--рассказик... придумалось вот на ходу--

Нику не так давно исполнилось пять. В мире с облачным горизонтом, нежно-фиолетовым от городского смога; в мире, где здания, блистающие зеркальными квадратиками окон, скребли острыми шпилями небеса; и скоростной аэротранспорт мельтешил высоко над нижним ярусом, точно мошкара... в своем мире - Ник чувствовал себя вполне уверенно. Более того, с подачи отца - любителя забористой фантастики, проявлял интерес и к "иным мирам", легко путешествуя из одного в другой в своем воображении, под отцовские пересказы прочитанных тем историй.
Рассказывая, отец был беспечен и вряд ли задумывался о том, что происходит в душе и мыслях его маленького, не по годам смышленого сына. Взрослые, переросшие все и вся спешат разучиться думать, откреститься от терзаний и метаний молодости, которые для человека пожившего и занятого делами насущными становятся слишком утомительны.
Отец Ника по обыкновению (и по причине отсутствия личного аэромобиля) ходил на небольшие расстояния пешком, часто вместе с сыном: за разговором с ним, благодарным слушателем, и время пролетало незаметно, и веселее было.
"Сто лет Великой Победе," - прочитал Ник, не по слогам, а складно и быстро, как взрослый, обратив тем самым внимание отца на странные надписи, то и дело мелькавшие в тот день на всех уличных экранах города. Не успел отец задуматься, как мальчик задал вопрос: "А что это за победа? и над кем?"
Встретив внимательный и требовательный взгляд сына, отец начал разъяснять. Припомнил уроки истории в школе и университете, фильмы, книги... Неудивительно, что говорил он не так складно, как в те моменты, когда пересказывал сыну прочитанные фантастические сюжеты: он хотел быть правдивым. Сын слушал. Не перебивая. Молча. Терпеливо внимая путаному повествованию.
И тогда взрослого посетила мысль: "Да что ж я трясусь, как студент на экзамене! - подумал он и улыбнулся своей недогадливости. - Ведь предо мной пятилетний мальчик. Если я ошибусь, он и не заметит... А вот если я буду и дальше так же мямлить, то он скоро зевать начнет!" - и принес правдоподобность в жертву отцовской гордости, которая не позволяет ударить в грязь лицом перед своим чадом... Чуть сдобренный фантазией, рассказ пошел живее, ярче, интереснее.
Но когда отец сказал завершающее слово, маленький Ник долго молчал, забавно хмуря светлые бровки, размышлял о чем-то своем. И потом задал всего один вопрос: "Папа, скажи... а все это было в нашем мире?"