I

Как смиренье - глаза Заратустры
и как пощечина Христос... (с)Алиса

Было время, когда я не знала, кто такой Заратустра. Я жила в своем
чрезмерно правильном мире, в котором правили принципы и идеалы. Там не
было хаоса, не было неопределенностей и противоречий. Между хорошим и
плохим была проведена четкая черта. Я, конечно, выступала за хорошее.
И все было по-пионерски строго. Любовь принесла с собой много боли,
много несбывшихся надежд и неоправданных ожиданий. Но все это было
понятно, это все еще укладывалось в простую схему, где есть да и нет.
Безо всяких может быть, не знаю и прочих неопределенных оттенков.
Первая любовь, первое разочарование... сколько всего об этом написано.
Это обычно. Она очень сильно повлияла на мое развитие, но повлияла
неочевидно, незаметно, начав проявляться спустя значительное время.
Всегда меня раздражало утверждение, что через годы о ней вспоминают с
улыбкой, как о чем-то детском, наивном, несформировавшемся. Для меня
первая любовь - самая серьезная и самая честная. Тогда и только тогда
я была сильной, и вера в любовь могла перевернуть мир. И тогда я вела
дневник.

Кто такой Заратустра узнать мне все же было суждено.

Шаг за шагом -
босиком по воде ... (с)

Время безумных надежд. Время, когда я узнала, что такое тепло круга.
Мы бредили этим МЫ, восхищались общей любовью и собственной нужностью
всем, друг другу... Кучка сбившихся вместе молодых комочков душ,
ищущих понимания, поддержки, но самое главное - этого самого ощущения
нужности... Это сейчас я понимаю, что через призму тепличной соты я
выучилась цинизму, в свете разливающейся веры я разучилась верить.
Нет, вера, конечно, не исчезла, но она отяжелела, в ней не стало
прежней легкости и детской наивности. Я стала злее на волне доброты. Я
перестала вести дневник - разговор с самой собой, я стала писать
стихи. Свою боль - раздавать желающим послушать.

По ошибке? Конечно, нет!
Наделяют сердцами птиц
Тех, кто помнит дорогу
наверх
И стремится броситься вниз... (с)

Было... Еще было многое. Я научилась уходить от любимых людей,
разбивать и разбиваться, дарить и отбирать. Я перестала быть
по-пионерски прямой, свет, тьма, добро, зло - понятия смешались как в
бредовом сне, когда силишься понять, на чьей стороне? - и не можешь.
Вещи обрели тень, слова - странное эхо, которого я не слышала прежде.
Мое собственное отражение в каждом зеркале было новым, хотя зеркала не
были кривыми. Это я перестала быть столь же правильной, что и прежние
идеалы. Идеалы ими и остались, я же стремительно удалялась ОТ них.

Я вот всё думаю: может, я просто не умею любить? Не умею быть рядом с
человеком в любой момент, принимая и радость, и печаль, много требую и
при этом слишком мало даю?


Может быть, это только мой бред,
Может быть, жизнь не так хороша,
Может быть, я так и не выйду на свет,
Но я летал, когда пела душа...
(с)