| Journals.ru » Wohltat » ........ | |
| Пан Яська |
| Айя!.. поверить не могу - отрывничаю, ай да я!!! | |
|
- Алло!.. кхм... о Боже!.. алл... алё! Чёрт бы тебя побрал, слышишь, ну?! У меня катарсис скоро будет, сижу уже, краешек стола погрызаю... - Город-герой Петербург на линии. - Чтоб тебя... триста лет под хвост, и ежа под фары... Послушай! Бросай свои башенки, салажонков, архитектуру ажурности и герберу, застрявшую в петельке двери! Приезжай, умоляю! Губы пересохли... пойду поищу помаду. Не оценишь же иначе... - Красную? - Дура!.. бесцветную, ту, которую в аптеке страшно покупать, потому что истерика тогда будет у малолетних, подведённых тушью под монастырь, продавщиц... фармацевты... торгашки пошлые. Часы стали бить шесть. Их трогательную вечную полухриплость захотелось облить глинтвейном. Густая, вязкая, красная масса. Безразличие, сумбур, непонятица. Она накрутила провод телефона на палец - и тот, и другой испытывали друг к другу привязанность старой семейной пары. - И куда ты пойдёшь? Межгород же... - Аааах!.. ахх, этот город! Дома, которые стряхивают с себя лоск реставраций... дожди... маленькие кофейни - и люди! Боже, ты же помнишь, как много взахлёб у меня там людей... - Успокойся. Я думала, я тоже - твой людь... - Ага, ручной... слушай, ты не знаешь, что творится с погодой? Ноябрь, стёкла должны быть залеплены кристаллами... мля, гений чистой красоты - постиранной белизны, а тут... первый снег выпал только к зиме. Впритык. Плюс пять на градуснике, у меня пальто обтрепалось от непредусмотренного ношения... ему бы сейчас в шкаф, дышать нафталином! Туман утром... ты знаешь, я боюсь тумана... ты знаешь, как я его боюсь! - Я устала работать психиатром. - На что же тогда нужны друзья? Грета Гарбо ещё писала, что если есть, кому позвонить в четыре часа утра... то это жизнь. Да не слушай ты меня. Чего женщина не наговорит... в порыве... - Что ни осень, то порыв... прорыв... - послышалось шуршание, и ей представился Розенбаум во всей красе. Вылезающий из-под одеяла в махровом халате, с закушенной обслюнявленной "беломориной" и шипением "швепса". Сексуальный бред раздавался из прочерка рта. Голова закружилась. - Набоков, ланфрен-ланфран... - Я не могу-у-уу... - У тебя же есть свой город. Она уронила голову на подставленную нагую руку - телефонная трубка больно вдавилась в щёку. Прошептала невнятицу. Соседний дом прорисовывался редкими жёлтыми соцветьями окон... слышался ранний гул проходящего мимо троллейбуса... Утро свежело, как ранее смятый, а затем стыдливо, бережно разглаживаемый клетчатый листок. - Он-то? Ага... - тянуло на протяжные гласные. - Есть он у меня... мокрый, серый, продажный... - Не говори так, пожалуйста. Вот глянь... шесть утра, суббота. Лето. Мы бредём по московским улочкам. В пакете две пластиковых упаковки - ужин из поезда. Ты сочно, как все дамы, вгрызаешься в яблочный приплод... Хлеб крошим толпящимся голубям, колбасу великодушно отдаём репейчатым собакам... - А... - Солнце, лучше бы ты пришла ко мне с похмелюки. Могу молоком отпоить. А сейчас я хочу спать... Возглас расширился и приобрёл оперную глубину. Она рыдала. Со вкусом и памятью предыдущих поколений, скрестив тонкие запястья и не зная, куда девать решётчатый динамик возле уха. Он не замедлил преподнести подарок - сначала досадливое молчание. Далее - поспешные гудки... (с) я. |
|
| Источник: cannot be killed or swept aside | URL |