insomnia
prison break
heavy eyelids
stuck in april
hunger
i'm a nuisance

dont belong

happy easter.

мне давно не спится по ночам. это альтернатива переставанию есть чаще раза в день
да, я снова смотрю сериалы по сезонам
у меня тяжелые веки, от бессониц ли, от тупиков ли
спросили недавно: почему у тебя такой низкий голос, ты много куришь? - нет, я много плачу.
день сурка, я то ли в марте навсегда, то ли апрель приковал меня намертво
мне хочется есть - и глазами тоже
да и в общем стереть себя с листа.

потому что далеко и чуждо, и катечка права, весной ты становишься чужим москве, школоте не понять, как в моем детстве пах асфальт с мелками, как в форточку теплый воздух с каблуками, как самолеты высоко и часто наверху, и было спокойно.
так больше никогда. застряла в своих песочных часах

чуждо. мимикрия
отсюда выжженным быть дотла

убиться хочется не потому, что скоро 24, а ничего не нажито и не достигнуто, а потому что не очень-то и старалась.

болезнено хочу за
тебя.





спрятаться




когда же мы будем совсем вместе... не говори мне, кто за это в ответе. я знаю. мне нравится задавать вопросы в стенку. потому что так я чувствую себя немного Цветаевой. значимой. как в книжках про чувства.

очень опасное время - весна

весна, время школьников и самоубийц (ц) все чаще приходит ан ум. Чем солнечнее день, тем с большей опаской и ненавистью я смотрю в окно: все-таки она пришла, она здесь, это время близко, врать себе в пасмурные утра уже не получается, что еще можно немного подождать, еще зима, еще не скоро..

я не хочу прожить ее без тебя.

я тебя люблю.

хочется сделать тебя брелком и припаять намертво к ключам, чтобы не дай Бог не потерялся.

к ключам, которые всегда в кармане, к ключам от нашего дома.

Боже, до чего же ты удивительный.

спасибо-спасибо - как китайский болванчик буду повторять, одурев от гордости за свой брелочек.


хорошая такая идея коллекционировать брелки.. пестрее всяких марок даже. нужное хобби..

по мне проехался железный поезд
промаршировал Мамай
шаром покатило по мне


мне неуютно. Это несладкий ноябрь впереди, много дней, будней и выходных
я сижу и умильно смотрю, как уплывают перспективы, как надежды тают в воздухе, как собственная лень загоняет меня в раковину скрюченного позвоночника.
Ультразвуковым криком вырывается моя злость наружу.
Импотенция - я не могу писать.
Картины не идут.
Работать не хочется.
Учить в лом. Учиться - еще пуще.
а ведь даже и в прекрасном далеке придется прикладывать усилия. Легче от того, что это "там" не будет. Ни разу. Будет в разы сложнее.
И поэтому так далеко еще до этого..

в кои-то веки взрываюсь фонтаном слез. в конечном счете, это книги учат меня жить.
на самом деле, можно писать их и жечь, давясь дымом истории.

я совершенно не могу опознать себя в этом мудацком городе. Больше, как будто зеркало повесили вверх ногами, и оно отражает всех, кроме меня.
двадцать с чем-то назад
все это было иначе

может быть, все потому, что рядом сегодня нет.

отвратительно. кутаюсь в плед, слушаю стук в голове. Нарастает, несется как поезд, вмятины вместо висков. Сейчас бы Довлатова, чай, Феллини.
вместо этого кляксы перед глазами и такое вожделенное жаление себя.
Ехидство.
Как все это легко. А по полу рассыпана фасоль.
Жалость - ужасное чувство. Лучше я выкину его и куплю себе платье.
Послезавтра я буду в Стамбуле. Дурак, бардак, кирдык и сарай.
Сегодня я не смогла себе позволить две вожделенные книги.
Но зато у меня большое сердце. Хоть и пустой карман.
Пора заводить много богатых кавалеров.
Какая фигня (с)

Цвета должны быть очень четкие, потому что полутона я оставляю для других.
Я хожу и запрокидываю голову светящимся лицом на крыши домов. Я механически раскладываю музыку на те полутона, которые я прячу от ваших глаз в своих фотографиях и рисунках. Все они уникальны, все они совсем одинаковы. И когда мне станет совсем не на что жить, я буду зарабатывать на жизнь музыкальной экспертизой, определяя, кто уже когда-то пел и играл это, намеренно или нет. Мадонна и Дорз.
Я иду по городу. Я думаю о настоящих друзьях. Эти слова мне хочется писать по-французски: je pense. Я думаю, и с каждым своим шагом я существую все больше в сердце своего города. Я - его толчки. Я - его.
Иду, продоллжаю идти, разрезая толпу, волны людей, а я - волнорез, я иду навстречу и против. Встану постоять, пощуриться на серый пламень небес, а потом куплю хризантемы.
Хризантемы.
Хризантемы так пахнут елкой. Так пахнет счастье, так пахнет детство.
Я возвращаюсь, мне легко и пусто.

Ну вот и я. На пороге твоего дома. В несколько шагов я оказываюсь в другой стране, развернув игральное поле. Вжжжжих! Привет, вот и я.
Стою на твоем пороге.
Скрючиваюсь от безысходности под горячим душем. Часами слушаю, как звонит телефон. Как настойчиво и бесстрастно отдаются звонки от пустых стен.
Я пою. Я пою во все горло, но мой голос не рождает смеха сонма счастливых ангелов, не бьет стекол в мансардах, не катит каштаны к моим ногам.
Тогда я начинаю жонглировать неопрятными словами.
Тогда я выворачиваю наизнанку, распахивая окна своего сознания, просеивая свой свет на те толпы, что идут в обратном направлении, учащая ритм своего города.
Я уношу с собой свой дом.
Джокером в рукаве, каштаном в кармане.
Мой дом всегда со мной.
И вьется за мной следом жизнь, прожитые годы подслеповатой дымкой.
Хватает за лодыжки.
А я и иду, по карнизам и ступенькам. Куда-то пришла. Мне ли это? Я отдыхаю, закинув ногу на ногу, потому что стоит лишь захотеть - я достану бусы своих слов и снова раскидаю, и снова разверну, и мне никогда не будет скучно.

N. O.
...
N. O-V.

?