Ren
11:47 29-08-2011 много текста
чаще всего я не люблю свои сны.
мне очень часто снятся кошмары, от которых я просыпаюсь в ужасе и долго не могу успокоить сердце. я не знаю, зачем эти сны посылаются мне, потому что особого смысла в них не вижу. они просто очень сильно пугают меня.
Венька как-то говорил, что кошмары снятся не просто так – мозг якобы проверяет, как бы я поступила в той или иной ситуации, и если это случится со мной в реальности, то я буду знать, что делать. в таком случае я понятия не имею, зачем мне проживать подобное.
солнечный зимний день. свет, отражающийся от снега, немного слепит глаза. Тайшет, я куда-то иду от бабушки по улице Партизанской – по направлению к району госбанка. я еще не вышла из микрорайона Пахотищева, меня окружают широкие спины пятиэтажек. дома на этой улице стоят в таком порядке: слева от меня они тянутся длинной стороной, на дорогу распахнуты темные двери подъездов. из-за этого на улице почти всегда темно и полусумрак, дома перекрывают любой доступ к солнцу, поэтому я радуюсь, когда их тягучая череда заканчивается. справа дома стоят как костяшки домино: торцами ко мне, лицевыми сторонами друг к другу. там обычно светло, между домами образуются небольшие дворы, детские площадки, автостоянки.
я стараюсь поскорее прошагать этот участок дороги, потому что здесь темно и неуютно. хочется скорее выйти на это редкое в наших краях зимнее солнце.
я в своем сером пуховике, шапке с помпоном и длинном узорчатом шарфе. на ногах джинсы и ботинки на толстой нескользкой подошве. за плечами у меня почему-то рюкзак, и я немного по-детски держусь руками в мягких перчатках за его лямки.
по дороге в этот час довольно много машин, я понимаю, что время обеденное – наверное, я учусь со второй смены и сейчас спешу в школу. прибавляю шаг, схожу с запруженной машинами дороги на тонкую тропинку, протоптанную среди сугробов под окнами жителями одной из тех пятиэтажек, что скрывают от меня свет.
я тороплюсь, мне не нравится здесь оставаться, я почему-то начинаю ощущать нервную сосущую тревогу, нарастающую где-то недалеко от меня. ноги двигаются все быстрее, жаль, что на тропинке я не одна – подъездные двери все время хлопают, люди входят в дома и выходят из них. то и дело приходится пропускать старушек, обходить широких теток, увиливать от каких-то дядек в дубленках и с коробками в руках.
наконец-то, последний дом. до залитого солнцем пространства осталось совсем немного, я уже почти бегу, чувствуя угрозу где-то совсем рядом. мне не по себе. что происходит? почему меня как пробку из бутылки выталкивает с этой улицы неведомая сила? не знаю, что со мной, но чувствую, что мне просто жизненно необходимо выбраться на солнце, иначе со мной произойдет что-то страшное.
с улицей творится что-то странное. уже не слышно машин, и вдоль этого последнего дома я не вижу ни одной помехи. хотя нет, стоп. ровно у среднего подъезда я вижу старика. годы его заметно задели – из-под шапки-ушанки торчат абсолютно седые жесткие волосы, темное лицо испещрено морщинами и какими-то пятнами. он одет в потрепанную телогрейку и высокие сапоги – это всё, что я успеваю заметить, пробегая мимо. меня уже просто несет наружу, из этого страшного места. я бегу, часто оглядываясь на мужчину. он стоит в странной позе – его будто что-то заламывает назад, шапка падает с головы на снег, руки вскинуты вверх, пальцы страшно растопырены и скрючены. я ощущаю, что неведомая опасность уже выходит наружу – как раз из дверей того подъезда, напротив которого находится старик.
мне страшно смотреть туда, и я бегу, бегу, и начинаю видеть все с другой точки зрения – вижу мою убегающую спину, мельтешащий и путающийся в ногах шарф со стороны. импровизированная камера поворачивается назад – и застывает от ужаса.
из того, что происходит дальше, вышел бы отличный сюжет для фильма в жанре фэнтези от кого-нибудь вроде Бекмамбетова. старика практически ломает пополам – и тут я слышу страшный по силе взрыв. дергается земля под ногами, закладывает уши, моя фигурка падает. из дверей опасного подъезда вырывается дикий вихрь, или смерч, или просто какая-то стихия – собственно, самих дверей не остается, из жерла вырывается тугой кулак из воздуха, снега, острых тонких щепок, осколков бетона от лестничной площадки. старика разрывает на мельчайшие части в одно мгновение, к смерчу добавляется отвратительно-красный оттенок его крови, и я не успеваю понять – защищал ли он нас всех от этого вторжения или же он сам его призвал, принеся себя в жертву.
мое дыхание перехватывает, я судорожно сучу ногами по скользкому насту, вскакиваю и несусь вперед. скорее, скорее, на солнце! мне остаются последние несколько метров, и той же камерой я успеваю увидеть, что похожая чертовщина творится и с другими входами – поочередно каждый взрывается смесью из человеческих ошметков, деталей перил, крошевом дерева и ледяного снега... я вижу, как в вихрь поглощает онемевшую от ужаса женщину с коляской, старушку, даже не успевшую подняться с лавочки, пытающегося убежать мужика в черном пуховике...
пока я добегаю оставшееся расстояние, дом начинает рушиться. по стенам будто ударяет невидимым бичом – брызжет разбитый кирпич, в воздух поднимается пыль. я едва успеваю проскочить мимо последнего подъезда – он взрывается прямо за моей спиной, пуховик режет в нескольких местах острым смерчем.
выбежав наконец из под-под тени дома, я оказываюсь на солнце. первые мгновения свет меня ослепляет, но и дарит облегчение. дорога очень скользкая, несмотря на мои подошвы, и я просто не могу остановиться. и не могу не смотреть. меня разворачивает на льду, я падаю на спину, и меня еще несколько метров тащит по земле спиной. я с ужасом смотрю, как гибнут люди. дом медленно кренится набок, на сторону улицы, где в этот момент пытаются убежать прохожие и его жители и выехать машины. никто не успевает. вихрь занимает всё пространство перед многоэтажкой, я слышу из него дикий, безумный хохот призвавшего его старика. дом громко стонет и рушится огромной кучей битого стекла, кирпичей, бетона и торчащих из него каркасов арматуры. вверх мгновенно вздымается серо-коричневая пыль.
я ошеломленно лежу на земле, еще не в силах понять, что спаслась. уши с трудом различают звуки – я оглушена грохотом обрушившегося здания. как-то само собой приходит понимание, что выжила я одна. на глаза наворачиваются слезы. я не понимаю того колдуна, который вызвал это зло посредством своей жизни. зачем он это сделал?
от бушевавшего несколько мгновений назад смерча не осталось и следа. наверное, он исчез вместе с домом. странно, но на первый кинутый вокруг взгляд – ничего кроме злополучной пятиэтажки и участка дороги перед ней не пострадало. ни соседние дома, ни я, лежащая всего в нескольких метрах от остатков дома. я на солнце.
дом лежит неаакуратной, пугающей кучей. на останки уже медленно взбираются плачущие и кричащие люди, пытающиеся кого-нибудь найти, вытащить из-под обломков. моя кинокамера старается не останавливаться на красных пятнах, которые неторопливо расползаются по тихому снегу, который, оказывается, только что начал сыпать с неба и припорашивать это страшное зрелище.
я просыпаюсь в том же оцепенении, с широко раскрытыми глазами, мне тяжело дышать. меня будто сковывает паралич – я не могу даже открыть рот, чтобы глотнуть воздуха, сдавленно и тяжело дышу через нос, пытаясь успокоить бешено колочущееся сердце. оно бьется так сильно, что мне больно, еще немного – и оно разорвется, не выдержит такой нагрузки. болит грудная клетка, о которую оно все время ударяется, болят легкие, которым не хватает кислорода.
наконец, сердце успокаивается, и я могу вдохнуть спокойнее и глубже. я закрываю глаза и на всю ночь проваливаюсь в черную бездну без всяких сновидений.
мне очень часто снятся кошмары, от которых я просыпаюсь в ужасе и долго не могу успокоить сердце. я не знаю, зачем эти сны посылаются мне, потому что особого смысла в них не вижу. они просто очень сильно пугают меня.
Венька как-то говорил, что кошмары снятся не просто так – мозг якобы проверяет, как бы я поступила в той или иной ситуации, и если это случится со мной в реальности, то я буду знать, что делать. в таком случае я понятия не имею, зачем мне проживать подобное.
солнечный зимний день. свет, отражающийся от снега, немного слепит глаза. Тайшет, я куда-то иду от бабушки по улице Партизанской – по направлению к району госбанка. я еще не вышла из микрорайона Пахотищева, меня окружают широкие спины пятиэтажек. дома на этой улице стоят в таком порядке: слева от меня они тянутся длинной стороной, на дорогу распахнуты темные двери подъездов. из-за этого на улице почти всегда темно и полусумрак, дома перекрывают любой доступ к солнцу, поэтому я радуюсь, когда их тягучая череда заканчивается. справа дома стоят как костяшки домино: торцами ко мне, лицевыми сторонами друг к другу. там обычно светло, между домами образуются небольшие дворы, детские площадки, автостоянки.
я стараюсь поскорее прошагать этот участок дороги, потому что здесь темно и неуютно. хочется скорее выйти на это редкое в наших краях зимнее солнце.
я в своем сером пуховике, шапке с помпоном и длинном узорчатом шарфе. на ногах джинсы и ботинки на толстой нескользкой подошве. за плечами у меня почему-то рюкзак, и я немного по-детски держусь руками в мягких перчатках за его лямки.
по дороге в этот час довольно много машин, я понимаю, что время обеденное – наверное, я учусь со второй смены и сейчас спешу в школу. прибавляю шаг, схожу с запруженной машинами дороги на тонкую тропинку, протоптанную среди сугробов под окнами жителями одной из тех пятиэтажек, что скрывают от меня свет.
я тороплюсь, мне не нравится здесь оставаться, я почему-то начинаю ощущать нервную сосущую тревогу, нарастающую где-то недалеко от меня. ноги двигаются все быстрее, жаль, что на тропинке я не одна – подъездные двери все время хлопают, люди входят в дома и выходят из них. то и дело приходится пропускать старушек, обходить широких теток, увиливать от каких-то дядек в дубленках и с коробками в руках.
наконец-то, последний дом. до залитого солнцем пространства осталось совсем немного, я уже почти бегу, чувствуя угрозу где-то совсем рядом. мне не по себе. что происходит? почему меня как пробку из бутылки выталкивает с этой улицы неведомая сила? не знаю, что со мной, но чувствую, что мне просто жизненно необходимо выбраться на солнце, иначе со мной произойдет что-то страшное.
с улицей творится что-то странное. уже не слышно машин, и вдоль этого последнего дома я не вижу ни одной помехи. хотя нет, стоп. ровно у среднего подъезда я вижу старика. годы его заметно задели – из-под шапки-ушанки торчат абсолютно седые жесткие волосы, темное лицо испещрено морщинами и какими-то пятнами. он одет в потрепанную телогрейку и высокие сапоги – это всё, что я успеваю заметить, пробегая мимо. меня уже просто несет наружу, из этого страшного места. я бегу, часто оглядываясь на мужчину. он стоит в странной позе – его будто что-то заламывает назад, шапка падает с головы на снег, руки вскинуты вверх, пальцы страшно растопырены и скрючены. я ощущаю, что неведомая опасность уже выходит наружу – как раз из дверей того подъезда, напротив которого находится старик.
мне страшно смотреть туда, и я бегу, бегу, и начинаю видеть все с другой точки зрения – вижу мою убегающую спину, мельтешащий и путающийся в ногах шарф со стороны. импровизированная камера поворачивается назад – и застывает от ужаса.
из того, что происходит дальше, вышел бы отличный сюжет для фильма в жанре фэнтези от кого-нибудь вроде Бекмамбетова. старика практически ломает пополам – и тут я слышу страшный по силе взрыв. дергается земля под ногами, закладывает уши, моя фигурка падает. из дверей опасного подъезда вырывается дикий вихрь, или смерч, или просто какая-то стихия – собственно, самих дверей не остается, из жерла вырывается тугой кулак из воздуха, снега, острых тонких щепок, осколков бетона от лестничной площадки. старика разрывает на мельчайшие части в одно мгновение, к смерчу добавляется отвратительно-красный оттенок его крови, и я не успеваю понять – защищал ли он нас всех от этого вторжения или же он сам его призвал, принеся себя в жертву.
мое дыхание перехватывает, я судорожно сучу ногами по скользкому насту, вскакиваю и несусь вперед. скорее, скорее, на солнце! мне остаются последние несколько метров, и той же камерой я успеваю увидеть, что похожая чертовщина творится и с другими входами – поочередно каждый взрывается смесью из человеческих ошметков, деталей перил, крошевом дерева и ледяного снега... я вижу, как в вихрь поглощает онемевшую от ужаса женщину с коляской, старушку, даже не успевшую подняться с лавочки, пытающегося убежать мужика в черном пуховике...
пока я добегаю оставшееся расстояние, дом начинает рушиться. по стенам будто ударяет невидимым бичом – брызжет разбитый кирпич, в воздух поднимается пыль. я едва успеваю проскочить мимо последнего подъезда – он взрывается прямо за моей спиной, пуховик режет в нескольких местах острым смерчем.
выбежав наконец из под-под тени дома, я оказываюсь на солнце. первые мгновения свет меня ослепляет, но и дарит облегчение. дорога очень скользкая, несмотря на мои подошвы, и я просто не могу остановиться. и не могу не смотреть. меня разворачивает на льду, я падаю на спину, и меня еще несколько метров тащит по земле спиной. я с ужасом смотрю, как гибнут люди. дом медленно кренится набок, на сторону улицы, где в этот момент пытаются убежать прохожие и его жители и выехать машины. никто не успевает. вихрь занимает всё пространство перед многоэтажкой, я слышу из него дикий, безумный хохот призвавшего его старика. дом громко стонет и рушится огромной кучей битого стекла, кирпичей, бетона и торчащих из него каркасов арматуры. вверх мгновенно вздымается серо-коричневая пыль.
я ошеломленно лежу на земле, еще не в силах понять, что спаслась. уши с трудом различают звуки – я оглушена грохотом обрушившегося здания. как-то само собой приходит понимание, что выжила я одна. на глаза наворачиваются слезы. я не понимаю того колдуна, который вызвал это зло посредством своей жизни. зачем он это сделал?
от бушевавшего несколько мгновений назад смерча не осталось и следа. наверное, он исчез вместе с домом. странно, но на первый кинутый вокруг взгляд – ничего кроме злополучной пятиэтажки и участка дороги перед ней не пострадало. ни соседние дома, ни я, лежащая всего в нескольких метрах от остатков дома. я на солнце.
дом лежит неаакуратной, пугающей кучей. на останки уже медленно взбираются плачущие и кричащие люди, пытающиеся кого-нибудь найти, вытащить из-под обломков. моя кинокамера старается не останавливаться на красных пятнах, которые неторопливо расползаются по тихому снегу, который, оказывается, только что начал сыпать с неба и припорашивать это страшное зрелище.
я просыпаюсь в том же оцепенении, с широко раскрытыми глазами, мне тяжело дышать. меня будто сковывает паралич – я не могу даже открыть рот, чтобы глотнуть воздуха, сдавленно и тяжело дышу через нос, пытаясь успокоить бешено колочущееся сердце. оно бьется так сильно, что мне больно, еще немного – и оно разорвется, не выдержит такой нагрузки. болит грудная клетка, о которую оно все время ударяется, болят легкие, которым не хватает кислорода.
наконец, сердце успокаивается, и я могу вдохнуть спокойнее и глубже. я закрываю глаза и на всю ночь проваливаюсь в черную бездну без всяких сновидений.
Комментарии:
19:20 30-08-2011
какой подробный сон! неужели ты действительно так ярко всё запомнила? хотя, такое-то не запомнить о_0
я думаю, тебе снятся кошмары, потому что ты очень эмоциональный и чувствительный человек, много читаешь и смотришь - вот твоё подсознание и обрабатывает всю информацию, как может)
значит, этот сон приснился тебе в середине ночи?
мне вот кошмары чаще под утро снятся.
я думаю, тебе снятся кошмары, потому что ты очень эмоциональный и чувствительный человек, много читаешь и смотришь - вот твоё подсознание и обрабатывает всю информацию, как может)
значит, этот сон приснился тебе в середине ночи?
мне вот кошмары чаще под утро снятся.
Ren
20:30 30-08-2011
Зажигающая Свечи, кошмары я очень четко запоминаю, потому что они обычно с хорошо проработанным сюжетом - вот как этот, например. мне снятся еще и чепуховые всякие сны, не более чем набор каких-то образов и событий, вот их-то я почти не могу запоминать.
спасибо...)) это меня успокаивает. а то иногда чувствую себя конченым психом
да, и снятся они мне ночью, а потом вообще ничего не снится, пустота. по утрам мне обычно снится один и тот же повторяющийся кошмар, про него я потом как-нибудь напишу... ненавижу от него просыпаться, так что лучше уж ночью.
спасибо...)) это меня успокаивает. а то иногда чувствую себя конченым психом
да, и снятся они мне ночью, а потом вообще ничего не снится, пустота. по утрам мне обычно снится один и тот же повторяющийся кошмар, про него я потом как-нибудь напишу... ненавижу от него просыпаться, так что лучше уж ночью.
01:18 31-08-2011
Я согласна с Зажигающей Свечи по поводу того, что сны во многом зависят от эмоций.
У меня было что-то подобное, только более реалистично, дальше от фантастики: насмотрелась анимационного фильма про войну в Ливане 80-х годов, а потом ночью всё это приснилось. Брр.
А вообще любопытное замечание, что плохие сны почему-то запоминаются лучше - вплоть до мельчайших подробностей - и на более долгое время, нежели хорошие. Мне не очень понятно, почему память настолько избирательна))
У меня было что-то подобное, только более реалистично, дальше от фантастики: насмотрелась анимационного фильма про войну в Ливане 80-х годов, а потом ночью всё это приснилось. Брр.
А вообще любопытное замечание, что плохие сны почему-то запоминаются лучше - вплоть до мельчайших подробностей - и на более долгое время, нежели хорошие. Мне не очень понятно, почему память настолько избирательна))
Ren
10:44 31-08-2011
Before You Know, на последний вопрос - у меня, например, потому, что именно хороших снов практически не бывает... )
12:22 31-08-2011
Ren, аналогично)