Веточкой перешибем бревно, веник переломим пальчиками, и все произойдет, - нет, не спрашивайте меня, как, тут какой-то такой момент, видимо, его надо пропустить, не задумываясь, ну, скажем, закрыть глаза и открыть, - и у нас появится жизнь, где-нибудь в двухкомнатной квартире, старой и обшарпанной, но единственной, единственной, - скажем, на Молодежной, в Выхино, в Теплом стане, достаточно далеко, чтобы нас не трогали и мы к ним не бегали, - и все. И все. Я, вы не заметите, даже, как, - я решу все ваши проблемы - присутствием своим и слиянием ваших огромных миров в полость моего маленького, полупустого, - и все, и все. Все станет единственно правильным, от бога положенным, - мои губы будут соединять ваши губы, мои болезни будут разрешать ваши ссоры, мои под щечку подложенные ладошки будут согревать ваши подушки, - правда, - будет покой, и застывшее время, и игра в снежки в субботу в розовом утреннем парке, и какао, разлитый по ковру, где мы - уже - смеемся - уже - срываем дыхание - любим - любим. Я буду, правда, я буду хорошо учиться, читать книжки, никогда не ложиться после девяти и никогда без вас, и никогда не засыпать первой, я обещаю. Я буду младше вас на пять лет - на десять лет - на столько лет, на сколько вы захотите, мы свезем в дом все мои игрушки и твои игрушки и твои книжки и твои книжки и твои машинки и твоих кукол - у тебя ведь есть куклы? - нет кукол, ты никогда их не любила, как я сразу не поняла, - хорошо, и твоих плюшевых зверюшек, мы наклеим в ванной переводные картинки, а на шкаф повесим портрет девушки с рыбьим позвоночником и фотографию с большой коровой и что-нибудь еще, нет, не на шкаф, магнитиками приклеим на холодильник, на кухне будем жить большую часть времени, я научусь, правда. И будем жить утром и днем и вечером но по ночам я с каменным от ужаса сердцем буду подниматься на локте и видеть вас, спящих, - видеть тебя, спящую, поворачиваться, - и видеть тебя, спящего, и думать: господи, дело идет к концу, дело идет к концу, к смерти моей, к смерти, - но через что именно, как? - и мучиться, не понимая. С каменным от ужаса сердцем я буду продираться сквозь наше счастье, и когда ты - и ты - вы скажете мне, что ты - ждешь ребенка от тебя - тут-то я и умру немедленно и навсегда, то есть захлопаю в ладоши и запрыгаю, и заплачу от счастья, и буду целовать вас, но ее - тебя - особенно осторожно, и мы отметим - и мы с тобой напьемся - а ты не будешь, тебе уже будет вредно, и мы будем подчеркивать это, тая - тая, и с этого вечера ты будешь спать посередине, а я с краю. Сначала я буду спать с краю, и мы будем с тобой осторожны, так осторожны, как будто ты - наш ребенок, а не я - ваш ребенок, и ласки наши обретут привкус молока и меда, твоего еще не появившегося молока и меда, которым будут пахнуть волосы вашей дочки. И месяцев через пять - четыре - три - я отлягу на раскладушку, просто тебе будет тесно, тебе будет надо вставать часто, тебе будет по ночам жарко, - лапа моя, ну что ты, глупости какие, как будто это что-то значит!, конечно, а мы попросим Леню, он съездит к родителям за раскладушкой, - это же не значит, ничего не значит? - совершенно. Правда, через месяц-два-три - нам придется вынести раскладушку туда, за стенку, вынести меня с раскладушкой, и я, вместо того, чтобы впиться в дверной проем ногтями, сесть на корточки, не даваться, плакать, - я, конечно, помогу выносить раскладушку, она легкая, почему же у меня так подкашиваются ноги? - нет, ничего не изменилось, просто надо ставить кроватку, пора ставить кроватку, и с этого момента вы будете целовать меня бегло, волосы ерошить нежно и уходить на работу, изменится все - но как-то само собой, как-то случайно, - мы ведь никогда не заговорим об этом? - да нет, ведь само собой же, - и не пройдет двадцати лет, как ваша, наша, ваша, ваша девочка скажет, куря на балконе квартирки где-нибудь в Праге, в Будапеште, Вене, скажет вдруг, глядя на снег в утреннем розовом парке, скажет своему мужчине, сама не понимая, зачем? почему? вдруг? - скажет: Лия, я тебе говорила о ней, помнишь, женщина, которая живет в квартире с моими родителями? - мне стало казаться, что она всегда была чуть-чуть влюблена в моего отца, - но нет, с чего бы.