Былинка вторая.

Койот Бем сидел на завалинке и смотрел в небо. Облака перекатывались пышными формами, создавая густые силуэты то бочек, то кружек, то бутылок с трогательными горлышками – оттого Бему очень хотелось пива.
Койот Ким лежал в траве и, широко улыбаясь, сочинял стихи. Стихи выходили философскими, с глубоким смыслом и двумя серьёзными подтекстами. Обнаруживая следующий подтекст, Ким улыбался еще шире, чем очень расстраивал бежевого мотылька, мечтавшего легкомысленно провести вечер.
Бежевый мотылек знал койотский язык. Приобщаясь к искусству, он кружил над записями поэта и мнил себя орлом. А поскольку орлы уже давно не прилетали на поляну, койоты уважительно относились к мнению мотылька, и старались не чихать в его сторону, чтоб не сбивать с полета такую важную птицу. Иногда они, конечно, забывались и, брызжа слюной, доказывали друг другу необходимость какой-нибудь запятой. Тогда утопающего мотылька приходилось спасать и сушить на листике.
Ким почесал лапой нос, что означало окончание работы над текстом, взял гитару и спел новорожденную песню.
Бем опустил голову, взглянул на Кима и поправил очки. Он вдумчиво просмотрел текст, почесал ухо и переспросил:
- Ты слышал, как ты только что спел? Ты спел так...
Переписывая стихи, Бем дважды чихнул и, спохватившись, покосился на мотылька. Тот, уловив в улыбке Кима пятый подтекст, обреченно махал крыльями в сторону листика. Он знал, что теперь до утра он не услышит ничего, кроме этой мелодии с медленно меняющимся текстом. «Только бы о запятых не спорили!» - с тоской думал мотылек и махал усерднее.
…
Звезды зажигались одна за другой, и шаловливо подмигивали кому попало. Мотылек в полузабытьи мечтал о бабочке и почесывал брюшко.
И только потемневшие облака помнили о том, что койоту Бему очень хотелось пива.