Это рассказ об одном водителе автобуса, который никогда не открывал дверь тем, кто опоздал. Этот водитель не собирался открывать дверь ни одному из них. Не тормознутым старшеклассникам, которые какое-то время бежали рядом с автобусом, глядя на него грустными глазами, и уж, конечно, не этим озлобленным людям в куртках, которые долбят со всей мочи по двери, будто это он виноват, что они не пришли во время и, даже старухам, держащим в руках коричневые бумажные мешки, полные продуктов и машущих ему вслед дрожащей рукой.

И совсем даже не из злобности он не открывал дверь, не было в этом водителе ни капельки злобности, это была идеология.
Идеология водителя утверждала, что если, скажем, посадка опоздавшего задержит автобус максимум на полминуты, а тот, кто остался снаружи, вычеркнет из жизни пятнадцать минут, все же с общественной точки зрения будет справедливо не открыть ему дверь, потому что тогда эти полминуты потеряет каждый из пассажиров. И если предположим, в автобусе сидят шестьдесят человек, которые не сделали никому ничего плохого и хотят добраться до своей остановки вовремя, то вместе они потеряют полчаса, а это является в два раза больше, чем эти пятнадцать минут.

Вот это-то и было единственной причиной, из-за которой он никому не открывал двери. Он знал, что пассажиры понятия не имеют об этой причине, так же и те, которые бегут за автобусом и знаками просят его открыть. Знал он и о том, что они считают его просто говнюком, хотя ему лично намного легче было бы дать им зайти в автобус и получить от них улыбки и благодарности. Вот только в выборе между улыбкой и благодарностью и общественной пользой, у водителя не возникало никаких сомнений в предпочтении общественной пользы.

Человека, который должен был бы больше других страдать от идеологии водителя звали Ади, только он, в противоположность остальным опоздавшим, даже и не пытался бежать за автобусом, настолько он был впавшим в отчаяние лентяем. Этот Ади работал помощником повара в баре-ресторане, называющемся "Бис-тро", в честь игры слов "бис" – "кусать" и "бистро", которые его придурочные хозяева смогли придумать. Еда там была так себе, но сам Ади был приятным человеком, настолько приятным, что иногда, когда у него выходило особо неудачное блюдо, он подавал его сам и извинялся. И вот, во время одного из этих извинений он и встретил свое счастье, ну, скажем, надежду на счастье, в виде девушки, настолько приятной, что она даже попыталась доесть до конца приготовленный им ростбиф, просто для того, чтобы у него не осталось плохого осадка на душе. И эта вот девушка не захотела назвать ему свое имя или дать ему номер телефона, но она была такой милой, что согласилась встретиться с ним завтра в пять, в одном, обусловленном заранее, месте. В "Дельфинарии", раз уж зашла об этом речь.

Ади страдал от болезни, из-за нее он уже успел упустить очень многое в своей жизни. Болезнь эта была не та, при которой, скажем, разрастаются у тебя полипы или другая подобная херь, но все же она сумела принести Ади достаточно вреда. А заключилось ее проявление в том, что он спал всегда на десять минут больше и никакой будильник не помогал. Поэтому он всегда опаздывал на работу в "Бис-тро", из-за болезни и нашего шофера, который всегда предпочитал общественную пользу нуждам отдельно взятой личности.

Но на этот раз, раз речь зашла о счастье, Ади решил победить свою болезнь и вместо того, чтобы пойти днем баиньки, продолжать бодрствовать и смотреть телевизор. Для верности он завел себе не один будильник, а целых три и еще заказал побудку по телефону. Но болезнь эта и не подумала излечиваться и Ади уснул, как младенец, глядя детский канал и проснулся весь в поту от оглушительного вопля триллиона - миллиона часов на десять минут позже. Ади выскочил на улицу в чем спал и рванул к остановке. Он уже забыл, как нужно бегать и его ноги немножко путались, отрываясь от тротуара. Последний раз он бегал тогда, когда еще не открыл, что можно пропускать эти уроки физкультуры, а было это в шестом классе, только на этот раз, в отличии от тех тренировок, он бежал изо всех сил, потому что сейчас ему было что терять и вся это боль в груди и хрипы от дешевых сигарет были ничтожными в погоне за счастьем. В сущности, все было ничтожным для него, кроме нашего шофера, который как раз закрыл двери и начал отъезжать от остановки.

Водитель видел Ади в зеркале, но, как уже было сказано, у него была идеология, разумная идеология, основанная на борьбе за общественную справедливость и простом расчете. Только Ади не было никакого дела до этого расчета, первый раз в своей жизни он действительно хотел добраться вовремя, поэтому-то он и продолжил гнаться за автобусом, хотя никакого шанса у него и не было.
И вдруг, совершенно неожиданно, счастье Ади решило помочь ему, но только наполовину, потому что светофор, находящийся в ста метрах от остановки, за секунду до прибытия автобуса зажег красный свет. Ади сумел догнать автобус и доволочить себя до передней двери. Он даже не стучал по стеклу, на это сил у него не осталось, он только посмотрел на шофера намокшими глазами и, задыхаясь, рухнул на колени. Эта сцена напомнила шоферу что-то из прошлого, из времени, которое было до того, как он захотел стать водителем автобуса, когда он пока еще хотел стать Богом. Воспоминание это было немного грустным, потому что водитель так и не стал Богом, но было и радостным, он все же стал водителем автобуса – а это было на втором месте, сразу после Бога.
И вдруг он вспомнил, как когда-то он пообещал самому себе, что если, в конце концов, он станет богом, то будет милосердным, всепрощающим и внимающим всем созданиям своим, а когда он с высот своего сидения увидел преклонившего колени Ади, то не выдержал и, не взирая на всю его идеологию и простой расчет, открыл ему дверь. И Ади поднялся, даже не сказав спасибо, у него не хватало на это воздуха.

Вот тут-то самое время остановиться и не читать дальше, потому что хоть Ади и добрался вовремя до "Дельфинария", счастье так и не смогло прибыть, потому что у нее, оказывается, уже был друг. И только потому, что она была такой милой, ей неудобно было сказать об этом Ади, тогда-то она и решила его продинамить.

Ади прождал ее на скамейке в условленном месте почти два часа. И сидя там, он прокручивал в себе всякие тоскливые мысли о жизни, а потом смотрел на вполне красивый закат, пока не почувствовал, что отсидел себе ноги.
На обратном пути, когда ему очень хотелось поскорей оказаться дома, он увидел издалека свой автобус, который высаживал пассажиров на остановке. Он понимал, что даже если бы у него были силы и желание бежать, ему ни за что не успеть. И тогда он пошел потихоньку, ощущая миллион уставших мышц во всем теле, а когда он все же добрался до остановки, автобус все еще был там, ждал его. Водитель, не обращая внимания на сердитое бормотание и гневные тирады пассажиров, ждал пока Ади поднимется и не дотронулся до педали газа, пока он не нашел себе место, чтобы сесть. А когда они поехали, Ади грустно подмигнул зеркалу, и превратил весь этот расклад в почти терпимый.


(с) Этгар Керет. Перевод с иврита мой