Мой спутник снова вынырнул из-за плеча - бесплотный дух, сплетенные индиговый сумрак, вода и камень, вполне человеческая оболочка, принтая им для удобства общения со смертной. Но капли не стекают по нему,а может, даже реже падают над его головой, прикрытой платком. Он не чувствует материальности дождя, но сила, падающая с неба неровными водопадами, ему знакома и нужна - он возьмет ее, тянет, сколько сможет, чтобы подольше стоять со мной, ведь нахождение в субмире требует затрат...А еще он пьет знания из дождя, и кое-что расссказывает мне - неожиданно начиная разговор, безголосо показывая картины иных мест... Можно бесконечно гулять с ним под дожем, зная, что неприятности будут обходить стороной, а люди, сами не ведая почему, отводить глаза, от одиноко идущего человека, ведь они не видят его по большей части. а кто видит - человек ли он?...

Если снег - это замерзшая вода, которая падает вниз из облаков, то снег - это озябший дождь. Наверно,если б у меня было желание, я бы сомневалась, но раз я решила так сразу...Бросаю половину фехтования. Причина - человек. Или причина - люди? Пути должны иногда сходить с колей, иначе они становяться скучными. А со скукой надо рвать. А от разрыва - зябко. Смешное слово, похожее на зяблика в призме льда. А плечи дрожат. Но я иногда не хочу изменять решения.


Current music Оскар Лопэз:цветок

Так странно - держать в руках старые книги...и ненавидеть их. Впервые ощущаю это - желание вырвать страницу, скомкать, сжечь, посмотреть на полет из окна. Не позволяет зравомыслие - за мной следит библиотекарь. Отдел редких книг. Труды по этнографии. 1929 год. Уважение вызывает пожелтевший переплет, трепет - бумага под пальцами (не дай бог, рассыпется еще), но такая ненависть - холодная, еще не осмысленная, - давит на грудь...Что же это? Я всегда любила книги, они заменяли мне друзей поначалу и утоляли любопытство...а теперь я словно в пустыне - красноватый песок, взбухшее нёбо, ни капли живительной влаги в днях пути. И вот он, источник дождя, пусть редкого и локального, но дождя - успокаивающих или будоражащих капель, - а я хочу выместить на нем неведомо откуда появившуюся злость. Откуда во мне эта аргрессия? Наверно, я знаю ответ. Губы просят хотя бы нескольких капель.

Дождь хорош хотя бы потому, что он прогоняет Тишину. Вы знаете эту нервную леди? Она звонкая - когда оборки ее платья только еще вплывают в бальный зал, ее уже все замечают на границе слуха. Она длинным многосуставным пальцем показывает на вас, когда вы попадете в ее отточенное тело, и вы замираете, как жертва, но одним своим дыханием выдаете себя. Она может быть благосклонной и дать вам чуткость, а может с насмешкой выставить вас на всеобщее обозрение. Она в чем-то сравнима с удачей, хозяйка-Тишина... А дождь беззлобно, без всякой морали и цели прогоняет ее: он барабанит по трубам, разбивается о грудь дорог, кидается каплями в окно и иногда озирается - может, на этот раз кто-то проснется от звона и решит, что окно разбито, и он теперь свободен, он может просочиться с влагой в землю, чтобы унестись к седым волосам океана или чтобы взойти дивным растением, ловящим дождь лисьями и корнями...Если бы смельчак зайти так далеко нашелся, дождь помог бы ему, но ведь так редко кто-то готов покинуть пределы своего тела.