19:32 28-09-2006
Не Хэмингуэй.
Уходя — возвращайся, всегда и везде,
По студеной воде, по горячим ветрам...
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам,
Город будет всех сравнивать только с тобой,
Город будет всех мерить по меркам твоим, -
Уходя — возвращайся, по льду и рекой...
Допоем, доиграем и договорим.
©
По студеной воде, по горячим ветрам...
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам,
Город будет всех сравнивать только с тобой,
Город будет всех мерить по меркам твоим, -
Уходя — возвращайся, по льду и рекой...
Допоем, доиграем и договорим.
©
Все дело в том, что когда мне говорят: «Ох, Ти, помочь бы этому человеку», то обычно уже одним этим меня припирают к стенке. И не остается ничего другого, кроме как протянуть руку. Главное, чтоб ладонь была развернута внутренней поверхностью к небу и как будто слегка его поддерживала бы что ли... Так что в результате оказывается, что у меня как у Будды сотня рук.
Еще иногда Темз говорит, что «сил его больше нету», но это случается только после того, как он насмотрится на небо у себя над головой с беззвучной просьбой «боде, избавь меня от этой несносной девчонки или хотя бы дай терпенья, чтоб...».
Сколько не пялься сквозь толстый слой пыли в это стекло, все равно один шанс на девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот девяносто ... что ты увидишь то, что будет по-настоящему интересно. К примеру как пара мальчишек красят белую лошадь самой что ни на есть настоящей краской цвета травы, растущей на берегу реки, такой, что от ее запаха хочется закрыть глаза.
Утро начинается с того, что я грею кончики пальцев в потоке воды, пока по ним не начинают пробегать оранжевые искры. Не знаю, сколько идет письмо из одного города в другой, но должно быть не очень долго. По утрам на завтрак Темз готовит горячие бутерброды и в тишине непроснувшегося города слышно как скворчит масло на сковородке и ломтики хлеба покрываются оранжевой корочкой.
Чередуя перья с бусами Темз собирается в поход. Первые двадцать минут он просто выбивает пыль из воспоминаний, прыгая, бегая, передвигая кресло, в котором развалилась читающая книгу Ти. Только первые двадцать минут. Но даже они для каждого из нас разные. Иногда их можно стереть прозрачно-белой резинкой ластика, со скрипом, вдавливая в прожилки деревянного циферблата, оставляя полосы вместо шрамов... А в другой раз, даже если выкинуть часы с гирями-кукушками, никуда эти чертовы двадцать минут не деть. А вообще-то просто пришла осень, Чтоб цепляться ржавыми крючками мысли за слова, поднимая рвущийся из рук парус дня с самым расчудесным названием «сегодня». И если в моих пальцах оказывается пишущий предмет, то я не могу не рисовать, это уже стало продолжением моей жизни.
|have you ever heard|: Амели
|be afraid|: медведьспечальнымиглазами