Когда тяжёлая металлическая дверь со скрипом затворилась, он придвинул к себе табуретку, присел и, взболтнув алую жидкость в стакане, плеснул остатки вина в рот…
- Я знаю о цели твоего визита в наши края.
- Я даже не удивлюсь если об этом знает ОН.
- Нет. Он не знает ничего…
- Тем хуже для него. Я собираюсь его наказать.
- Ты собираешься убить его?
- Убийство – это лишь тупиковая граница любой мести. Он убийца и заслуживает боли. Я не хочу лишать его всех положенных ему наказаний…
- Почему ты решил что он заслуживает такого наказания? Неужели ты хочешь встать на его место? Неужели ты хочешь повторить на нём все его ошибки? Что в таком случае отличает тебя от него?
- Побуждения…
- Твои побуждения это лишь повод отвлечься от той боли, которая, как червь каждый день разъедает твой мозг!
- Ты защищаешь его?
- Я не собираюсь защищать человека, который совершил преступление, я хочу защитить тебя! Какой смысл тебе гробить свою жизнь ради другой, пусть даже такой ничтожной?
- Мне нечего терять…
- А ты сможешь от этого что-либо приобрести?
- Спасибо, за вино.
Он медленно затянулся и, застегнув куртку, направился к выходу.
- Стоит ли сжигать все книги в доме, если ты потерял зрение?
- Стоит сжечь ту, от которой ты ослеп…

Плавно, как будто перемалывая каждую частичку мелкого песка под ногами он двигался к своей цели. Вряд ли это можно было назвать целью, скорее, тем, чем ему хотелось бы сейчас заняться меньше всего, но в то же время являлось тем единственным, в чём он видел хоть какой-то смысл…
Тугие нежеланные воспоминания заливали его и так уставший от излишней умственной деятельности мозг. Вспомнилась беззаботная молодость, когда всем, чего ему хотелось, было мечтать. Он мог мечтать о чём угодно, о прекрасном следующем дне, о новых возможностях, о новых желаниях, в конце концов, о девчонке с соседней улицы.
Господи, он уже забыл, что такое улица. Давно затерялись, возможно, погибли его соседи, приходившие к ним каждую субботу с бутылкой старинного марочного вина. С ними они весело шутя, распивали его заедая приготовленным заранее барбекю.
Догоревшая сигарета сильно обожгла ему пальцы, но он не почувствовал боли, лишь только достал из пачки следующую и, не замедляя шаг, снова закурил…
В конце коридора плавно порхнула тень…
Силуэт мужчины в длинном чёрном плаще, истоптанных, но очень тщательно начищенных сапогах и уже так не модной треугольной шляпе непоколебимо приближался к нему…
- Не ожидал тебя увидеть в этом секторе.
- Мда…
- Ты всё куришь?
- …
- Здесь слишком людно. Я живу в каюте за углом…
- Я спешу.
- Прекрати! У меня ещё осталась для такого случая бутылочка Шардоне 1997 года. Тем более без документов твоя прогулка рано или поздно закончится…

Медленно играясь со спокойным ветром жёлтые усталые листья доживали своие последние дни, тщетно надеясь поймать для себя хотя бы кусочек затянутого тучами осеннего солнца...
Он резко поднял глаза и взглянул на старые механические часы которые переживали уже двенадцатое столетие. По крайней мере так думали все столь нечасто посещающие его неприветливое тесное место обитания, на самом деле он купил их не более полугода назад в лавке по изготовлению дубликатов...
Уже было за полдень...
Он затушил сигарету о коробку из под дефрактора, которая служила ему пепельницей и неохотно поднявшись пошёл в коридор.
В коридоре было холодно...
Под перемигивающееся сияние люминисцентных ламп он спустился ко второму сектору третей зоны.
- Вы из какой зоны товарищ?
На пропуском пукнте стоял молодой, вероятно только поставленный на эту должность рейд-контролёр.
Смаглявый пацан, лет 25 на вид... Их много в этом секторе... Они все хотят в этот сектор... Здесь тихо. Здесь не так как на нижних фракциях.
В его глазах ярко искрилась гордость за то. что ему позволили служить в этой зоне.
- Из 18... Мм... Сектор четыре...
- Предъявите ваш пропуск, электронный паспорт и миграционную карту!
...
Лицо молодого контролёра перекосолсь в недоумении и испуге...
Он спешно выташил из кармана сигарету и закурил...
Дальше оставалось найти казарму, а там дело за малым там будет легко...
А когда ему было легко?
А что такое легко?
Это то, что мы можем сделать или то что мы делаем без особого напряжения рефлекторных функций?
Может быть это то, что мы хотим сделать?
И что то что не хотим можно назвать трудно?
И что делать если кто то хочет а другой нет?
И кто решает "трудно" или "не трудно"?

Он тихонько поднял глаза и окинул взглядом недавно столь живое, а сейчас столь умиротворённое поле.
Тяжёлая ноящая боль в руке ещё не давала о себе знать.
Он не мог отвлекаться на такие мелочи как вывихнутая рука или два сломанных ребра.
Его интересовало другое...
Он встал с постели, медленно, как это он делал всегда, натянул на себя потрёпанные джинсы, мятую футболку и взяв из пачки последнюю сигарету кашляя и бормоча себе что-то под нос закурил.
Нет он не был чистюлей. Я имею ввиду тех, кто бодренько поднявшись утром бежит в душ, а по возвращении в комнату в шкафу его уже ждут белая, накрахмаленная рубашка, чёрные с отливом и наглаженными стрелками брюкии дорогой белый галстук без которого не проходит ни одна из его вылазок на улицу...

Когда я думаю о тебе мне так легко жить на свете. Когда я мечтаю о тебе, мои мечты помогают мне во всех моих начинаниях, во всех поступках. Когда я жду тебя, время словно становится вечностью, оно возобновляет свой ход лишь, когда я вновь ощущаю твой взгляд. Когда я смотрю в твои бездонные глаза, время замирает и этот момент наполняется безграничным теплом и вечной красотой. Когда знаю о том, что ты существует в моём сердце, зажигается какая-то невидимая искра, какой-то неуловимый поток эмоций наполняет мою душу и разливается многогранным потоком над долиной заботы и милосердия. Когда я внезапно вспоминаю о тебе, какой-то неведомый жгучий заряд пронзает моё тело и побуждает его творить волшебство. Когда я случайно вижу что- либо связанное с тобой меня переполняет желание перецеловать каждый кусочек, каждый лоскуток к которому прикасалось твоё благотворное тело. Когда я вижу, как позднее уставшее солнце краешком касается уже потемневшего от позднего часа пшеничного поля, моя душа погружается в неведомую тоску, она подымается вверх и кружит там, ожидая, когда ты заснёшь, чтобы тихонечко прокрасться в твои сны и хранить твоё спокойствие до самого утра. Утром, когда несмелое светило миллиметр за миллиметром выглядывает из-за неведомых пустот, моя душа расцветает, как расцветают, окроплённые росой, цветы на рассвете и парит в небесах, окрылённое новым днём твоей, а значит и моей жизни. И вновь я встречу тебя, и вновь ты несмело улыбнёшься, и вновь опустишь свои прекрасные веки, а прижмусь к тебе настолько нежно насколько позволяют мои грубые руки и маленькая капелька, скатившись по лицу опустится на твою ладонь… это слеза. Слеза счастья. Счастья того, что ты существуешь, и от твоей ласковой улыбки ежеминутно вырастает одна травинка, из твоих бриллиантовых глаз при каждом взмахе твоих крылатых ресниц пробуждается из глубокого сна ещё одно чудо, ещё одна частичка тепла, ещё одна жизнь. Когда я рядом с тобой я понимаю, что Бог сотворил тебя чтобы Мир понял, что ангелы действительно существуют. И я взгляну в твои глаза и ты ответишь на мой взгляд и нам будет казаться, что даже вечность не сможет нам помешать, помешать дарить любовь друг другу, помешать дарить любовь этому миру… И лишь твоя тёплая рука не поможет мне поверить что это не сон… Как же я всё таки люблю тебя!

Бог сотворил мир за семь дней, а чтоб создать этот дневник необходимо всего лишь пол часа...