Прошло несколько недель, и поток людей, приходивших смотреть на льва уменьшался, что несказанно меня радовало, так как я обнаружил, что люди, которые не смотрят на меня, раскрыв рты, показывая пальцами и говоря "какая прелесть", раздражают меня больше, чем просто люди, так как их восторги дают маленькую надежду на то, что мое бесцельное существование в клетке делает кого-то радостней, пусть даже если этот кто-то дурацкий человеческий детеныш, отличающийся от мартышки тем, что у него нет шерсти.

Лев теперь нервно бегает по клетке, и переодически спрашивает меня, куда все подевались, на что я ему отвечаю, не жалея его самолюбия - "они на тебя насмотрелись, теперь ты им не нужен". Лев от этих слов мрачнел еще больше, и начинал петь какую-то грустную песню, смысл которой сводился к тому, что нет лучше в мире места. чем Африка.