От сигареты во рту остается чесночный вкус.
Перчатки промокли и льнут доверчиво к коже.
Смешные угрозы: «а я вот возьму и вернусь» -
Не умиляют как прежде, а бесят до дрожи.

Никак не наступит весна. Полудождь-полуснег,
Химера, привычная нам, как кентавр ахейцам.
А мне бы, ты знаешь, зеленые тени для век
И пару глотков коньяка – хоть немного согреться.

2.05.07

Говорят, что такие как я с сентября входят в моду,
Говорят, что такие как ты - ну везде нарасхват,
Хвалят новое шоу и дружно ругают погоду,
Есть ли снег, нет ли снега - о нём всё равно говорят!

Я сама говорю - о стихах, о сомненьях, о планах.
Мне самой говорят - о любви, о долгах, о войне.
Золотое молчание нынче не всем по карману,
А слова - по оптовой, любому доступной цене.

13.03-9.04.07

Родиться бы английским мальчиком из хорошей семьи,
Белокурым или темноволосым - неважно, лишь бы не рыжим.
Презирать ирландцев. Стоически давиться овсянкой, играть в крикет,
Читать Китса в оригинале, а Достоевского - в переводе,
Путаясь в непроизносимых русских именах и названиях.
Все время помнить о «жесткой верхней губе» и любить Рождество
Больше всех других праздников: за волшебство, а не за подарки.
Во время учебы в закрытой школе заглядываться на смазливых одноклассников
(Издержки раздельного обучения, гормоны, традиции, да что я вам объясняю).
Потом - Итон или Оксфорд.
И непременно - эксцентричный профессор словесности, чудак и вольнодумец.
Дешевое вино и дорогие сигареты, постановки студенческого театра,
Шумный успех премьеры, драка в баре, полиция, ссора с отцом:
«Ты должен забыть все эти глупости и заняться делом!»
Не забыть, но смириться.
Жениться на девице с лошадиным лицом
(тоже из хорошей семьи с обширными связями).
Старательно делать карьеру в одном из министерств,
По пятницам напиваться в клубе со школьными приятелями,
По воскресеньям «делать визиты».
Завести любовницу. Китаянку. Бросить. Спутаться с чужой женой.
Своей жене подарить сапфировые серьги за рождение сына
(Синий – к глазам, да и вообще – цвет моря из книжек с картинками).
Наследника любить, но воспитывать в строгости. Отдать в закрытую школу.
Мучительно размышлять: Итон или Оксфорд? Оксфорд или всё-таки Итон?
К месту и не к месту цитировать Киплинга,
Бегать по утрам, ругать фильмы Феллини,
Пить кофе на ночь глядя, а потом,
Маясь бессонницей, курить на балконе и думать,
Как здорово было бы родиться девочкой в средневековой Японии…

2.12.2006 – 18.02.2007

Мне снится вода. К переменам, вода - к переменам.
И вторит насмешливо снам моим дождь за окном:
Мол, жди перемен, непремен-перемен-непременно.
И карты, и гуща кофейная с ним заодно.

Мне снятся жемчужины. К слёзам, жемчужины - к слёзам.
Горячим, солёным, как кровь из распахнутых вен.
Я черпаю жемчуг горстями в полуночных грёзах.
Я плачу, проснувшись, и с ужасом жду перемен.

18.09 - 23.11.06

Инстинктивная нежность -
К маленьким детям,
К котятам, щеночкам...
К тебе.

Ты ведь помнишь?
Целая нежность, не меньше -
К болтовне ни о чем,
К болтовне "обо всем, что на свете"
К наспех набранным письмам...

Ты ведь знаешь?
Только нежность - не больше.
Слишком долго тянулась зима -
Я любить разучилась...
Но Амур, промахнувшись,
Хмурит брови, упрямо
Посылая стрелу за стрелой...

Только нежность...

27.07.2003

старенькое и "таксебешное"... зато удивительно в настроение...

Живу затворницей. Читаю по ночам.
О чём? Конечно, о любви, смешной вопрос.
Мой милый мальчик, не моя печаль,
Откуда на плече твоём засос.

И кто тебя ревнует в этот час,
И с кем ты ходишь вечером в кино,
И почему тогда с меня не сводишь глаз,
Мне тоже, если честно, всё равно.

Садишься рядом, пьешь остывший чай.
- Ну, как там N, пришелся ко двору? -
Ревниво спросишь, прикоснешься «невзначай».
Я усмехнусь и что-нибудь совру.

30.06-14.09.06

...разбирая вещи, письма, тетрадки, бумажки, сваленные из ящиков стола на пол и валявшиеся там несколько дней, нашла папку со своими черновиками и дописаными стихотворениями пяти-шестилетней давности... большая часть из них откровенно подростковые, беспомощные, неумелые, впрочем есть и отдельные кусочки, которые потом развились в очень приличные стихи, за которые мне и сейчас не стыдно, несколько набросков явно стоит дописать, когда попаду "в настроение"...
А с некоторыми мне не все ясно... слишком накладывается эмоциональный фон времен написания и тогдашнее отношение... и как-то очень отчетливо они меня-тогдашнюю характеризуют... поэтому рискну поделиться с вами парочкой стихов "из раннего"... хотя бы просто для того, чтобы показать, я не всегда писала так хорошо, как сейчас


Не слушай советов коварных деревьев,
Что вкрадчиво шепчут: «останься… останься!..»
Забудь о всегдашнем своем недоверьи,
О тонкие иглы, не дрогнув, поранься.

Друзьям и знакомым черкни пару строчек
«Уехал. Вернусь. Я всегда возвращаюсь»
В конце вместо точки поставь многоточье…
Потом уезжай, как всегда, не прощаясь.

Сожги свою лодку, взойди на корабль,
Всю ночь проведи в ожиданьи рассвета,
И, сверившись с картой, отправься в Неаполь,
Где бродит твое долгожданное лето.

Оставь суеверия и предрассудки
Глупцам, не тому придающим значенье,
Оставь их залогом (хорошая шутка!),
Залогом удачного вновь возвращенья.

1999 (?)

Как здорово: ворованное лето,
Нести в ладонях, жадных и горячих!
Как здорово: не ждать: "пройдет и это" -
А - настоящим... только настоящим!

Украдкой, невзначай, назло советам,
И босиком, и вслух, и даже лучше!..
И раздавать награбленное лето
Как Робин Гуд - со смехом - неимущим.

12.07.05

«Как ты без меня?»
Год уложил в два слова:
«Здоров. Несчастлив».

Одного - как это по-женски - я полюбила за то, что он красиво спал. Нет, правда, спящим он был так невыразимо прекрасен, что хотелось опоить его снотворным и, поскуливая от восторга, целовать закрытые глаза, мягко сомкнутые губы, ясно очерченые скулы, перебирать волосы, нежно водить кончиками пальцев по всем черточкам отрешенного лица, по ключицам, по самым красивым плечам, в которые мне всегда так хотелось уткнуться лицом, по сильным рукам, которые всегда так легко отрывали нехуденькую меня от земли...
Но когда он не спал - он встречался с другой, и я так ни разу и не решилась...

Другого - как это забавно - я полюбила за плутоватую усмешку, за веснушки на левом виске и взгляды искоса. А еще за то, что практически каждая наша встреча превращалась в увлекательный обмен насмешками и оплеухами, этакую дуэль, уж не знаю, как остальным, а мне постоянно виделось: удар, блок, выпад, контрудар, ложный замах, финт и стремительное отступление - и торжествующий возглас - туше! - мерещился мне в усмешке или изгибе брови того, кто исхитрился пробить на миг чужую защиту. "Не любовь, а лихорадка, легкий бой лукав и лжив..." - словно про нас писалось...

Третьего - как это неосмотрительно - я полюбила за хороший слог, за умение быть чутким и интересным собеседником, за то нетерпение, с которым я ждала каждого письма, за его почти девичью нежность ко мне. Тогда это казалось мне важным.
А разлюбила я его - как это по-моему - за всю ту боль, что причинила ему, за то, что рядом с ним я становилась такой безжалостной стервой... так тоже бывает...
А он за это однажды предал меня и ту, с кем он теперь, - одновременно. Мы квиты.

Четвертого - как это больно - я полюбила за то, как он касался моих рук, за его коротенькие письма отовсюду, за смс-ки "dobroe utro!" приходившие точно в тот момент, когда я открывала глаза, за томительный взгляд темно-карих глаз, за руки на грифе гитары... Наконец, за то, что, когда он целовал меня - у меня не оставалось никаких шансов, я теряла голову, забывала обо всем и обо всех, "падала в любовь" - как в сопливейшем из слезливейших сентиментальных женских романов. А когда он целовал уголки моих губ, мне хотелось лишь одного: остановить мгновение...
Честно говоря, ни с кем и никогда мне так не целовалось, как с ним.

Пятого - как это глупо - я полюбила потому, что в него была по уши влюблена моя хорошая подруга. Я заразилась этой влюбленностью как гриппом или ветрянкой и старательно прятала симптомы от всех, кроме себя самой, ведь это очень опасно - иметь от себя секреты...
Иногда мне кажется, что я до сих пор не исцелилась до конца.

В шестого - как это по-летнему - я влюбилась за неожиданный взгляд в упор, настигший меня как раз в тот момент, когда я исподтишка разглядывала его лицо, невероятно одухотворенное в позолотивших его лучах вечернего июльского солнца, за тайную усмешку, за аромат вишневого табака...
Это было недолго - но это было.
Счастья ему.

А еще одного я не любила - как это легкомыслено. Не любила и даже влюблена не была, но учила его целоваться на берегу оранжево-полосатой Невы - надо отдать ему должное, он оказался способным учеником. Еще я испуганно закрывала ладонью слова, что писал он на грязном окне маршрутки, стоя снаружи. Еще он приезжал из столицы - под уважительным предлогом дипломной работы, а на самом деле - встретиться со мной, и дарил мне розы - всякий раз, а в нашу последнюю встречу приволок "веник" из 35 алых роз, и я так и не смогла сказать ему в лицо то, что непременно собиралась: "давай... друзьями... а?" - сбежала тогда, как последняя трусиха...

Еще одного - которого по счету? - я полюбила за всегдашнее здравомыслие, за сдержанное восхищение в его глазах каждый раз, когда он смотрел на меня, за снисходительную улыбочку на все мои выкрутасы, за его "сидим тут, как два кота..." Это единственный человек, которому позволено называть меня "Лапушкой", уж очень мило у него это получается...

Еще - как это было давно - был тот смешной мальчишка в детском саду, светловолосый и темноглазый, чьего имени я не помню, но чья задорная улыбка не давала мне спать в тихий час: мы спали на соседних кроватях и часто устраивали лишь нам двоим понятные и интересные игры и переглядки. Он называл меня "моя красавица", я млела и опускала глаза, а однажды мы с ним поцеловались в губы под крыльцом и считали, что теперь тайно помолвлены...

А за что - как это любопытно - я полюблю тебя?
Ты же видишь, мне, в общем-то, много не нужно...

26.04.06

...все же это во многом - стихи... и уж точно - "всякая лирика"... поэтому выкладываю и тут тоже... чтобы потом не искать...