23-07-2004 12:45
Оказалось это не так-то легко. Членораздельно излагать связный текст печатными буквами отвыкши мы J. (А нечленораздельно? Сижу за решетка в темница сыром. И членораздельно пишу топором… М-м-м… И вообще, почему – раздельно именно члено-? Имеются ввиду – члены предложения? Или какие такие члены надо разделять?
Опять же, сны – дело личное, и дядька Зигги, или какой его поклонник наверняка изошелся бы в толкованиях, но это я и сам могу.
Но, камрадас, я уж сильно озаботилась адекватным изложением этой кинишки, пока относительно свободный денек есть, так что трындеть буду мало, а буду понемногу валить все в коменты.
Опять же, сны – дело личное, и дядька Зигги, или какой его поклонник наверняка изошелся бы в толкованиях, но это я и сам могу.
Но, камрадас, я уж сильно озаботилась адекватным изложением этой кинишки, пока относительно свободный денек есть, так что трындеть буду мало, а буду понемногу валить все в коменты.
Комментарии:
С чего начался сон – не помню. Город, в городе люди, и я в их числе. В числе студентов какого-то училища.
Действующие лица:
Маграт, то бишь я - такая, как на жорналсах есть, такая и во сне действую.
Татьяна и Ленка, мои соседки по комнате.
Гурон(?), мой сокурсник. Высок ростом, носит длинный хайр и забавляется курением трубки. Что именно Гурон был - не ручаюсь, помню – индейское прозвище (Может и Хуан. Но будет - Гурон.) На самом деле зовут Степкой.
Славик, Митяй (другие сокурсники).
Алексей, тип в пальто.
Действующие лица:
Маграт, то бишь я - такая, как на жорналсах есть, такая и во сне действую.
Татьяна и Ленка, мои соседки по комнате.
Гурон(?), мой сокурсник. Высок ростом, носит длинный хайр и забавляется курением трубки. Что именно Гурон был - не ручаюсь, помню – индейское прозвище (Может и Хуан. Но будет - Гурон.) На самом деле зовут Степкой.
Славик, Митяй (другие сокурсники).
Алексей, тип в пальто.
дальше давай рассказувай! 
Та рассказываю... Но по частям. :).
Да, забыла еще упомянуть действующих лиц:
Старушки.
Дух можжевелового куста
Невидимая девка.
Теперь, кажется, все.
Часть действующих лиц – абсолютно реальна и проживает ныне кто в городе Киеве, кто - даже не знаю где. И они абсолютно ни при чем, мне даже немного неловко перед ними, что были они использованы во сне как есть, но – я тоже ни при чем, так получилось.
Жизнь шла своим чередом. Мы благополучно пасовали занятия, чем-то занимались, ходили гулять в дикий парк, кушали пирожки с абрикосами, застилали кровати выгоревшим покрывалами, что-то искали в тумбочке, на подоконнике, доставали Славика «Великим Ню», на что он обижался ужасно, но недолго… Обычная, повседневная жизнь не запоминается. Спроси меня – «чем мы занимались, когда были студентами?» - и я затруднюсь ответить. Пиво пили. Что еще? Пулю писали. Что еще? Неужели все? И это – лучшие годы?! Вот, так оно и бывает.
Девченки мои познакомились с какими-то ребятами, не из училища. Причем, судя по всему, эти ребята были гораздо старше их, они где-то встречались по вечерам (в кафе? на дискотеке?..), и потом долго и со смаком перетирали подробности: «он сказал, что… - а ты заметила, как он посмотрел? - он побещал меня устроить! – а мне он…»
Помню – я не сильно рвалась знакомиться с ними, мне всегда эти знакомства были скучноваты, что ли.
Жизнь шла.
Однажды встретила я во дворе Митяя с кем-то еще из хлопцев, за что-то заговорили, и Митяй сообщил: Гурон, мол, крышей совсем поехал, залез в погреб и собирается там жить. «Хочешь пойти с нами посмотреть?» - говорит. Я, конечно, хочу, и иду с хлопцами на место. Это здесь же, в городе, причем – недалеко. В склоне какие-то давно вырытые погреба, вроде тех, в которых на Кардачах бомжи живут.
Вот тут, прямо во сне начинается некоторый внутренний трепет, ибо занесло в сон эти Караваевы Дачи со склонами, погребами неизвестного происхождения и прочая.
Да, забыла еще упомянуть действующих лиц:
Старушки.
Дух можжевелового куста
Невидимая девка.
Теперь, кажется, все.
Часть действующих лиц – абсолютно реальна и проживает ныне кто в городе Киеве, кто - даже не знаю где. И они абсолютно ни при чем, мне даже немного неловко перед ними, что были они использованы во сне как есть, но – я тоже ни при чем, так получилось.
Жизнь шла своим чередом. Мы благополучно пасовали занятия, чем-то занимались, ходили гулять в дикий парк, кушали пирожки с абрикосами, застилали кровати выгоревшим покрывалами, что-то искали в тумбочке, на подоконнике, доставали Славика «Великим Ню», на что он обижался ужасно, но недолго… Обычная, повседневная жизнь не запоминается. Спроси меня – «чем мы занимались, когда были студентами?» - и я затруднюсь ответить. Пиво пили. Что еще? Пулю писали. Что еще? Неужели все? И это – лучшие годы?! Вот, так оно и бывает.
Девченки мои познакомились с какими-то ребятами, не из училища. Причем, судя по всему, эти ребята были гораздо старше их, они где-то встречались по вечерам (в кафе? на дискотеке?..), и потом долго и со смаком перетирали подробности: «он сказал, что… - а ты заметила, как он посмотрел? - он побещал меня устроить! – а мне он…»
Помню – я не сильно рвалась знакомиться с ними, мне всегда эти знакомства были скучноваты, что ли.
Жизнь шла.
Однажды встретила я во дворе Митяя с кем-то еще из хлопцев, за что-то заговорили, и Митяй сообщил: Гурон, мол, крышей совсем поехал, залез в погреб и собирается там жить. «Хочешь пойти с нами посмотреть?» - говорит. Я, конечно, хочу, и иду с хлопцами на место. Это здесь же, в городе, причем – недалеко. В склоне какие-то давно вырытые погреба, вроде тех, в которых на Кардачах бомжи живут.
Вот тут, прямо во сне начинается некоторый внутренний трепет, ибо занесло в сон эти Караваевы Дачи со склонами, погребами неизвестного происхождения и прочая.
Ага. Кардачи. Ага-ага...
Ба, да это должен быть многосерийный сон, полюбому... сон-сериал
дальше!)
дальше!
)joker
Ага-то ага, они, родимые, только гораздо чище, а реки вовсе нет.
BuFFoonix
Ты понимаешь, абыдно... Одну лишь серию показали.
Тут сложности начинаются, потому что деталей мало, а чувств и эмоций много случилось. А любовная лирика у меня плохо получается. «Штирлиц увидел большую сосну. «Это конец,» - подумал Штирлиц...»
Не отвлекайся, поехали.
Спускаемся по ступенькам в эту дыру и в полутьме я вижу – таки да, сидит хлопец-Гурон под стеночкой, обхватив руками колени, и… и… И сидит себе. Ребята давай его уговаривать: ты что, мол, давай, кончай дурака валять, пойдем отсюда. Он сопротивляется.
– Никуда я не пойду, идите себе, ребята, оставьте. Не мешайте, ладно?
- Ну на хрена тебе этот погреб?
- Под землей потому что, земля укроет.
Вот так они препираются, Гурон уже и не отвечает, только отворачивается. А я стою молча, наблюдаю.
Митяй скривился, поразмыслил, видимо, стоит ли применять грубую физическую силу, или оставить этого урода померзнуть на ночь, а завтра на свежую голову продолжить. А я думаю, что если бы Митяй с пузырем пришел, у него было бы больше шансов на успех, а на трезвую голову ни за что Гурон из укрытия не выйдет. И, более того, очень сомневаюсь, действительно ли надо ему оттуда выходить.
Если человек утрверждает, что перед ним пропасть, а ты видишь ровное место – надо ли толкать его вперед, чтобы он убедился, что пропасти нет? А вдруг разобьется… на ровном месте?
В общем, ребята уходят, а я остаюсь.
- Степ, - говорю, - ты это чего? Прячешься.
До этого я его по имени никогда не называла. Он вообще имя свое не любил, а тут прошло нормально, легко и без напряга.
А он только рукой махнул, не ответил. Ну, и я не стала допытываться. Посидели мы еще, поговорили просто о всякой ерунде. Помню еще – о Хэмингуэе. Почему? Наверно, потому что я его сто раз начинала читать и никогда не дочитывала до конца.
Но вижу – он расслабился немножко, ну и то хорошо. Потом еще занесла ему ужин из столовки. Он, видимо, от осознания того, что никто его вытаскивать на белый свет и мешать прятаться не будет, совсем попустился. Так я сказала, что завтра зайду, и ушла. И на меня такое вдруг понимание опустилось: а ведь он прав! Он прав, что прячется под землей. «Земля укроет». Почему – не знаю, но это правда! М-да, думаю. Это заразно. Но знаю также, что погреб этот, хоть и под землей – хреновое укрытие. Просвечивает потому что. Если целенаправленно искать, то не скроет. Надо другое место думать. Соображаю, что еще у нас под землей бывает. Всерьез так думаю весь этот бред. Метро. Не знаю там ничего, и – менты. Склеп на Замковой. Засран, зассан, панки-хой, и вообще открыт. Далеее. Лаврские пещеры. Не годицца. И тут вспоминаю, что Джок когда-то отрыл пещеру под Аскольдовой Могилой. То есть он не ее отрыл, а про нее. Как будто там в древности тоже какой-то затворник жил, но пещерку засыпало землей. И вот в какие-то годы почва поехала, и пещера открылась, и нашли там нехитрую утварь, надписи на стенах и прочие причиндалы. Вот, думаю, это то что надо. Правда одна неприятность – почва потом опять поехала, и пещера закрылась, так что там можно задохнуться (прим. – не «попасть туда нельзя», а «можно задохнуться»…) Но это – вариант. И это уже, пожалуй, надо обмозговать непосредственно с Гуроном.
Вот так я думаю, возвращаюсь домой. А девченки дома суетсятся, бутерброды режут и салатик крошат.
- По поводу? – спрашиваю.
- Алексей в гости собирался зайти. – отвечают. - Кстати, Маграт, он хотел с тобой познакомиться.
От меня ожидается бурная реакция, но у меня голова занята другим. Режу колбасу.
Ага-то ага, они, родимые, только гораздо чище, а реки вовсе нет.
BuFFoonix
Ты понимаешь, абыдно... Одну лишь серию показали.
Тут сложности начинаются, потому что деталей мало, а чувств и эмоций много случилось. А любовная лирика у меня плохо получается. «Штирлиц увидел большую сосну. «Это конец,» - подумал Штирлиц...»
Не отвлекайся, поехали.
Спускаемся по ступенькам в эту дыру и в полутьме я вижу – таки да, сидит хлопец-Гурон под стеночкой, обхватив руками колени, и… и… И сидит себе. Ребята давай его уговаривать: ты что, мол, давай, кончай дурака валять, пойдем отсюда. Он сопротивляется.
– Никуда я не пойду, идите себе, ребята, оставьте. Не мешайте, ладно?
- Ну на хрена тебе этот погреб?
- Под землей потому что, земля укроет.
Вот так они препираются, Гурон уже и не отвечает, только отворачивается. А я стою молча, наблюдаю.
Митяй скривился, поразмыслил, видимо, стоит ли применять грубую физическую силу, или оставить этого урода померзнуть на ночь, а завтра на свежую голову продолжить. А я думаю, что если бы Митяй с пузырем пришел, у него было бы больше шансов на успех, а на трезвую голову ни за что Гурон из укрытия не выйдет. И, более того, очень сомневаюсь, действительно ли надо ему оттуда выходить.
Если человек утрверждает, что перед ним пропасть, а ты видишь ровное место – надо ли толкать его вперед, чтобы он убедился, что пропасти нет? А вдруг разобьется… на ровном месте?
В общем, ребята уходят, а я остаюсь.
- Степ, - говорю, - ты это чего? Прячешься.
До этого я его по имени никогда не называла. Он вообще имя свое не любил, а тут прошло нормально, легко и без напряга.
А он только рукой махнул, не ответил. Ну, и я не стала допытываться. Посидели мы еще, поговорили просто о всякой ерунде. Помню еще – о Хэмингуэе. Почему? Наверно, потому что я его сто раз начинала читать и никогда не дочитывала до конца.
Но вижу – он расслабился немножко, ну и то хорошо. Потом еще занесла ему ужин из столовки. Он, видимо, от осознания того, что никто его вытаскивать на белый свет и мешать прятаться не будет, совсем попустился. Так я сказала, что завтра зайду, и ушла. И на меня такое вдруг понимание опустилось: а ведь он прав! Он прав, что прячется под землей. «Земля укроет». Почему – не знаю, но это правда! М-да, думаю. Это заразно. Но знаю также, что погреб этот, хоть и под землей – хреновое укрытие. Просвечивает потому что. Если целенаправленно искать, то не скроет. Надо другое место думать. Соображаю, что еще у нас под землей бывает. Всерьез так думаю весь этот бред. Метро. Не знаю там ничего, и – менты. Склеп на Замковой. Засран, зассан, панки-хой, и вообще открыт. Далеее. Лаврские пещеры. Не годицца. И тут вспоминаю, что Джок когда-то отрыл пещеру под Аскольдовой Могилой. То есть он не ее отрыл, а про нее. Как будто там в древности тоже какой-то затворник жил, но пещерку засыпало землей. И вот в какие-то годы почва поехала, и пещера открылась, и нашли там нехитрую утварь, надписи на стенах и прочие причиндалы. Вот, думаю, это то что надо. Правда одна неприятность – почва потом опять поехала, и пещера закрылась, так что там можно задохнуться (прим. – не «попасть туда нельзя», а «можно задохнуться»…) Но это – вариант. И это уже, пожалуй, надо обмозговать непосредственно с Гуроном.
Вот так я думаю, возвращаюсь домой. А девченки дома суетсятся, бутерброды режут и салатик крошат.
- По поводу? – спрашиваю.
- Алексей в гости собирался зайти. – отвечают. - Кстати, Маграт, он хотел с тобой познакомиться.
От меня ожидается бурная реакция, но у меня голова занята другим. Режу колбасу.
Ужіс!
joker
Не то слово. Дальше круче. Дальше на сцене появляется тип в пальто!
У меня тайм-аут на борьбу с пылесосом.
Не то слово. Дальше круче. Дальше на сцене появляется тип в пальто!
У меня тайм-аут на борьбу с пылесосом.
Magrat Garlick
Его завут алексей или алекс?
Его завут алексей или алекс?
joker
Алексей, Алексей. :).
Не Алекс.
И ликом он чуть похож на сына того, кто на Ё. А то еще на Капрала немного :). Такой себе гнусный пративный Ганс.
Алексей, Алексей. :).
Не Алекс.
И ликом он чуть похож на сына того, кто на Ё. А то еще на Капрала немного :). Такой себе гнусный пративный Ганс.
Magrat Garlick
Натюрлих?
Натюрлих?
....данке шон :)
---
Накрыли на стол.
В назначенное время явился этот Алексей. В пальто и шарфе. В первые секунды он был очень похож на картонную аппликацию. Коричневый кусок картона – пальто, серая полоска – шарф, грязно-желтая – голова. Эти кусочки вставляются друг другу в прорези, и можно шевелить ими по отдельности – фигурка будет кивать, сутулиться – ограниченный набор движений, но больше и не надо. А то еще была то ли иллюстрация, то ли мультик по «Шинели». Да, кажись, был мультик, шикарно-жуткий. Плоская фигурка в пальто. Алексей раскланивается, достает бутылку вина и присаживается за стол, впрочем, так и не сняв пальто. Но расстегнув. Я понимаю, чем он привлекает. Демонстративной любезностью и «манерами» - целованием ручек, старомодными обращениями и тому подобным. Сначала выглядит смешно и даже немного нелепо, но он нимало тем не смущается и продолжает в том же духе, и это уже не просто выпендреж, а – стиль, что делает его Интересным Мужчиной. Хотя красавцем его не назовешь. Белобрысый, даже брови и ресницы светлые.
Вино за неимением в убогой общаге хрусталя пъем из гранчаков. Ведем «светскую беседу» (ненавижу). Алексей принимается о чем-то отвлеченно рассуждать и вдруг…
- Но все ж таки почему-то без выдумок людям скучно жить, как говорила Ирида.
Тут у меня опускается просто все. Потому что Ирида – мой бывший ник из Давних Времен, и никто, никто из этого сна просто неможет иметь к тем делам и спорам никакого отношения. Плюс к тому – курьерка стоит у меня дома на полке, тогда никакого такого Алексея рядом не было и в помине, а потом - ему неоткуда было прознать такие подробности.
Ирида… Было дело – были претензии к одной особе в перманентном вранье. Особа отмазывается – а с чего, да почему это, и тут появляется эта Ирида, и начинает строить дурочку: «А вы чего? Что, собственно в этом такого? Выдумки зело украшают и разнообразят жизнь, без них скучно, и т. д, и т.п.» Тут наши люди переключаются на Ириду (и, кстати, та особа с ними разом) – а ты, милочка, понимаешь ли разницу между выдумкой и ложью? - А вы? Можете ли сказать, чем выдумка от лжи отличается? – спрашиваю... Ну, вобщем, весьма занятные беседы были…
Так что если этот Алексей хотел со мной познакомиться, он хорошо подготовился.
Я машинально делаю фейс тейблом – мало ли какие у него знакомые Ириды случались… (камрад Афтопилот!.. Майн либе кляйн Штирлиц! Арбайтен, плиз!) И дабы не показаться растерянной, отвечаю первое, что в голову приходит:
- Как бы человек ни старался выдумывать – жизнь всегда выдумает круче, потому что она не старается, чтобы было правдоподобно…*
Алексей удивленно поднимает брови А может, все-таки действительно Алекс?.. ;)и смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Я улыбаюсь ему.
Продолжаем беседу, попиваем винчик, чокаемся за нас красивых, потом девченки начинают собираться. «Ой, нам пора, нам пора, мы уже опаздываем!..» Далее - по типовому сценарию. Алексей скромно так испрашивает у меня позволения немного задержаться, уютно, хорошо, и тра-ля-ля. Я имею большое желание не позволить, но позволяю, потому что, видимо, дело пойдет не в направлении интима, а в каком-то другом.
* “Как бы ни были нелепы написанные мною выдумки, жизнь, если захочет, напишет куда нелепее. И почти каждый раз, когда меня упрекают в невероятности описанных мной событий, события эти взяты мною целиком из жизни.
У писателя почти всегда хороший культурный вкус, чувство меры, тактичность.
У жизни ничего этого нет, и валяет она прямо, без запятых. Вероятно, диктует какому-нибудь подручному дьяволу, а тот записывает и исполняет...”
Кстати, минхерц, а – откуда?
---
Накрыли на стол.
В назначенное время явился этот Алексей. В пальто и шарфе. В первые секунды он был очень похож на картонную аппликацию. Коричневый кусок картона – пальто, серая полоска – шарф, грязно-желтая – голова. Эти кусочки вставляются друг другу в прорези, и можно шевелить ими по отдельности – фигурка будет кивать, сутулиться – ограниченный набор движений, но больше и не надо. А то еще была то ли иллюстрация, то ли мультик по «Шинели». Да, кажись, был мультик, шикарно-жуткий. Плоская фигурка в пальто. Алексей раскланивается, достает бутылку вина и присаживается за стол, впрочем, так и не сняв пальто. Но расстегнув. Я понимаю, чем он привлекает. Демонстративной любезностью и «манерами» - целованием ручек, старомодными обращениями и тому подобным. Сначала выглядит смешно и даже немного нелепо, но он нимало тем не смущается и продолжает в том же духе, и это уже не просто выпендреж, а – стиль, что делает его Интересным Мужчиной. Хотя красавцем его не назовешь. Белобрысый, даже брови и ресницы светлые.
Вино за неимением в убогой общаге хрусталя пъем из гранчаков. Ведем «светскую беседу» (ненавижу). Алексей принимается о чем-то отвлеченно рассуждать и вдруг…
- Но все ж таки почему-то без выдумок людям скучно жить, как говорила Ирида.
Тут у меня опускается просто все. Потому что Ирида – мой бывший ник из Давних Времен, и никто, никто из этого сна просто неможет иметь к тем делам и спорам никакого отношения. Плюс к тому – курьерка стоит у меня дома на полке, тогда никакого такого Алексея рядом не было и в помине, а потом - ему неоткуда было прознать такие подробности.
Ирида… Было дело – были претензии к одной особе в перманентном вранье. Особа отмазывается – а с чего, да почему это, и тут появляется эта Ирида, и начинает строить дурочку: «А вы чего? Что, собственно в этом такого? Выдумки зело украшают и разнообразят жизнь, без них скучно, и т. д, и т.п.» Тут наши люди переключаются на Ириду (и, кстати, та особа с ними разом) – а ты, милочка, понимаешь ли разницу между выдумкой и ложью? - А вы? Можете ли сказать, чем выдумка от лжи отличается? – спрашиваю... Ну, вобщем, весьма занятные беседы были…
Так что если этот Алексей хотел со мной познакомиться, он хорошо подготовился.
Я машинально делаю фейс тейблом – мало ли какие у него знакомые Ириды случались… (камрад Афтопилот!.. Майн либе кляйн Штирлиц! Арбайтен, плиз!) И дабы не показаться растерянной, отвечаю первое, что в голову приходит:
- Как бы человек ни старался выдумывать – жизнь всегда выдумает круче, потому что она не старается, чтобы было правдоподобно…*
Алексей удивленно поднимает брови А может, все-таки действительно Алекс?.. ;)и смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Я улыбаюсь ему.
Продолжаем беседу, попиваем винчик, чокаемся за нас красивых, потом девченки начинают собираться. «Ой, нам пора, нам пора, мы уже опаздываем!..» Далее - по типовому сценарию. Алексей скромно так испрашивает у меня позволения немного задержаться, уютно, хорошо, и тра-ля-ля. Я имею большое желание не позволить, но позволяю, потому что, видимо, дело пойдет не в направлении интима, а в каком-то другом.
* “Как бы ни были нелепы написанные мною выдумки, жизнь, если захочет, напишет куда нелепее. И почти каждый раз, когда меня упрекают в невероятности описанных мной событий, события эти взяты мною целиком из жизни.
У писателя почти всегда хороший культурный вкус, чувство меры, тактичность.
У жизни ничего этого нет, и валяет она прямо, без запятых. Вероятно, диктует какому-нибудь подручному дьяволу, а тот записывает и исполняет...”
Кстати, минхерц, а – откуда?
Это Тэффи, она самая... Ага.
Ты пленку, это, не одолжишь посмотреть? Что в конце там было?
Кого ОНО съело? А кого не съело - все переженились?
Но Земля - она да... Она укроет.
Кого ОНО съело? А кого не съело - все переженились?
Но Земля - она да... Она укроет.
dziadek
Все поженились меж собой, вернулись короли и песни многие о том сложили все потом!
Все поженились меж собой, вернулись короли и песни многие о том сложили все потом!
dziadek
Вообще-т, нехорошо заглядывать в конец... но я таки скажу :).
1. Никого не съело, только надкусило.
2. Никто не умер.
(Видимо, мне показали обрезанную версию для детей и женщин до 16-ти).
3. Поженились все мои знакомые, учавствовавшие в этой истории, но - в реале. Ведь если бы я поженилась это было бы неправильно, а невидимая девушка так и не объявилась.
Вечером допишу, что было, бо сил моих нет - такие объемы за раз выдавать.
Вообще-т, нехорошо заглядывать в конец... но я таки скажу :).
1. Никого не съело, только надкусило.
2. Никто не умер.
(Видимо, мне показали обрезанную версию для детей и женщин до 16-ти).
3. Поженились все мои знакомые, учавствовавшие в этой истории, но - в реале. Ведь если бы я поженилась это было бы неправильно, а невидимая девушка так и не объявилась.
Вечером допишу, что было, бо сил моих нет - такие объемы за раз выдавать.
Magrat Garlick,
невидимая девушка
О, так там деффка будет? Давай, пиши.
невидимая девушка
О, так там деффка будет? Давай, пиши.
----------
Остаемся мы, сидим за столом… Была бы скатерть – я бы начала косички заплетать, но скатерти не было. И тут он говорит:
- Степан Растакойтов – мой старый знакомый. И мне очень нужно сейчас с ним встретиться, это важно.
Или не сказал, что нужно встретиться… Но вот-вот скажет, наверняка скажет. И думаю: все. Приехали. Если сказать, что я не знаю, где он теперь, то… У меня духу не хватит сказать такое этому Алексею, потому что он будет знать, что я вру. Потому что он знает, что я знаю, иначе не пришел бы вообще. Приехали. И расспросить бы его – а зачем, да что за дела, да что за знакомства – так нет. Меня несет, и я наобум леплю что-то малоосмысленное о старых знакомствах, леплю наугад, какие-то общие фразы, но видимо, они оказываются не совсем общими, потому что Алексей кивает, и продолжает говорить так, будто я все знаю. А что именно – тож не помню. Пленка подпорчена. Помню только, что и во сне я мало что поняла.
- Очень жаль, говорит, что так получилось.
А что получилось-то – я так и не поняла. А он чего-то от меня ждет, а я никак не могу понять, чего. Он спрашивает:
- Ты ничего не хочешь у меня попросить?
Первая мысль – «Оставь в покое Степана». Или следует говорить «Оставьте», во множественном числе? Но – не говорю. Пожимаю плечами и – ах, как мне не хватает скатерти с бахромой!!!
Алексей берет меня за руку – будто хочет поцеловать. Система начинает прием данных для принятия решения: тонко намекнуть или грубо послать. Он переворачивает мою руку ладонью вверх, - ну, что ли про пересечение линии мозга с линией печени что-то скажет? – а он прижимается ртом к запястью, и – я совсем не чувствую боли, но когда он поднимает голову, на руке выступает кровь, и кровь у него на губах. Сволочь такая. Причем он откидывается на спинку стула, и взор его весьма туманен, и блуждает где-то далеко-далеко, а моя кровь у него на губах начинает пениться, как будто у него вместо слюны – перекись водорода. Потом его взгляд проясняется, и он произносит:
- Вот так, Маграт.
Встает, застегивает свое пальто, прощается, говорит, что скорее всего мы еще встретимся, и уходит.
М-да, думаю. Вот так, Маграт, только вампиров, понимаешь, тут не хватало. Ага, ага. Ну, леший с ним, вампир они, или не вампир, а предурок какой-то, но че делать-то? На хрена ж он меня кусал? Или я теперь стану видеть вампиров, или это он пометил меня слюной своей пенистой, и они меня теперь отслеживать будут, или просто - на заднице волдыри выскочат? Или он просто больной на голову, вот и весь ответ?
Узнать – не у кого. Раскрутить девченок – где, да как познакомились, и кто еще межет их знать… Но вот есть одно «но». Второй раз всречаться сейчас не стоит. Знаю. Потому что вторая встреча будет на других условиях. Точнее – во вторую встречу будут уже поставлены условия.
Сомневаюсь – что делать? Все таки – не для слежения ли он кусил? К утру решаю все-таки заглянуть в погребок к товарищу Гурону, и если мы быстро оттуда слиняем, то они не успеют засечь.
Прихожу. А там – никого. Никого нет. Что ли, уже успели забрать? Или – сам ушел? Нахожу записку. Читаю:
«Ищи меня там, куда ты хотела меня увести». Не подписи, ни – кому адресовано. Сначала я решаю, что это мне, потом все же думаю, что мое самомнние слишком велико и записка адресована кому-то другому. Откуда ему знать, что я хотела предложить свалить отсюда, и куда именно? Впрочем, после того, как меня тут покусали, со здравым смыслом вообще как-то тяжело.
И чувствую, что рядом кто-то есть. Вот, стоит рядом со мной, чуть сзади и сбоку, в двух шагах какая-то девка. Уверена, что девка. Но ее не видно. Несмотря на то, что рядом совсем. Очень подозрительная. Но не из тех, из которых тот тип в пальто.
Короче, я думаю, что узнать, мне записка, или нет есть один способ. Сходить туда, в ту пещерку и если он такм есть – значит мне, если нет – значит не мне.
Настраиваюсь, беру направление, и иду. Не выходя наружу.
И попадаю в какой-то большой зал, полный старушек. Единственное что верно – подземный зал. Вроде бы просто большая-пребольшая комната, но видно, что стены – из камня. А свет вообще неизвестно откуда. И там старушки, старушонки, бабульки, в чепцах, и в платочках, и просто так, с гульками и шпильками. Сидит, раскладывают пасьянсы, вяжут шарфики, играют в покер. Не то место, в которое я собиралась, но сюда - товарищ Алексей долго добираться будет. Если будет. Старушки явно меня знают, кивают мне, здороваются, как будто так и надо. Ну, я тоже здороваюсь, я вежливая. Но ни хренась не понимаю. Думаю – сейчас расспрошу. Тут одна подходит ко мне.
- Ты, говорит, присмотри за своим хахелем, а то наши шустро с ним управятся.
Ну что я, буду спорить: хахель-не хахель, мой-не мой? Выхожу из пещеры, брожу по берегу. Да, кстати, там – берег. Замшелые валуны, можжевеловые заросли, кривые сосенки, и внизу – пенные волны с брызгами разбиваются о камни. Брожу это я по берегу, и вижу: большой плоский можжевеловый куст, а в нем, в серединке – товарищ Гурон валяется, вроде спит, только руками размахивает. Подхожу ближе – а он там не один. И в кусту можжевельника тоже невидимая девка. (Та или другая – сказать точно не могу. Кажется, другая). Пришлось с ней поругаться, сказать, что это – мое. И как из можжевельника вышли, так он снова вменяемый стал. И решили мы, что концепция поменялась со сменой пейзажа, и надо уходить в море. Загрузила я в шлюпку какую-то несколько банок тушенки и сгухи, взятых прямо из картонного ящика, стоящего на втором этаже одного из домиков альплагеря «Узункол», и вышли мы в открытое море. Степан опять куда-то ищез, но как бы не совсем. То есть несмотря на его отсутствие непосредсвенно в лодке, мне надо было несколько суток поболтаться в море, а потом можно было и к берегу приставать, но желательно – подальше от того старушатника. А я так и не узнала, замчем меня укусили, и что мне с этого будет.
---------------
Все.
Призрак Зигмунда Фрейда таємниче виблискує окулярами. И – кто поверит теперь мне, что я не смотрю сериалов? И кто не поверит, тот будет прав: я “Ментов” иногда смотрю.
Остаемся мы, сидим за столом… Была бы скатерть – я бы начала косички заплетать, но скатерти не было. И тут он говорит:
- Степан Растакойтов – мой старый знакомый. И мне очень нужно сейчас с ним встретиться, это важно.
Или не сказал, что нужно встретиться… Но вот-вот скажет, наверняка скажет. И думаю: все. Приехали. Если сказать, что я не знаю, где он теперь, то… У меня духу не хватит сказать такое этому Алексею, потому что он будет знать, что я вру. Потому что он знает, что я знаю, иначе не пришел бы вообще. Приехали. И расспросить бы его – а зачем, да что за дела, да что за знакомства – так нет. Меня несет, и я наобум леплю что-то малоосмысленное о старых знакомствах, леплю наугад, какие-то общие фразы, но видимо, они оказываются не совсем общими, потому что Алексей кивает, и продолжает говорить так, будто я все знаю. А что именно – тож не помню. Пленка подпорчена. Помню только, что и во сне я мало что поняла.
- Очень жаль, говорит, что так получилось.
А что получилось-то – я так и не поняла. А он чего-то от меня ждет, а я никак не могу понять, чего. Он спрашивает:
- Ты ничего не хочешь у меня попросить?
Первая мысль – «Оставь в покое Степана». Или следует говорить «Оставьте», во множественном числе? Но – не говорю. Пожимаю плечами и – ах, как мне не хватает скатерти с бахромой!!!
Алексей берет меня за руку – будто хочет поцеловать. Система начинает прием данных для принятия решения: тонко намекнуть или грубо послать. Он переворачивает мою руку ладонью вверх, - ну, что ли про пересечение линии мозга с линией печени что-то скажет? – а он прижимается ртом к запястью, и – я совсем не чувствую боли, но когда он поднимает голову, на руке выступает кровь, и кровь у него на губах. Сволочь такая. Причем он откидывается на спинку стула, и взор его весьма туманен, и блуждает где-то далеко-далеко, а моя кровь у него на губах начинает пениться, как будто у него вместо слюны – перекись водорода. Потом его взгляд проясняется, и он произносит:
- Вот так, Маграт.
Встает, застегивает свое пальто, прощается, говорит, что скорее всего мы еще встретимся, и уходит.
М-да, думаю. Вот так, Маграт, только вампиров, понимаешь, тут не хватало. Ага, ага. Ну, леший с ним, вампир они, или не вампир, а предурок какой-то, но че делать-то? На хрена ж он меня кусал? Или я теперь стану видеть вампиров, или это он пометил меня слюной своей пенистой, и они меня теперь отслеживать будут, или просто - на заднице волдыри выскочат? Или он просто больной на голову, вот и весь ответ?
Узнать – не у кого. Раскрутить девченок – где, да как познакомились, и кто еще межет их знать… Но вот есть одно «но». Второй раз всречаться сейчас не стоит. Знаю. Потому что вторая встреча будет на других условиях. Точнее – во вторую встречу будут уже поставлены условия.
Сомневаюсь – что делать? Все таки – не для слежения ли он кусил? К утру решаю все-таки заглянуть в погребок к товарищу Гурону, и если мы быстро оттуда слиняем, то они не успеют засечь.
Прихожу. А там – никого. Никого нет. Что ли, уже успели забрать? Или – сам ушел? Нахожу записку. Читаю:
«Ищи меня там, куда ты хотела меня увести». Не подписи, ни – кому адресовано. Сначала я решаю, что это мне, потом все же думаю, что мое самомнние слишком велико и записка адресована кому-то другому. Откуда ему знать, что я хотела предложить свалить отсюда, и куда именно? Впрочем, после того, как меня тут покусали, со здравым смыслом вообще как-то тяжело.
И чувствую, что рядом кто-то есть. Вот, стоит рядом со мной, чуть сзади и сбоку, в двух шагах какая-то девка. Уверена, что девка. Но ее не видно. Несмотря на то, что рядом совсем. Очень подозрительная. Но не из тех, из которых тот тип в пальто.
Короче, я думаю, что узнать, мне записка, или нет есть один способ. Сходить туда, в ту пещерку и если он такм есть – значит мне, если нет – значит не мне.
Настраиваюсь, беру направление, и иду. Не выходя наружу.
И попадаю в какой-то большой зал, полный старушек. Единственное что верно – подземный зал. Вроде бы просто большая-пребольшая комната, но видно, что стены – из камня. А свет вообще неизвестно откуда. И там старушки, старушонки, бабульки, в чепцах, и в платочках, и просто так, с гульками и шпильками. Сидит, раскладывают пасьянсы, вяжут шарфики, играют в покер. Не то место, в которое я собиралась, но сюда - товарищ Алексей долго добираться будет. Если будет. Старушки явно меня знают, кивают мне, здороваются, как будто так и надо. Ну, я тоже здороваюсь, я вежливая. Но ни хренась не понимаю. Думаю – сейчас расспрошу. Тут одна подходит ко мне.
- Ты, говорит, присмотри за своим хахелем, а то наши шустро с ним управятся.
Ну что я, буду спорить: хахель-не хахель, мой-не мой? Выхожу из пещеры, брожу по берегу. Да, кстати, там – берег. Замшелые валуны, можжевеловые заросли, кривые сосенки, и внизу – пенные волны с брызгами разбиваются о камни. Брожу это я по берегу, и вижу: большой плоский можжевеловый куст, а в нем, в серединке – товарищ Гурон валяется, вроде спит, только руками размахивает. Подхожу ближе – а он там не один. И в кусту можжевельника тоже невидимая девка. (Та или другая – сказать точно не могу. Кажется, другая). Пришлось с ней поругаться, сказать, что это – мое. И как из можжевельника вышли, так он снова вменяемый стал. И решили мы, что концепция поменялась со сменой пейзажа, и надо уходить в море. Загрузила я в шлюпку какую-то несколько банок тушенки и сгухи, взятых прямо из картонного ящика, стоящего на втором этаже одного из домиков альплагеря «Узункол», и вышли мы в открытое море. Степан опять куда-то ищез, но как бы не совсем. То есть несмотря на его отсутствие непосредсвенно в лодке, мне надо было несколько суток поболтаться в море, а потом можно было и к берегу приставать, но желательно – подальше от того старушатника. А я так и не узнала, замчем меня укусили, и что мне с этого будет.
---------------
Все.
Призрак Зигмунда Фрейда таємниче виблискує окулярами. И – кто поверит теперь мне, что я не смотрю сериалов? И кто не поверит, тот будет прав: я “Ментов” иногда смотрю.
Нет гармонии в этом мире.
[Print]
Magrat Garlick