«Ох, и хозяйка у меня! – возмущенно раздумывал кот Юлиан, глядя на Вику, вертящуюся перед зеркалом. - Лучше бы мне свежей кильки в миску положила. А Она все мажется, штукатурится. Нет, ну ты посмотри на Нее! Сначала на лицо какую-то грязюку налепила и ходила по квартире - страшнее ночи. Негр вылитый. Потом одумалась – пошла умылась. Теперь волосы на какие-то трубочки накручивает. Дались Ей эти трубочки – лучше бы со мной на балкон сходила, птичек пошугать».

Юлька вздохнул и улегся в кресле поудобнее, дабы лучше рассмотреть загадочные манипуляции хозяйки.

«О! Ногти смердящей ерундой мажет. Апчхи!» – кот громко чихнул и отвернулся, накрыв нос пушистым рыжим хвостом.

Зазвонил телефон. Вика бросилась к нему, зацепив на ходу вазу. Раздался грохот. Юлиан подпрыгнул от неожиданности.

- Алло! - нежно пропела барышня. – А, это ты, Людочка... Привет. Да, готовлюсь. Маникюр сделала. Как будем отмечать? Ну, Иорь зайдет за мной, и мы пойдем в ресторан.

«Ага, что-то я не слышал, чтобы Он тебя куда-то приглашал».

Подруги обсудили маникюры, макияжи, платья, нижнее белье и даже парикмахершу Симу.

- Нет, ну ты представляешь, каков! Еще и не звонит, - забеспокоилась Вика.

«Ага, трубочку положи. Может, тогда дозвонится, - не без ехидства подумал Юлиаша. – Пойду-ка я лучше на кухню. Проверю, что день грядущий мне готовит».

Рыжий умник спрыгнул с кресла и засеменил на кухню.

«Та-а-кс, в моей миске пусто. Зато на столе бутербродики с красной икрой. Винцо. Салатик. Будет чем разогнаться. Только зачем здесь свечи? Она что, собралась костер на кухне разводить? Глаз да глаз за Ней нужен. Еще пожар устроит».

Он уже собирался познакомиться с бутербродиками поближе, когда в дверь кто-то позвонил. Виктория наспех попрощалась с подругой и пошла отворять.

- С днем Валентина, Викуся! – донесся из коридора громогласный бас.

Юлианчик поспешил удостовериться воочию, кого это принесло.

«А, Игорь собственной персоной. Явился – не запылился. Поглядим, что он вкусненького притащил, - голодный зверь втянул носом воздух и удовлетворенно зашевелил усами. – Пахнет лососем! Погуляем на славу».

Игорь, тем временем, подарил Вике бархатисто-алую розу и прильнул к ее прелестным губкам.

«Ох, и охота Ему облизывать мазуту с Ее губ, - рассуждал Юлиан. – Нет, пахнет-то неплохо: вареньем и дустовым мылом. Но в пищу не годится. Странные люди – столько вкуснятины, а они в прихожей топчутся и губами трутся. Блох ищут, что ли?»

Когда кавалер выпустил размякшую даму из мощных объятий, зарумянившаяся Виктория спохватилась:

- Проходи, Игорюша. Я уже на стол накрыла, - хозяйка напоминала пунцовую розу, подаренную мужчиной.

«Ишь, какой шустрый – тапочки надевает! - продолжал наблюдения педантичный кот. - Да еще не какие-нибудь, а мои любимые, в клеточку. Супостат! Я так люблю засовывать в этот тапочек морду и кататься», - ревность накрыла Юлианчика удушливой волной. Шерсть на спине стала торчком, хвост взволнованно заметался из стороны в сторону.

Вика решила поставить цветок в вазу, но не могла ее найти. Вдруг в коридоре что-то громыхнуло. Девушка повернулась и ахнула: Игорь подпрыгивал на одной ноге, как подстреленный гусь. Рядом с ним на полу валялась хрустальная ваза.

- О господи! Дорогой, тебе больно? – запричитала Вика. – Давай я тебе помогу. Садись сюда, - девушка взяла гостя под руку и подвела к креслу.

- Юлька! Бандит рыжий! Это ты вазу перевернул? – послышался грозный рев хозяйки.

«Караул! Снова я крайний! – сокрушенно стенал кот. – Сама вазу опрокинула, когда к телефону летела, а теперь на меня стрелки переводит. Еще и бандитом обозвала. Нет справедливости на свете! А когда ее лопоухий не звонит, Она начинает ко мне подлизываться, - продолжал кот. - Тяжко сопит, как ветер в проводах. И по шерстке ласково гладит. И Юляшиком называет. И глаза у Нее такие грустные становятся. Только не люблю, когда мне на спинку начинают падать теплые капельки из ее глаз. Не люблю сырости. Как плохо – так сразу ко мне. А когда хорошо – даже покормить друга забывает. Эх, женщины!»

Вика наконец-то поставила розочку в многострадальную вазу и присела рядышком со своим возлюбленным.

«Нет, ты погляди, как Она на Него смотрит! Да я на скумбрию с голодухи так не гляжу! Что-то с Ней в последнее время творится. Раньше так хорошо было: приходит вечером домой, приносит мне вкусный корм, гладит по спинке. И сама на человека была похожа. Всякими мазюками не увлекалась, трубочки на волосы не накручивала. А в последнее время совсем сбрендила! Домой возвращается поздно. На меня ноль внимания. Вздыхает и улыбается, как пьяная. Приобрела сомнительные тряпочки с кружевами: как на себя напялит – стыдоба одна! Да и не греют они ничегошеньки – разве что мне на нос годятся. Вон юбчонка-то у Нее сейчас едва попу прикрывает. Совсем с дуба рухнула хозяйка! И Игорь тоже хорош. Пялится не Нее, как загипнотизированный. Всякими глупыми словами называет: «лапочка», «солнышко», «любимая»! Слова-то все диковинные, но Ей нравятся. Она даже мурчать от удовольствия начинает».

Влюбленные сидели на диване и увлеченно целовались при свечах.

«И охота дурехе полдня переводить, перед зеркалом вертеться, чтобы Он теперь все с Нее слизал. О! Кружевные тряпочки уже снимает. Нет, не понимаю я женщин! Пойду-ка проведаю бутербродики с икрой. Ведь у меня сегодня тоже праздник – день влюбленных!»

… «Только что это за слово такое «влюб-лен-ные» - одному Богу известно. Надо будет у Мурки спросить, когда гулять пойдем», - подумал Юляшик, слизывая зернистую икру с пахучего батона.