не вывожу. я на грани.

когда не можешь сам, дождись пинка, чтобы набрать скорость для выхода на новый уровень. Вечного нет. Лгут все. Обещая то, что нельзя сдержать. Это как социальный клей, ложь эта.
Сколько выводов позволил сделать 2020?
Много, очень. Сейчас, кажется, прямо сейчас, я заново рождаюсь - задыхаясь и в муках, но это неизбежно. Запомнить этот момент, этот день, этот час.

Собаки в деревне лают
По тем, кого больше нет,
Кто не вернется в стаю,
Ни окраса, ни особых примет.
Каждую ночь, в прозрачный мороз,
Мокрым августом,
после гроз -
Отпевая ушедших,
Поминая тех,
Без кого все распалось.
Больше нет.
Ничего.
Ёмкость казалась былью,
Обернулась испарившимся смыслом,
Бесполезным, пустым, проговоренным,
Прожитым,
Неуместным.
На одной ноте.
Под сердце.
Сковывая слух.
Зависнуть между временем и календарём.
Снова вернуться.
Когда все были живы,
Все спали,
Поэтому как будто не было.
Было тихо,
Догадки пугали,
Но всегда было завтра.

Два самых страшных слова, которые я так боялась услышать. Которые я в течение долгого времени крутила в голове, чтобы подготовиться, приучить себя к неизбежности.
Дедушка умер.
Родной, единственный, самый близкий друг, которого я помню, кажется с 1 дня . Который беззаветно любил и баловал меня, который все мне прощал, всегда был на моей стороне, никогда не повышал голос и не наказывал.
Несколько лет назад полушутливо он сказал, что хочет только увидеть моих детей, а там уже можно спокойно уходить. Маме он почти каждый день говорил, что мечтает, чтобы я защитилась.
На каждый день рождения дедушка звонил первым. Раньше он традиционно дарил алую розу, а в последние годы покупал самые диковинные и экзотические цветы. Несколько дней назад папа принес букет стрелиций, похожих на оранжевых ланей. Это от дедушки и бабушки. Удивительные, грациозные, крепкие цветы.
Дедушка умер.
В детстве мы читали с ним Питера Пэна. Последняя глава была не похожа на остальные, в ней умирала старая собака, да и сказка подходила к концу, книга заканчивалась. И мы решили пропускать эту главу, вместо нее читая первую - и сказка начиналась заново, и длилась все лето.
Почему же сейчас невозможно пропустить последнюю главу, перечитать самое начало, когда все были живы. Как хочется отмотать назад, вырваться из страшного сна.
Дедушки нет. Он прошел войну, лишения, страшные травмы, видел человеческую несправедливость, зависть, но всегда платил добром, наивно веря в то, что все на самом деле хорошие, просто ошибаются.
Мне горько. Я столько не сказала тебе.

А я если бы я себе не врала все эти разы? Если бы не уступала слабости? Лишила бы свой past яркости или вывела на новый уровень давно? Вот, может быть, где фатальная ошибка.

Где же эта грань между интересной загадочностью и утомительной истеричностью, когда сначала распускаешь хвост, а потом лезешь изо всех утюгов, войдя во вкус, так что твои порывы тонкой душевной организации вежливо гасят, проформы ради одаривая парой-тройкой привычных оборотов. И снова виновато жаться к домашнему, тоскуя о той стороне Днепра, которая позади привычной метки слабости.

Иногда сомневаешься, понимая, что с жиру бесишься,
Но как же можно, когда из обыденного в прекрасное,
Когда и волнуешься, и слова пишешь страстные,
Но, наверное, в итоге накуролесишься и вернешься к привычному,
И слова вновь наполнятся украденными смыслами,
И придет равновесие, и лень, и спокойствие,
Только это еще одна рана -
А разве можно иначе после такого обмана?
Так и кочевать теперь от образа к образу,
Под юбкой у добра ожидая найти добро.

К людям быстро привыкаешь. И отвыкаешь так же быстро, хотя кажется, что пройдут годы, и накручиваешь себя, накручиваешь... человек способен отвыкнуть даже от тех, кто живет через дорогу. А о тех, кто уходит совсем, и говорить не приходится.

Но я все равно не верю, никак не могу, когда неожиданно рушатся монументальные исторические союзы, распадаются пары. Как это так. я не скоро смогу погасить в своем сознании голос, рассказывающий историю, ее хитрый смех, голос, зовущий подойти, голос переспрашивающий. Поступь вразвалочку. Мы были знакомы чуть меньше четырех лет, и все же эта стрела амура глубоко засела во мне, борозда оказалась глубокой и длинной. и непонятно, как теперь? Не будет этой особенной, единственной в мире селедки под шубой по праздникам, творожка на завтрак на даче, поливки флоксов августовским вечером и нарядных платьев с маникюром. Не могу принять. Не могу понять.
простите.

я - ангел,
бесплотный поэт. хожу между строк
и слежу между делом:
у девушек сводят с ума их руки
и открытые шеи
пучки и крутые затылки
и нежные, полупрозрачные
ткани.
умение читать стихи
с выражением -
и шутить так грубо!смеяться
задорно, ценить
искусство.
Ах, эти, которым 20. И далее -
до двадцати трех. потом
они просто пошлеют и блекнут.
немеют, жиреют, и сами
влюбляются в молодых.

сопли с неба на подоконник:
простужаются ангелы в холодной выси
им бы чай, горчичник и грелку,
а не гнаться за вами следом

с ног валясь, за плечом маячить
и, от слез давясь, распахивать крылья
знаете, ангелы тоже плачут
аллергически, от праздной пыли.