[music >> Nirvana – Come as you are]


глазами, полными смеха
смотрела на небо.
Небо плакало, выплакивало ей свои горести. Девочка Полина нашла в себе силы уйти (в дом). Просто поставила точку, отделив запятыми обособляемые части жизни.
Ей было смешно и непонятно – как святое небо может плакать, да еще у нее на лице. Вытерла небесные слезы, надела улыбку, не шею – бандана с пацификами и стала нервно строчить. Никогда бы не подумала, что небо умеет так писать. Ей казалось людей нет – есть небо, слезы, вода и сны. Никогда не думай прошлым. По-моему оно съедает изнутри каждую частицу.
Она все строчила и строчила. А потом вдруг вскочила, взяла свою зажигалку и все сожгла. Листов пять А4, все сожгла.
Небо видело, небо жалело. Кто-то должен (был) быть ей верен.
Ветер подхватил пепел, понес. Пепел оседал на верхушках деревьев и в сугробах снега (хотя там же вечное лето?..).
В разбитой церкви все было пропитано небом. Голубая краска, слезшая со стен, красные пятна капли крови (ангела бьют), ветер и слезы. Плачет церковь, плачет. Убиваются кресты. Заходятся в рыданиях старые деревья.
Только Полина все-таки ушла и не оставила себя по кусочку мирам нас и наших сознаний. Как все просто – ей позвонил Бог и сказал, что им нужен переводчик в земного.
И я поплачу о ней. За всех вас и за небо. Я поплачу за истраченные попусту часы жизни и головную боль. А потом буду рвать небесные крылья – ангел убивается, а небо будет плакать. Из глаз, полных смеха капал снег.

Только ты не рассказывай никому, как нам было хорошо. Я попрошу тебя, пожалуйста. А то мне будет страшно, вдруг кто-нибудь захочет так же, с тобой же?
а это буду помнить я. Тебе ни к чему, это банально и совсем некрасиво. Совсем-совсем по детскому.
я буду помнить - наши жизни вместе, Смоленку и чердак. Там так красиво... мы лежали там тогда наверху и касались друг друга мыслями. Я тогда первый раз была пьяна тобой. Ты подливала в меня алкоголь, думая, что я не замечаю. И мы стояли, обнявшись, на краю крыши там (не) высоко. Голуби приносили нам сигареты с чердака, ведь они тоже любовались нами – белое с черным сочетается прекрасно.
я буду помнить – ты рассказывала мне сказки. Про себя, про других, про А. и совсем тихо – про нас. Я слушала тебя, слышала и внимала. Вынимала очередную сигарету, прикуривала от нашего огонька огня?.
я буду помнить - как обнимала тебя за худые плечики, с которых плаdно сползали полосы футболки. Мне казалось, что она бесконечна без конца.
я буду помнить - ты тогда еще очень много смеялась, горячо дышала дымом наших сигарет и звонко называла меня по имени.
Мы стояли на краю крыши, обнявшись и шепча друг другу сказки. Я только не помню, что было потом..... кто спрыгнул первым?

разрывает от нежности.
в мозгу кусочки плана.
хотелось бы с_нежности.
да ладно..

ты не вернешься?
почему?
ты слишком снишься.
напрягает.

разрывает от нежности.
в голове роятся мысли..
и как-то по-зимнему искрится.
как будто нет никакой сложности)

очень помогают слова
нежные.
нужны.
спасибо, солнце.
больше не буду
так много.

я будто тону.
мне некого слушать, нечего слышать
кроме музыки
у меня ничего нет..
пытаюсь привыкнуть
хотя бы чуть
к тому холоду
этого города
без тебя.

наверное все было бы проще.
но я же дура, я не умею забывать.
ты был такой красивый, такой добрый.
я все еще помню.. не забуду, знаешь, не забуду.

пожалуйста, вытащите меня.
алкоголь не помогает. ни-ху-я.
память наоборот - как оживает..

.....Так проходит вся жизнь, гоп-стоп давай, в угаре пьяном.
В сигаретном дыму, гоп-стоп давай под звон стаканов.
Так лучше сразу пулю в лоб и делу крышка ла-ла-ла,
Так проходит вся жизнь, гоп-стоп давай с гитарой подмышку.....

затягивает.
болото тянет в себя, забирает.
погружаюсь. постепенно отмирают
[зачеркнуто], одно за другим.
скоро.. не смогу вас понимать.
не знаю, что может помочь.
я пока этого не нашла..
ищу, но постепенно
отчаиваюсь..
не найти.

[music >> Л. - Гоп-стоп]

ты был такой ласковый, такой добрый..
и такой холодный со мной.

сложно дышать. да нет, правда. очень воздуха не хватает.
и Ветер снова улетел куда-то по своим делам..
только я без дел.
но.. очень устала. от безделия, тоски и постоянный упреков.
от своего нытья и бессилия.
но почему-то хочется еще кому-нибудь поныть..
и что б меня поняли. что бы кто-то испытывал то же самое..

[music >> Д. - Все как у людей]

по-моему я тону.
в тебе.
твои глаза - они слишком манят.
ты всегда живой, везде - как настоящий.
не меняет это и то, что ты панк и то, что это - всего лишь фотография.

странно.... это было - почти пол года назад.
а я все еще тебя помню.
наверное уже не будет как прежде - я приеду,
увижу тебя - болезнь захватит с новой силой.

только ты меня прости.
я никогда не умела говорить, да и слушала обычно в пол-оборота.
но ты не переживай. это пройдет.
да ведь тебе это и не нужно?..
но ты прости.
я не могу без тебя, не могу с тобой.
да-да, прости меня.
я очень люблю думать, что у меня какие-то особенные чувства,
безответная любовь и все такое.
так что ты меня прости.
но уж позволь помечтать.

ты тогда был такой.. светлый. черный.
что я не смогла удержаться..
я тебя слушала.

"...мы ее ели."

ты всегда завораживал.
да-да, даже когда злился.
ты был великолепен.

".....мы ее доели."

прости(те) пожалуйста.
столько слов.. нытья и ни одной мысли.

Этот дождь - для нас.
Мы ни разу не разговаривали, ты ничего не говорил мне. Но я знаю - ты тоже любишь дождь. Слушать, как он грустно стучит по широким листьям лопуха под окном.
И если бы мы когда-нибудь встретились, то обязательно бы в дождь. Капли воды, умывающие лицо и смешивающиеся со слезами - когда-то я думала, что нет ничего романтичнее. А сейчас я знаю - стоять с тобой под проливным дождем, ощущать тепло твоего тела и делить косуху на двоих. И больше мне ничего не надо. А если бы ты вдруг начал что-то говорить мне, я просто поцеловала бы тебя. И мы целовались бы как совершенные дети, познавшие наконец, что это такое - любить.
Но сейчас я лишь тревожу себя воспоминаниями далеких минут, когда я смотрела на тебя, а ты не видел меня.
Я приходила домой, садилась на шаткую табуретку около своего окна в мир и слушала. Слушала дождь. Потом рыдания неба заглушал шепоток моего чайника и я согревала руки об чашку горячего, крепкого чая с лимоном. Но не об твои руки. А я брала книгу (обязательно толстую, с хорошим сюжетом - "Ребекка" подойдет) и читала. Читала до темноты, пока дождь не переставал, а проклятые тварюшки типа комаров и мошек не напоминали, что пора опустить марлю и закрыть одну ставню. Тогда же я обнаруживала, что воды совсем ни осталось ни в чайнике, ни в баках, ни в ведрах в сенях. И я одевала калоши (бабушкины любимые) и шла за водой. Я слышала отдаленные звуки, похожие на песни, но предпочитала думать, что мне это кажется. Приходя домой я ставила чайник, а пока он закипал, дочитывала еще пару глав "Ребекки". Согрев себя еще чуть-чуть очередной кружкой чая я закрывала наружную дверь на два крючка, гасила на кухне свет и укутывала себя теплым одеялом. Предпочитая не думать ни о ком я размышляла о Ребекке или слушала Цоя. Когда весь Цой был выучен наизусть, а Ребекка разложена на составляющие их заменили Летов и Клегг. Потом снова - Курт и Урсула. Но всегда или в сознании или под ним плавала мысль. "Не думай о нем, не думай о нем. Это не он сейчас пьет с твоей лучшей подругой и не он играет на гитаре песни Кино." Но засыпая я всегда думала о друзьях, о своих лучших друзьях, которых по желанию кого-то несносного свыше сейчас здесь нет.
А завтра... снова в мир воспоминаний. Мне казалось, что единое воплощение c природой и самим собой поможет мне справиться с той грустью, которая навалилась на меня. Но в итоге нас просто стало твое - природа, я и моя грусть.