Белое, без единой кровинки лицо; исключая кровоподтёки и ссадины. Тени, залёгшие под глазами; разбитая губа; волосы, кое-где припачканные кровью.
Изодранная в клоцья блузка, едва прикрывающая грудь; кое-как напяленная юбка.
Низ живота и вся внутренняя сторона бёдер измазаны в крови.
Где-то потерялся один ботинок. Второй кое-как застёгнут.

Такой предстала Джинни перед Гермионой тогда, в Общей Гостиной Гриффиндора, около 7-ми утра, рождественским утром. Гермиона, насколько это было возможно долго старалась не впускать эти образы к себе в голову… не переживать это… но настал момент, когда за её спиной захлопнулась дверь её спальни. Она осталась одна. Наконец-то. Никто не увидит…
Двигаясь как сомнамбула, Гермиона подошла к табуретке перед комодом, который одновременно служил ей и косметическим салоном и филиалом гардероба. Забравшись на табуретку он ничего не видящим взглядом обвела редкие ряды баночек и пузырьков перед собой (Гермиона почти не пользовалась косметикой) и встретилась взглядами со своим отражением в зеркале.
Отражение холодно заметило:
– Тебя предупреждали… … …ждали… … …дали…
– Да. – Сказала Гермиона.
– Тебя просили… … …или…
– Да. – И снова солёная волна подкатывает к глазам неудержимым приступом беря последние преграды, круша силу воли, выдержку, игру гермиониного разума.
– Ты виновата! Это ты во всём виновата!!! Ты не уберегла!!! Ты! Ты!! ТЫ!!!… – Отражение неистововало, бесновалось, снова и снова обрушивая на Гермиону слово «Ты», как удары молотом…
– Нет… нет… – Гермиона рыдала, спрятав лицо в руках, сотрясаясь всем телом.
– Ты знаешь, что это правда! Ты прекрасно это знаешь!!!
– Это… это… неправда…
– Правда!!! Это ты! Ты виновата во всём, что случилось с…
Гермиона спрыгнула с табурета, он отлетел всторону. Она закричала. Закричала во всю мощь своих лёгких, силясь выкричать боль, всю, до последней капли:
…НЕЕЕЕЕЕЕЕееее…т!!!
…НЕЕЕТ!!НЕТ!…
…НЕТ!…
…нее-е-е-е-еет…
Тихо простонала она в конце.

Кто-то осторожно просунул голову в дверь. Раздался стук.

– Гермион, это ты кричала?
«Нет, ну что за манера… до всего тебе есть дело… до всего докопаешься… везде пролезешь… настырный ты мой…»
– Гарри, могу я попросить тебя кое о чём?
– Да, конечно!
– Оставь меня одну, пожалуйста…
– Никогда! – Сказал Гарри, и вошёл в комнату.
– Закрой дверь, Гарри. – Голос Гермионы был слабым и охрипшим.
– Сейчас. – Он моментально исполнил просьбу и будто в доказательство того, что в комнату никто не войдёт, подпёр дверь спиной.
– Отойди.
Гарри сначала не понял, но когда Гермиона взялась за волшебную палочку, сделал несколько шагов всторону.
– Obturacio! Silentiandum Totalis! – Произнесла Гермиона, наложив тем самым на дверь Заклятия Неотприаемости и Звуконепроницаемости.
Потом отвернулась, уронила голову на сложенные перед собой руки и бесшумно зарыдала.
Гарри на несколько секунд застыл, словно громом поражённый. Он ни разу не видел, как Гермиона плачет. Почему-то подумал, что чтобы плакать перед кем-то (не на показуху, а по-настоящему) нужно быть очень сильным. Какая-же она всё-таки сильная… как долго она держалась… А вот Рон… Рон сдал… но нельзя его винить… Всё-таки он её нашёл… и она его сестра. Хотя она нам всем, как сестра.
Наконец Гемиона немного успокоилась, и спросила, не поворачиваясь:
– Зачем ты пришёл, Гарри?
– Ну… – она замялся в нерешительности.
– Я слушаю.
– Я пришёл сказать, что Фрэд и Джордж отнесли Джинни к Хагриду, и сейчас сидят у него. Ещё там эта… как её… ну?.. Сестра Малфоя.
«Звучит как диагноз Или приговор» – мелькнуло в голове у Гермионы.
– Клодия – сказала Гермиона. – Она ему не сестра. Не важно. Продолжай.
– Они хотят вернуться в башню… побыть с Роном, успокоить его… а потом привести обратно.
– Как они сами держатся? – Поинтересовалась Гермиона.
– Я думаю, будь они постарше, напились бы вечером.
– Ясно. Ты предалагаешь пойти туда?
– Ну,… в общем-то да.
– Подожди меня в Гостиной. Я только оденусь, и сразу выйду. Минут через 10.
– Хоршо. – Он подошёл к двери, подёргал ручку, потом не оборачиваясь, мягко предположил: – Может, выпустишь меня, Эрмани?
– А? Что? А… – Она произнесла обратные заклинания и Гарри вышел.
«Как хорошо, что он не полез меня утешать!.. иногда молчаливое присутствие друга заставляет взять себя в руки, успокоиться быстрее, чем самое лучшее успокоительное, чем самые тёплые объятья… иногда… а иногда наоборот».
Гермиона придирчиво посмотрелась в зеркало, и решила, что мороз, царящий за окном, лучше всякого макияжа замаскирует то, что она плакала, разлив по её щекам румянец, заморозив уши…
«Да и краситься-то я толком не умею…»
Больше всего Гермионе хотелось оказаться в компании своих друзей, которые за эти пять лет стали её большой, шумной, и такой необходимой семьёй. И узнать, что у Джинни всё будет хорошо. Сделать всё, чтобы она поскорее поправилась и забыла обо всём…
«Только вот я врятли забуду» – сказала себе Гермиона.