Разговор с другом вызвал во мне вдохновение, и вот во что вылились мои мысли...


Город N. Днепровская, 143. Здесь, на углу старого дома советской постройки, располагалось небольшое кафе. Оно не страдало от наплыва посетителей, но очередной заплутавший, уставший от повседневной суеты прохожий не мог пропустить массивной дубовой двери под вывеской «Кафе «Три Дирижабля» и не зайти в это заведение. Под довольно странным названием для кафе таилась целая история, но мало кто предавал этому значение. А если быть честнее: совершенно никто.
Шел второй месяц осени. Сезон выдался довольно дождливым: ни дня без туч и моросящего дождика. Такие обстоятельства угнетающе действовали на жителей этого городка. Появляющееся на несколько секунд солнце из-за гонимых ветром туч радовало всех. Но этих мимолетных секунд не хватало для полного счастья, и город снова погружался в томящий полумрак: утром светлый, а ночью – темный. Серые здания казались мертвыми. Машин на улицах практически не было, равно как обычных прохожих. Осень, можно сказать, сводила с ума.
И снова, впрочем, как и всегда, наступил будний день. Выходных никто не замечал, поскольку они отличались только отсутствием работы: вместо скучных посиделок в офисе и вслушивания в звуки бьющихся капель дождя о стекло кабинета – еще более утомительный и гнетущий «отдых» на диване возле телевизора. Даже книги не могли толком развлечь. Все уже были перечитаны, новые партии с «детективчиками» не интересовали, поскольку кроме них в библиотеке заурядного гражданина городка N ничего не было. Перенасыщение. Уж лучше бы простая лень.
И вот, в этот самый день, в то самое кафе «Три Дирижабля», находящееся на Днепровской 143, зашел еще один посетитель. Это был молодой человек, лет восемнадцати-двадцати. Темные волосы, темные глаза. В тон: темная одежда. В руках он держал, хоть как-то выделяющийся цветом, но не оттенком, темно-зеленый портфель. Юноша ничем примечательным не отличался от своих сограждан. Только, наверное, своими темными глазами. В отличие от остальных, они в себе держали не только усталость, но, на удивление, нечто еще, очень глубокое и осмысленное.
Молодой человек подошел к стойке и уставился проницательным, но в тоже время по-простому добрым взглядом на уже заснувшего стоя продавца.
- Эм… - нерешительно заговорил юноша с продавцом. – Товарищ… Сергей?
- Что? – продавец нехотя повернулся к молодому человеку. – Что вам… слушаю вас?
- Странно, - юноша немного скосил глаза в бок, указывая пальцем на табличку на груди Сергея, - сколько раз сюда прихожу, а ваше имя узнал только сейчас.
- Ага, - Сергей не скрывал своего недовольного состояния и всем нутром показывал, что он хочет, чтобы этот простой парень прекратил пудрить ему мозги и дал поспать, - что вы хотите?
- Меня, кстати, Вячеславом звать, - юноша протянул руку через стойку, дабы свершить ритуал рукопожатия и тем самым ознаменовать знакомство. – Право, так неловко, сколько видимся, а незнакомы…
Продавец уставился на руку, как на что-то очень отвратительное.
- Вы заказывать будете? – Сергей уже явно начинал злиться.
- А… - Вячеслав поспешно убрал руку, немного замявшись. – Дайте мне, пожалуйста, черный кофе.
- Сейчас. – Продавец полез под стойку, выискивая нужные ингредиенты.
- Сергей, - снова заговорил Вячеслав, - мне, можно, зерновой. Я порошков не люблю. Был бы весьма признателен.
- Конечно, конечно, - сквозь зубы процедил Сергей, глубоко наплевав на просьбу.
После пары минут махинаций, Вячеслав уже стоял с чашкой кофе в руках и искал свободное место. Свободного места, впрочем, было много. Посетители, коих было всего пятеро, практически спали на своих местах. Вячеслав осмотрелся. Грязный кафельный пол, поцарапанные стены. «Хм, столик номер пять до сих пор не починили», - Вячеслав осматривал какую-то дикую конструкцию, по формам напоминавшую картонку на трубе, хотя это должен был быть стол. «На второй не сяду, окно до сих пор не замененное», - Вячеслав прошел мимо столика номер два, который стоял рядом с разбитым окном, заклеенным липкой лентой. Найдя идеальное для себя место, юноша сел, поставил чашку на стол, портфель на пол рядом с собой, достал из него книгу Жюля Верна «Плавучий остров», раскрыл на закладке и принялся читать, мерно размешивая пока еще горячее кофе.
- СЕРЕГА! – неожиданно подкатил к продавцу его коллега и хлопнул со всего маху по плечу.
- Павел, что ты делаешь? – резко подскочил и взбеленился Сергей. – Прекрати такие выходки уже, достал.
- Да ладно тебе… - поник Павел. – Достали уже, дождь на всех так влияет, что не повеселишься толком.
Павел осмотрел зал с посетителями:
- Да, сегодня опять не густо… опа, я его опять вижу? – Павел потрогал Сергея за плечо, и когда тот обернулся, показал ему на Вячеслава. – Как по расписанию… Он опять заказал кофе и сидит ничего не делает?
- Ага. – Сергей предпринял еще одну попытку уснуть. – Сегодня он попытался со мной познакомиться. Лопух чертов. Если он сегодня опять не выпьет, или хотя бы не отхлебнет этого чертового кофе, я зуб даю: найду его в темном переулке и убью мешком с зерновым кофе!
- Хм… - Павел задумался и почесал небритый подбородок. – Мне кажется или он действительно смотрит мимо книги?
- Как это? – заинтересовался поначалу Сергей, но потом отмахнулся и ответил, - да ну его… пусть делает что хочет.
Вячеслав сидел, держал в руках книгу, раскрытую где-то посередине и мешал кофе. Его взгляд был устремлен не в текст книги, а в тот водоворот в чашке, образующийся от помешивания жидкости ложкой. Незатейливое зрелище. Кто-то бы увидел просто чашку. Кто-то жидкость. Кто-то ложку. Для Вячеслава же там была целая вселенная. Ложка стала продолжением руки, мерное постукивание дождя по окнам кафе смешалось с собственными мыслями, а перед глазами вставали невообразимые картины…
Так Вячеслав делал каждый день. Как заканчивалась работа или учеба, он заходил в «Три Дирижабля», покупал кофе, доставал «Плавучий Остров» и… мечтал. Он мог просидеть, таким образом, час, два, или даже три. И никто его не трогал – все, что хотелось всегда Вячеславу. Побыть где-то вне дома, вне института и вне работы, и чтобы его не трогали, не мешали погрузиться в мысли. Мысли и мечты были разные, соединенные одним свойством: они были бескрайними и широкими, как поля Руси под голубым небом, залитые золотым светом жаркого солнца. Мечты о воле…
Днепровская, 144. Третий этаж, квартира номер семь. Дверь в коридор скрипнула и нехотя отворилась. Вячеслав вошел, снял обувь и встряхнул мокрой головой. Размахнув руки, он радостно воскликнул:
- Привет, дом!
Дом ему ответил громом и сверкнувшей молнией за окном. Вячеслав снял куртку, и повесил на стоящий в коридоре стул, поскольку вешалка утром, перед самым уходом на работу, сломалась, и ему было некогда ее починить. Да и не видел он в этом особой важности. Пройдя по порезанному и тлеющему линолеуму, юноша вошел в одинокую, пустую, серую комнату. У стены стоял шкаф с посудой и книгами. Пара стекол была треснувшей, а одна из дверец скособочилась, слетев с петли. Напротив стояло старое кресло, служившее Вячеславу ложем для сна, на правой ручке которого порвалась обивка и вылезла пружина. Посередине комнаты лежал маленький ковер, покрытый пылью. Квартира выглядела покинутой, хоть в ней и жил человек. В углах комнат пауки сплели паутины, штукатурка полопалась. В той комнате, где находился Вячеслав (он ее мысленно называл «гостиной»), из потолка торчал длинный провод, заканчивающийся лампочкой. Единственной, кстати, на всю квартиру, состоявшей из коридора, «гостиной», кухоньки и туалета с ванной.
Вячеслав кинул портфель в середину комнаты и с усталостью рухнул на свое кресло. Приняв более удобное положение, он закрыл глаза и задумался. Нормально подумать ему помешал дикий стук в дверь (звонок был сломан с тех пор, как Вячеслав въехал в квартиру, а руки у него были коротки). Молодой человек нехотя встал и пошел открывать дверь.
- Ты! – с места в карьер закричала, брызжа слюной, старая, дряхлая старушенция, сдававшая на съем квартиры. – Ты, студент тунеядец, когда мне оплату предъявишь за прошлый месяц и за этот?!
- Марья Никитична, - извиняясь, прошептал Вячеслав, - простите душу грешную. Я уже завтра получу зарплату и заплачу за эти два месяца.
- Ты меня сколько завтраками кормишь?! – бесновалась Марья Никитична, шепелявя каждое второе слово, при этом неустанно обливая собеседника слюной.
- Марья Никитична, я только сегодня вам это сказал…
- Ну смотри мне, сосунок молочный, не заплатишь – выгоню!
- Хорошо Марья Никитична, - поспешно закрывая дверь, закончил неприятный разговор Вячеслав.
Тяжело выдохнув, юноша как можно быстрее вернулся в свое кресло, как в очаг уюта и защищенности. Он снова закрыл глаза и начал думать. Бесконечная рекурсия мыслей. Вновь послышался гром, и молния за окном на долю секунды осветила комнату синеватым свечением. Вячеслав давно не видел семью. Да и не мог. Просто у него никого не осталось. Несколько дней назад пришло письмо о кончине отца, последнего родного человека Вячеслава. Друзей в этом городе у него так и не появилось. Каждый день на него наседала квартирантка. В институте дела обстояли еще хуже. С работы пока еще не выгоняли, но грозились. Все валилось из рук. Он мог стать таким же зависимым, как наркоман со второй квартиры. Но он не стал. Он мог спиться, как сосед-алкоголик по площадке. Но он не спился. Он мог, в конце концов, повеситься, как это сделал Тимур с 4 этажа недели две назад. Но он не повесился. Что-то пересиливало его закончить жизнь искусственным путем. Вячеслав снова продолжал мечтать. О безграничном, светлом. И его неожиданно осенило… осенило то, что могло осенить только в данный момент с данными обстоятельствами. Когда ему уже нечего, казалось, терять. Шаг был безумным. Но он решился. Решился сделать то, к чему, возможно, шел всю жизнь…
Осень заканчивалась. На удивление, снега не выпадало, но уже довольно долго не шло дождя. Солнце стояло в облаках целыми днями и радовало своими лучами всех жителей города N. Люди высыпали на улицы, шли на важные встречи, просто гуляли. Было видно невооруженным взглядом: город ожил. Кафе «Три Дирижабля» было забито до отказу: впервые за столь долгое время. Продавец Сергей только и успевал, что отбиваться от клиентов. Настроение было прекрасным, но его не покидала одна странная, совершенно лишняя мысль: с тех пор, как выступило солнце, тот странный парень больше ни разу не появлялся в кафе…
Днепровская, 144. Среди зданий, залитых золотым светом солнца, 144-й дом выглядел еще мрачнее, чем раньше. Рядом стояли бульдозеры, земля была вскопана – дом готовили к сносу. На третьем этаже, в квартире номер семь было пусто. На полу «гостиной» одиноко лежал портфель с выпавшей из него книгой Жюля Верна «Плавучий остров». Квартира выглядела, как и прежде. В ней только не хватало ее хозяина.
Снаружи, на площадке, возле квартиры номер семь лежала, уже сильно пожелтевшая от времени бумажка, вдобавок истоптанная рабочими. На ней было написано от руки:
«Марья Никитична. Деньги за оплату у вас в почтовом ящике. Квартиру освобождаю. Обстоятельства вынуждают… но последний шаг все равно за мной.
Post Scriptum. Ушел за стремлением к мечтам, туда, где кончаются мысли, и предстает реальность».

(С) Артур Асланян aka Joseph Stalin aka Arthor Asahnoln