только для того, в конечном итоге, чтобы эту информацию создавать, культивировать, обогащать и множить. Информация о положении вещей в мире становится важнее самого положения вещей… Мы входим в будущее, которое трудно себе представить, но оно видится неизбежным. И если раньше вещи были той физической средой, над которой возводились идеи культуры, этики, на материале которой люди развивались и жили духовной жизнью — то теперь эта среда, исчерпав свои посредственные возможности, передаёт эстафету новой среде — среде образов и мыслей; а интернет (в первую очередь) и прочие СМИ и средства передачи информации (во вторую) — лишь самое начало, первые шаги в новый мир.

Является ли этот переход следствием развития технического, или же он вызван человеческим развитием, а именно тем, что каждый человек на Земле всё острее ощущает в себе желание самоопределения, взращивания мыслящей индивидуальности, которая нуждается для своего становления в большом потоке информации? Мне хочется думать, что первопричина кроется в последнем, а технический прогресс просто сделал это возможным — пока в таком, технологическом виде компьютера, телевизора, мобильного телефона, интернет; но кто знает, какую внешнюю форму примет мир информации потом?

И я новыми глазами взглянул на металлическую коробку. Да, это вещь, просто маленькая вещь, и странно, что я доверил все свои мысли, надежы ей, и что я считаю электронный документ чем-то куда более надёжным, чем бумажный, и что фотография предмета — для меня его обязательное свойство, а предмет, не имеющий своего электронного фото для меня как бы и полунесуществующий, обречённый на смерть, а занесённый в электронную память — бессмертный… Не слишком ли много я доверил маленькой хрупкой машинке, зависящей от электричества, и не способной без последнего выдать ничего из всего «бессмертного», что содержится в его чреве? Но он — только прибор, только хрупкая основа, самая суть — у меня в голове, а компьютер — только терминал доступа к светлым образам в голове, собирающий воедино обрывки мыслей, фокусирующий неоформленные картинки и звучания… Будет ли изобретено нечто более совершенное? Нет, не так, я думаю всё иначе: мы просто не научились ещё делать то, что делаем при помощи компьютера — без него. Я уверен, всё это возможно: и передача информации по всему миру, и создание образов, и музыки, и донесение их до любого человека на Земле… Когда-нибудь это станет возможно — и я отброшу последнюю вещь, и она станет тогда ненужной, присоединившись к своим остальным ненужным собратьям.


 

Не могу удержаться от того, чтобы дать ещё немного ссылочек. Меня тут за этими ссылочками уже и не видно почти, и даже пятиминутка в фотошопе эту бледноту мысли развеять не в состоянии. Мне бы помолчать — и дневник бы выглядел дневником, а не ньюс-блогом. Но уж больно хорошие вещи находятся. Это я «Новую газету» читаю.

Тьма — это отсутствие света.   

Про банковские кредиты.