Глава 2. Дорога.
- Аааааармейцы с НЕВЫ!!!, - раздавалось по всему Ледовому, он кричал вместе со всеми, - Вперед Армейцы.
- Ща в перерыве накатим?, - громко, прямо в ухо спросили справа.
Он посмотрел на своего друга, с кем пришел поддержать команду СКА, успел поймать его, потому как друг уже падал вперед, попытался придать ему устойчивое положение. Оба были пьяны.
- Конечно, накатим. По соточке, - ответил он, и полез в карман, достал бумажник и тупо уставился на разноцветные бумажки.
- Забей, деньги есть, - опять прокричали справа, а потом голос с ехидцей добавил, - опять я больше выпью.
- Иди ты, опять считаешь?
Ответа не последовало, так как прозвучала сирена, означавшая окончание первого периода. Все потянулись на выход из сектора: кто в туалет, кто покурить, кто за следующей порцией пива или водки. Он был пьян. Перед хоккеем они выпили предостаточно – намешав джина, пива, настойки и разбавленного спирта, взятого из дому.
- 2 по сто, «Флагмана», и 2 сока, - обратился он к продавщице, протянув ей деньги.
Будь он трезвым, он наверняка бы заметил взгляд девушки из-за прилавка – странный, необычный. Молча забрал пластиковые стопки с прозрачной жидкостью и пакетики сока…
- Ну, давай за наших? Молодцы сегодня, - это слова вырвали его из некого оцепенения.
- Давай. На 2?
Он выпил примерно половину, запил соком, укоризненно посмотрел на человека напротив и произнес:
- На 2 же сказал, а ты все выпил.
- Ой, бля, я не хотел, - оба уставились на пластиковую стопку. Пустую.
- Пойду еще себе 50 возьму…
- Давай, но потом не говори мне.
Допив водку, он пошел ко входу на сектор. Кричалки. Полное поглощение происходящим на льду. Радость за удачное действие команды, обида на очевидные ошибки. Свист.
Они стояли рядом с еще 15 фанатами, к коим они примкнули и успели пообтереться.
- Питер, Питер, - понеслось со всех сторон.
- Кузьмичи.
- Давай нашу?, - он спрашивал всех.
Получив одобрение закричал:
- АААААААаааааааа…в Рааааааа…
- …Сии НЕТ еще пока команды лучше чем наш СКА!, - все подхватили его кричалку.
День большого хоккея заканчивался. Пьяный, с сорванным горлом, но довольный победой, он пробирался за своим высоким другом к выходу. Они собирались продолжить.
Он знал, что завтра будет плохо. Но сегодня ему было все равно. Просто все удачно совпало: его желание напиться и хоккей.
За последнее время хоккей стал его страстью. Там на секторе, если бы кто сумел заглянуть к нему в глаза, увидел бы огонек. Нет, не алкогольный блеск глаз. Там было желание жить. Краткие моменты радости. Неподдельной, чистой, живой и естественной радости. На этой эйфории он жил. А на завтра глаза тускнели, взгляд отстранялся.
«…Они сидели на кухне. Было уже довольно поздно. Это был ее День Рождения. Они сидели и снова беседовали. Друг, с кем он пришел, чтоб поздравить ее, уже ушел домой. А его она неожиданно попросила остаться.
- У тебя где штопор?, - он взял в руку бутылку вина, которую долго выбирал в магазине. Что-то подсказало ему, что вино понадобиться. И точно, слегка пригубив шампанского, поздравив именинницу, пройдя обязательный ритуал из салатов и горячего, он заметил, что опять не ошибся. «Это будет наш вечер. Вернее ночь» - подумалось ему.
- Держи, - красивая спираль оказалась в его руке.
С легкостью открыв бутылку, он разлил вино в приготовленный бокалы.
- С Днем Рождения, - он посмотрел ей прямо в глаза.
- Спасибо.
Они сдвинули бокалы. Дорогой хрусталь издал красивый звук. Вино оказалось приятно на вкус, с богатым букетом, чуть терпкое. Он умел выбирать и знал в этом толк…
…Они разговаривали. На разные темы. Он спрашивал, пытался поддерживать романтический настрой. Незаметно разговор перешел на него.
- Ты еще хочешь сделать это?
Вопрос заставил его дернуться, как от пощечины.
- Зачем ты портишь себе праздник?, - он хотел уйти от данной темы.
- Да какой праздник? Этот вон ушел, чуть мама позвонила и ушел. Второй даже не приехал, только смс кинул. Лучшая подруга тоже не приехала.
- А родственники, родители? Вон их сколько приехало, - он понял что пропал. Она сейчас вытянет из него все.
Его бокал опустел, он не заметил как. Машинально наполнив его. Стальной обруч сдавил его грудь, залпом выпив, он хотел налить еще, но почувствовал ее руку на своей.
- Я хочу понять причины твоего желания, - голос ее словно гипнотизировал, - так ты еще хочешь сделать это?
- Да, все еще хочу, - он не смог солгать.
- Мы же обсуждали с тобой…
- Но не сейчас, позже, я откладываю на неопределенное время, - как можно спокойнее сказал он, и продолжил шепотом, - не сейчас, слишком много еще надо сделать.
Он так и не узнал, убедили ли тогда ее слова. Поверила ли она ему? Они проговорили еще долго, очень долго, не касаясь больше этой темы. А ночью, вернее уже под утро, в 4 часа, когда он заметил, что собеседнице становиться все труднее и труднее бороться со сном, он быстро попрощался и ушел. Ушел в ночь, хотя все тело кричало «останься!». Ушел и не обернулся, иначе б заметил тот призыв в глазах, те слезы, что так и не вылились в слова, в просьбу. Ночь была его, но так и не стала их общей…
…Вскоре их отношения испортились, и перешли в стадию «привет-привет». Он не жалел об этом, только иногда грустил. Он вообще старался никогда ни о чем не жалеть…
…Выйдя из подъезда, он посмотрел на небо.
- Потерянного не вернуть, - слова потухли в ночи.»
Он шел вперед, с упорством, ломая устои, совершая странные поступки. Некоторые его не понимали, для них он был странным. А друзья воспринимали его таким, какой он есть. Часто он становился звездой вечеринок, его звали, он привносил некий шарм своими шутками, иногда не смешными, с ним приятно было выпить, поговорить.
Сочетая в себе противоречия, не открываясь никому до конца, он шел своей дорогой. Несколько стихий боролись в нем, редко выплескиваясь наружу. Подходя к краю, он умудрялся не упасть, напиваясь до бесчувствия, или отдавая бумаге накопившееся. Но то, что должно было произойти, как он считал, по его сценарию, произошло внезапно. Он сорвался.