-…Надеюсь, сегодняшняя консультация устранит последние вопросы в ваших головах и мне придётся больше гордиться вами в следующий вторник, - сказал профессор Беккет, прежде чем поправить небольшие очки и, хлопнув по портфелю, покинуть небольшую аудиторию, определённую для предэкзаменационных консультаций для второкурсников.
«Да, конечно,.. если у кого и меньше вопросов возникло, так это у тебя,.. В следующий вторник, если его это вообще колышет, то сдадут 3-4 человека,»- промелькнуло примерно в десяти головах уныло смотрящих в его спину студентов, даже не пытающихся что-то переспросить, Беккет преподавал двенадцать лет и сумел доказать, что никто кроме него не знает о психологии столько чтобы сдать экзамен на отлично, тем более по лекционной программе «Подсознание».
Никто ничего особого не ожидал от очередной экзекуции Беккета, маскируемой под экзамен. Но никак ни того что случилось.
Я запомнил это парня ещё с начала, его не было на консультации, первостатейное оскорбление Беккета, профессор скорее съест его зачётку и вскроет себе вены, чем поставит «зачёт». Мимолётный взгляд в сторону преподавателя подтвердил мои ожидания, небольшие усики вертелись влево вправо вслед за недовольно приподнятой верхней губой. В светлой аудитории сразу стало мрачнее и те что готовились ответить пораньше отбросили эту мысль, надеясь, что как только Беккет полегчает, то можно будет и сдать. Нет, я не могу сказать, что профессор эгоист и убогий самодур, он реально знает и любит свой предмет, проблема в том, что кроме него он может любить только себя. Говорят, раньше его пытались «прикормить», поздравления, подарки на дни рождения, и какой вы думаете результат? Все эти умники в течение полугода были отчислены. Класс, да?
Вызов или просто глупость уже неважно. Да и Беккет решил взять время на обдумывание своих шагов и спрашивает в пол силы. А парень вообще не реагирует и не подозревает, несмотря на взгляды всей аудитории, будто это очередной скучный экзамен… ну, не без этого, но он может стоить тебе студенческого билета.
И неожиданно Беккет перешёл в наступление, окончив с пятым неудом подряд:
- Молодой человек, уж простите, не помню вашего имени… Кстати, и среди моих студентов не помню вашего лица.
Это надо было видеть. Парень… не, это просто нечто,.. смотревший до этого в окно, он медленно повернулся и стал изучать Беккета. Но не как неожиданно появившегося человека, а как будто в комнату влетел комар и стал невдалеке раздражающе пищать. Профессора чуть удар не хватил. После чего спокойно представился, даже не встав при этом.
- Моё имя, Альфред Эдомайя, оно в вашем журнале под номером 8, у меня уже есть зачтённые часы по вашему лекционному курсу из моего предыдущего университета, но один преподаватель всё время забывает поставить в присланном деканатом документе и официально это подтвердить. Кто бы это мог быть таким рассеянным?
Либо этот парень последний отморозок, либо… Я не знаю кем мог быть этот азиат. Что у него был узкий разрез глаз, бросалось, но не сразу, лицо у него не сильно характерное к какой либо национальности. Средний лоб, карие глаза, нормальные прямые и темные волосы, короткая стрижка. Из растительности на лице только брови, тоже какие-то усреднённые. Нос небольшой, но и не наличествует как бугорок между глаз, обычный, ну может даже, то, что называют правильной формой. Всё остальное тоже было обычным, как с фоторобота «лицо из толпы», но всё равно бы он выделялся. Что-то было в его мимике, атмосфере, взгляде… что-то, что я до сих пор не мог объяснить, но ощущал краем своих человеческих чувств.
Кто же я сам такой? Ну, я надеюсь, за время этого повествования вас хоть чуть-чуть посетила мысль подумать об этом. Меня зовут Пол Уилсон, я студент Дюкского университета , не очень хороший, но и не полный дуб, какие тут так же встречаются. Мне 21, я учусь на терапевтическом факультете, а если меня не отчислят, то придётся подчиниться отцу и пройти аспирантуру, как военно-полевой врач. Успехи в учёбе у меня средние, чуть лучше в спорте, не у всех же родители врачи и отец к тому же полковник армейской службы, хоть и в резерве. Завалил экзамены в Калифорнийский вуз и вынужден был поступить сюда, естественно по протекции отца. Куда я хотел поступать? Неважно, я больше не думаю заниматься этим. Главное, что тогда бы между мной и родителями было бы побольше штатов и там не было местной традиции или закона стрелять в существо, чьё iq превысило 125. И знаете, последние полтора года мне совершенно наплевать на то, что меня окружает, постоянно мучает чувство скуки нет,.. просто тоски. А тут прямо всплеск интереса.
За это время Беккет смог переварить тираду студента, над которым как оказалось, он просто не имеет власти. Конечно, багровые пятна профессора ещё не покинули, но говорил он ровно, почти добродушно, если бы не убийственные взгляды, что, в общем-то, уже невероятный самоконтроль со стороны профессора.
Альфред стоял перед профессором и предлагал расписаться его собственной ручкой на ближайшей парте.
- Н-ну, я думаю, перед тем как я распишусь, мне нужно будет очистить совесть,.. – начал было профессор, но наглец спросил как бы в пол голоса:
- Хотите извиниться или посетить священника? – совершенно бесцветный тон и красноречивые глаза неизвестного мне до недавнего времени студента, вызвали просто шквал безмолвной мимики у профессора.
- Я скорее имел в виду, чтобы задать пару вопросов из нашего экзамена, раз уж вы посетили нас так удачно, - Беккет смог проглотить оскорбление, ощущая, что сейчас отыграется.
- Пару? – совершенно спокойно переспросил «агнец».
- Даа, всего пару, - сладко-ехидно подтвердил профессор.
- Не вижу никаких проблем, - и половина аудитории вздохнула полным сочувствия голосом.
- Хорошо,.. что вы скажите о… тесте Эйхмана?
- Всё зависит, от того что вы хотите услышать, если о поверхностном его смысле, то я согласен с результатами, многим людям проще снять с себя всякую ответственность и выполнять приказы «тех кто умнее», - при этом он сделал знак пальцами изображая скобки, будто подчёркивал свой и без того непрозрачный намёк, - Выше по служебной лестнице и так далее. Кто-то просто любит чувствовать себя орудием, в качестве жертвы или гордясь своей нужностью. Плюс большая часть людей скрывает в себе желание кому-то нагадить из-за каких-то мнимых обид и иных негативных склонностей в характере. Безусловно, этот тест доказал, что многие вещи мы для самих себя представляли, были «самообманом». Ну, или просто мелочным лицемерием, убеждающим, какие мы хорошие, в отличии от всех окружающих нас ублюдков, выродков и прочие, прочие… Например, было открыто, что никакого мягкосердечия женщины не проявляют – это миф. Непосредственное присутствие отдающего приказ…- Альфред пошёл, рассказывать уже о глубоком смысле, процессе эксперимента, при этом щедро комментируя, что было похоже было на лекцию, острую, язвительную, и главное, что не понравилось Беккету – студенты слушали и понимали, даже те кто понятия не имел ни о Эйхмане, ни о его экспериментах и тем более использовавших связанный с ним эффект авторитетов.
- Хорошо, хорошо, видимо вы интересовались в свободное время работами немецких учёных Второй Мировой,.. – недовольно прервал Беккет.
-Что-нибудь ещё? – поинтересовался Альфред, видимо ощущая недовольство профессора и улыбаясь, смакуя, сей факт.
- Да-да, если вы так хорошо знакомы с европейскими исследованиями в области психиатрии…
- Вообще-то тесте Эйхмана в большей частью заслуга Йельского университета, что находится в Америке, а сам Эйхман скорее яркий пример, чем исследователь, но прошу, продолжайте…
От нервного тика Беккета, задрожали его маленькие очки.
- Прекрасно, просто замечательно, вы не попались на мою уловку, - сквозь зубы проговорил он, - Тогда может, расскажите нам теории «Снежинки» Анжея Тауша?
Альфред поморщил лоб, будто мысленно переворачивая в голове массивный книжный архив, но в то же время его губы едва двигались, будто он забивал имя в поисковике своей памяти. Мгновения потянусь подобно отрывающимся от последней опоры пальцам над бездонной бездной и только один человек в это мгновение ощущался себя тем, кто наступит на эти тонкие нити связи с шансами на спасение.
- Ну если ва…
- Я терзаюсь в сомнениях, - перебил будто не слыша Беккета, - Британская коллегия психологов всесторонне рассмотрела данную теорию и заклеймила её, как мистификацию и антинаучную писульку мракобеса. Было это году этак в 62-ом. Сама по себе простенькая унифицирующая теория о социальной эволюции человека в разные виды и подвиды ареала «Социум». Название появилось не из-за климата страны автора, а из-за огромной и подробной схемы, которая объясняла общие положения «Снежинки», естественно в симметричной форме из пересекающихся трёх прямых. Данная теория была признана только узким кругом психологов, но использовать её в общей практике было запрещено, можно было лишиться лицензии. Сами должны понимать, дело было не в кучке психов, которым данная теория могла поставить более изящный диагноз, а в её антисоциальной направленности. По ней следовало по совершеннолетию немедленно выбирать свой путь, иначе человек деградировал. Выборов предоставлялось много и чем-то они напоминали нынешние классы в видеоиграх, одни названия чего стоят – ангелы, демоны, оффы, хомо, высшие и низшие людусы. К ней можно прислушиваться, а можно и игнорировать, но никак не воспринимать полностью. Оригинал редактировался около шести раз и всегда получалась полумистическая муть, которую могли понять, либо фанатики, либо «узкие специалисты». Практическую пользу мог бы принести только самый первый вариант, который по слухам выдавал сухие факты и кастомизировался под формат схемы. Первое, что не могло понравится бриттам – это то что труд утверждал, что люди проморгали новый виток эволюции, над которой невластны правила дарвинизма. Другое поле эволюции – другие правила, которые кроме как закономерностей ничего не имели. Второе, логика в теории была, но на треть метафизики просто не могли её принять, их особенно оскорбляли отсылки к коллективному разуму и другим молодым теориям 20-ого века. Ну, и третье, это слух, но имеет право быть – теория совпадала со схемой строения государственности: огромный вал середнячков, кто повыше, кто пониже; крепкие но не сильно многочисленные группировки ультралевых и правых, способных влиять на массы, не имеющих своего собственного мнения; и совсем единицы, кто может управлять всей этой системой, как умелый часовщик, а так же те на кого система не работает, кто оказывается вне её и угнетаем ею – их роль – идеальный деструктивный элемент – убеждённые, невосприимчивые и самое главное – видящие правду, так как со стороны виднее…
В аудитории снова возникла атмосфера урока, вместо экзамена. На всём этом фоне как-то бледно и слабо выглядел профессор, даже немного умиротворенно, казалось, он встретил того, кого ждал очень долгое время.
- Что ж, после такого ответа можно без угрызений совести идти на пенсию, - сказал Беккет, подходя к Альфреду, вблизи оказалось, что профессор вровень с ним, - Давайте ваши бумаги.
Альфред спокойно протянул несколько листков и тусклую покрытую металлом шариковую ручку. Я по вашему думал, что этот пройдоха так легко сдастся? Нет, конечно, а стоило бы, так как в следующую секунду, как бумаги и ручка перешли в его ладони, как Беккет метнул всё в открытое рядом окно. И не успел он сказал: «Ой, я случайно…», как окно с лязгом закрылось, не дав покинуть аудиторию бумагам. Но самый большой для него шок оказался, когда ручка отказалась покидать его ладонь до тех самых пор, пока он не расписался. Эта экзекуция в конец вымотала Беккета, и он совершил невероятное, все последующим поставил автоматом и покинул аудиторию на полтора часа раньше окончания экзамена. А когда эйфория многих закончилась, никто не мог вспомнить, когда ушёл и наш герой.
Я и сам не мог понять, так как помню, как Альфред укладывал бумаги в папку и пропал из виду, лишь, подбирая что-то у своей парты, и… исчез. Что подсказывало мне, что искать его в аудитории бесполезно. Поэтому я просто пошёл по своим делам. Почему один? Ну, потому, что друзей, несмотря на полтора года обучения я здесь так и не завёл. Моя ли тут вина или просто такой раздолбай никому не был интересен, даже если он приехал из соседнего пальмового штата. Отец часто рассказывал о том как они дружили общагой, потом списывались, рассказывали кто откуда и какие места видел, не говоря о какие там девушки. Моему соседу я был бы интересен в двух случаях, если бы я приехал и Голландии, или если бы был девушкой, всё своё свободное время он тратит на травление себя разными самопалами и сидение перед разными экранами, телевизора или монитора не имело значения, думаю, содержание он видел везде одинаковое. Слева по коридору жили футболисты, к которым я испытывал тихую ненависть… да, я немного… чёрт, меня очень задевало, что к этим стероидным тугодумам ходили девушки, и поспать тогда мне не удавалось, так как… ну сами понимаете. Меня они тоже не любили, так как в такие ночи, к ним несмотря на все ухищрения заявлялся комендант общаги, но не трогали я парень не слабый и по их мнению нервный, могу и всерьёз завестись. А что? Я в час ночи хочу спать, и из-за чужого хотения нарушать свои планы не хочу, это Дэрреку, моему соседу, всё глубоко и фиолетово, а мне это действует на нервы. При университете огромная парковая зона, что в ней две наши футбольные команды смогут спрятаться, только б у них мозгов на это хватило.
Со всеми этими невесёлыми думами я двинулся на крышу корпуса, где мы проходили экзамен. Вход был открыт, но всё равно было немаленькое ограждение от нервных дурачков, готовых проверить какую площадь земли займёт их размазанное в кашу тело, если прыгнуть вниз. На стипендию с моей успеваемостью не стоило рассчитывать, поэтому я был на никотинной диете вместо обеда до тех пор пока родители не забеспокоятся и не пришлют немного деньжат.
- Я Пол Уилсон, мне 21 и я студент, сидящий на шее у родителей, - зачем-то сказал я, перед тем как закурить.
- Вы получили зачёт и всё равно испытываете такую тоску, что перед тем как пососать сигаретку занимаетесь самокопанием, - спокойно проговорил чей-то знакомый голос сзади.
Обернувшись, я увидел, что над будкой, в которой был вход на крышу, стоит и жуёт что-то Альфред. Я лишь представив, что эта еда, сглотнул голодную слюну. Несмотря на прохладную весну, азиат был легко одет в рубашку и брюки.
- Я как-то ещё не слишком верю, что это случилось. Уж слишком сомневался.
- Угнетённое настроение, поесть бы вам явно не мешало, - он посмотрел на свой запас и бросил мне завернутую в целлофан горячую булку. Жар и запах мягкой сдобы пробудил внутри меня жалобное урчание крайне признательного желудка. Секунды расправы над обёрткой и вот оно долгожданное вкушение, что кажется, длилось всего мгновение, и было похоже на заглатывание. В такие моменты, когда голод диктует свои права, о приличиях думаешь совсем не в первую очередь.
Когда чувство отпустило, то пришло время стыдиться. Поэтому я довольно поспешно и довольно искренне поблагодарил.
- Жаль, что вы не успели распробовать начинку, - серым голосом посетовал Альфред.
- Мне очень жаль,.. и я не думаю, что стоит продолжать обращаться ко мне на «вы»… это несколько смущает, - ситуация надо сказать была странная, как собственно и моё поведение. Смущение и ещё не прошедший голод изменяли моё привычное поведение… или всё дело в это азиате?..

Музыкальный фон: George Lynch - Wizards in winter
Настроение: есть хочу