21:12 09-06-2013
Заходила сегодня за ограду к щенку, чтобы погладить. Он натянул ту самую неподъемную цепь, на которой сидела Джейси. Как она прижался, положил голову на колени. Ему тоже было скучно и одиноко.
Спускают ли тебя хоть иногда, малыш? И все-таки, оставайся ласков ко всем. Это очень надо, понимаешь? Они наверняка хотят, чтобы ты был сторожевым. Но они все такие. Они хотят, чтобы их дети учились на нелюбимых факультетах и ходили на нелюбимую работу. Они требуют того, что потом выходит боком, и по сути, не так важно.
А гроза обошла стороной. И я чуть не сбила какого-то мужика
А посему считаю, что ему очень повезло и ему надо бы отметить вечерком то, что он жив-здоров, а не... Потому что не все ездят там с такой скоростью, с какой ехала я. И не все будут тормозить так резко И вообще, надо хоть для приличия мордой повернуться в ту сторону, с которой машины едут, а не спиной дорогу переходить.
А еще я наконец-то отсканировала рисунки. ) отдельным постом надо несколько выложить, да плюсовать чаек. и уток. и выдру.
Спускают ли тебя хоть иногда, малыш? И все-таки, оставайся ласков ко всем. Это очень надо, понимаешь? Они наверняка хотят, чтобы ты был сторожевым. Но они все такие. Они хотят, чтобы их дети учились на нелюбимых факультетах и ходили на нелюбимую работу. Они требуют того, что потом выходит боком, и по сути, не так важно.
А гроза обошла стороной. И я чуть не сбила какого-то мужика
А посему считаю, что ему очень повезло и ему надо бы отметить вечерком то, что он жив-здоров, а не... Потому что не все ездят там с такой скоростью, с какой ехала я. И не все будут тормозить так резко И вообще, надо хоть для приличия мордой повернуться в ту сторону, с которой машины едут, а не спиной дорогу переходить.А еще я наконец-то отсканировала рисунки. ) отдельным постом надо несколько выложить, да плюсовать чаек. и уток. и выдру.
Темы записей [ другие ]
[ за минуту до ада (лето) ]
[ Лукавый ]
[ мойры ]
[ Немейская львица ]
[ Тихе ]
Беседа [2]
19:30 31-05-2013
- Как можно было такую кошку купить?!
- Не знаю. Я неудачник.
- Не знаю. Я неудачник.
Темы записей [ Немейская львица ]
Беседа [2]
18:28 28-05-2013
№41.
Шрека (пса) пырнули вилами. суки, че.
Темы записей [ Немейская львица ]
Беседа [9]
18:58 23-05-2013
№37.
зачем это вообще кому-то знать?
мне кажется, если бы я сама этого не знала, то была бы счастливее.
и как же я устала от того, что не могу, не могу отучиться не бояться делать ошибки.
Ведь это так естественно - их совершать, получать тумаки, учиться.
Но мое подсознание так не хочет считать.
Ах да, чуть не забыла.
Мы сегодня катались на лошади. Мой первый сознательный раз. Почему в фильмах всегда показывают, что человек, в первый раз что-то начавший делать, делает это превосходно?! или это просто я - не могу сходу пустить лошадь в галоп, написать музыку к песне, в первый раз взяв в руки гитару, сделать кучу других вещей, не имя опыта работы с ними?
Ну и вот еще, заканчиваю второй ловец.
мне кажется, если бы я сама этого не знала, то была бы счастливее.
и как же я устала от того, что не могу, не могу отучиться не бояться делать ошибки.
Ведь это так естественно - их совершать, получать тумаки, учиться.
Но мое подсознание так не хочет считать.
Ах да, чуть не забыла.
Мы сегодня катались на лошади. Мой первый сознательный раз. Почему в фильмах всегда показывают, что человек, в первый раз что-то начавший делать, делает это превосходно?! или это просто я - не могу сходу пустить лошадь в галоп, написать музыку к песне, в первый раз взяв в руки гитару, сделать кучу других вещей, не имя опыта работы с ними?
Ну и вот еще, заканчиваю второй ловец.
Беседа [8]
20:08 11-05-2013
№29. О людях и собаках
Как бы я не ругалась на Бочку, чем бы ни угрожала, что бы не советовала по поводу приблудной, я не причиню им вреда. Я не могу даже прогнать этого кота, о чем я?.. Я не могу проигнорировать щенка.
А может, я просто соскучилась - по тому чувству, когда какое-то живое существо любит тебя сильнее, чем остальные. И когда ты для него кто-то особенный. И когда оно для тебя тоже - особенное. Может, я даже пытаюсь отгородиться, не приближаться, но чей-то ласковый голос издалека спрашивает меня: "Разве ты сама не выбрала бы несколько минут счастья взамен того, чтобы и этого никогда не испытать?" И за этим вопросом есть что-то большее. Часто бывает, что короткие встречи, счастливые, приносят потом много горя - когда человек расстается со своим счастьем. А я знаю, что - ну и пусть. Потому что эти минуты действительно важнее, что ради них вполне можно немного погрустить потом. Поэтому мне нечего ответить на вопрос.
Я не знаю, кто мать этого щенка, но точно знаю, что не щенок Джейси. Потому что он, кажется мальчик. Помесь овчарки и хаски. Мать, как я поняла, овчарка. Но все равно я не могу отбросить от себя ощущения, что мне знакомы эти манеры. Я понимаю, что это просто собачье. Так делают все собаки. И вовсе это не из прошлого привет, это - настоящее.
...Просто так уже было. Уже приводили нам щенков. И...
Мы едем обратно, а я думаю о том (или говорю?..), что будет, когда охранник уволится, съедет? Наверное, к тому времени щенок подрастет. С ним наиграются и его бросят. Оставят там. Кому нужна собака в квартире? Он будет жить здесь. Когда мне говорят, что охраннику нужно отвести его за двор, чтобы щенка не тискали - дескать, будет слишком добрым, я взвиваюсь: нет, не надо, не надо, чтобы он был злым! Пусть лучше он будет ласковым, пусть будет льнуть ко всем, пусть у него не будет Особенных - но зато его не будут бить. Его будут кормить. его будут любить.
Я очень люблю, когда собаки злые и когда вместе с этим я - их самый лучший друг. Но! но пусть лучше он будет добрым и ласковым. Меркурий, пусть, а?
Как часто то, что я писала в дневниках, оборачивалась ровно наоборот. Так вот, я буду вовсе не против, если я не "накаркую" ему такую жизнь и люди окажутся куда лучше, чем есть они в моих записях. Я даже готова писать об этом каждый день, только чтобы... чтобы они действительно стали лучше, чем они есть.
Так редко бывает в последнее время, чтобы я отбрасывала ту маску-личину, согласно которой "мне все равно" и "делайте что хотите, если мешает кошка - выкиньте на улицу". Но сегодня именно такой день.
А, да. У щенка есть имя, но я пока не готова его назвать или дать ему свое погоняло.
А может, я просто соскучилась - по тому чувству, когда какое-то живое существо любит тебя сильнее, чем остальные. И когда ты для него кто-то особенный. И когда оно для тебя тоже - особенное. Может, я даже пытаюсь отгородиться, не приближаться, но чей-то ласковый голос издалека спрашивает меня: "Разве ты сама не выбрала бы несколько минут счастья взамен того, чтобы и этого никогда не испытать?" И за этим вопросом есть что-то большее. Часто бывает, что короткие встречи, счастливые, приносят потом много горя - когда человек расстается со своим счастьем. А я знаю, что - ну и пусть. Потому что эти минуты действительно важнее, что ради них вполне можно немного погрустить потом. Поэтому мне нечего ответить на вопрос.
Я не знаю, кто мать этого щенка, но точно знаю, что не щенок Джейси. Потому что он, кажется мальчик. Помесь овчарки и хаски. Мать, как я поняла, овчарка. Но все равно я не могу отбросить от себя ощущения, что мне знакомы эти манеры. Я понимаю, что это просто собачье. Так делают все собаки. И вовсе это не из прошлого привет, это - настоящее.
...Просто так уже было. Уже приводили нам щенков. И...
Мы едем обратно, а я думаю о том (или говорю?..), что будет, когда охранник уволится, съедет? Наверное, к тому времени щенок подрастет. С ним наиграются и его бросят. Оставят там. Кому нужна собака в квартире? Он будет жить здесь. Когда мне говорят, что охраннику нужно отвести его за двор, чтобы щенка не тискали - дескать, будет слишком добрым, я взвиваюсь: нет, не надо, не надо, чтобы он был злым! Пусть лучше он будет ласковым, пусть будет льнуть ко всем, пусть у него не будет Особенных - но зато его не будут бить. Его будут кормить. его будут любить.
Я очень люблю, когда собаки злые и когда вместе с этим я - их самый лучший друг. Но! но пусть лучше он будет добрым и ласковым. Меркурий, пусть, а?
Как часто то, что я писала в дневниках, оборачивалась ровно наоборот. Так вот, я буду вовсе не против, если я не "накаркую" ему такую жизнь и люди окажутся куда лучше, чем есть они в моих записях. Я даже готова писать об этом каждый день, только чтобы... чтобы они действительно стали лучше, чем они есть.
Так редко бывает в последнее время, чтобы я отбрасывала ту маску-личину, согласно которой "мне все равно" и "делайте что хотите, если мешает кошка - выкиньте на улицу". Но сегодня именно такой день.
А, да. У щенка есть имя, но я пока не готова его назвать или дать ему свое погоняло.
Беседа [4]
23:21 04-05-2013
Это было летом девятого. 4
2009 дал о себе знать сразу. Я в первый раз понимаю это. Раньше было только "лето". До сих пор это слово царапает слух, будто какое ругательство. Имя Волан-де-Морта не произносили вслух. Так же, с той лишь разницей, что не из-за страха.
Этой зимой я приезжала реже. Меня, наверное, почти не было весной - пару раз, не больше. Были дела, которые мешали. Наверняка хотелось.
Где-то на границе зимы и весны я узнала, что когда собаки провожали наших, Джейси сбила машина - да так сильно, что на машине осталась вмятина. Про собаку почему-то мне не сказали. Меня там не было, но я до сих пор слишком ясно вижу, как это было. Откуда-то даже могу назвать цвет машины и отдаленно описать лицо водителя. Так бывает, у тех, у кого хорошее воображение. После этого Джейси долго болела. Я смогла приехать только через недели две - в общем-то, мне и сказали не сразу, а так, между делом. Когда я приехала, она выглядела очень плохо. Истощенная, шерсть слезала клоками. Она едва ходила и сторонилась людей. Сторонилась настолько, что просто не попадалась на глаза никому из них. Но к нам все-таки пришла. Ненадолго. Может, остальное время провела где-нибудь в кустах. За невозможностью большего, я просто просила всех богов подряд, чтобы она выздоровела. Было больно на нее смотреть. Я уехала, и после долгое время мне никто ничего не мог сказать. Говорили: ну, видели издалека. Нет, не подходит. А, в последний раз не видели совсем.
Но я знала, что она была жива. И постепенно, день за днем, известия были более благие: да, была, покормили. Опять привела стаю кобелей! Почти не хромает. Так что к моему приезду (через две-три недели после того, как я там была в последний раз) она действительно выглядела гораздо лучше. Поправилась и не пряталась ни от кого. Смутно я помню лето девятого. Ее тогда со мной было мало.
Да, тогда били их, наших собак - все, кому не лень. Гоняли, травили. Швыряли камнями. Пожалуй, перечисляй я их имена, мне легче было назвать тех, кто этого не делал. Дети ее бывшего хозяина (последнее лето, кстати, она большей частью провела с ним) и семья алкашей на соседней аллее. Худого мужчину звали, кажется, Сашей. Его женщину - то ли Алкой, то ли еще как-то. Они тоже на последние деньги кормили собак. У них жили бродячие собаки - они забрали щенков. И пускай они пили, по сравнению со всеми остальными это были идеальные люди. Они улыбались и смеялись. Они не устраивали драк. Правда, скорая к ним приезжала дважды, но это никого, кроме них самих, не касалось. Они не орали на других. Они просто кормили собак и кошек. Отдавали свою еду. Помню, как-то я стояла у ворот, а рядом бегала Джейси. Мы собирались идти гулять. Это было за год до, в восьмом. Джейси, как водится, облаяла идущего пожилого мужчину. Он остановился, улыбнулся собаке, обернулся на меня и сказал, что на войне ему один старший сказал, что тому, кто прикормит бездомную животинку, Бог даст здоровья, а тому, кто ей еще и дом подарит, наградит счастьем и жизнью. Я запомнила эти слова, хотя никогда и не верила им. Может, потому что они давали надежду? Саши уже нет в наших соседях. Я надеюсь, что он жив, хотя не уверена в этом. С его женщиной они расстались еще в том проклятом году.
Мне часто вспоминается случай, который был в самом начале наших с Джейси отношений. Я привязывала ее на веревку, она ее перегрызала. И окрика хватало ровно на то время, пока ты смотришь на нее. Тогда я сделала вид, что обиделась на нее. Гладила Шрека, а на Джейси внимания не обращала. Мол, хочешь гулять - гуляй, в чем же дело? Она побродила рядом, несколько раз приходила, вопросительно смотрела и в конце концов улеглась на своем месте, поглядывая на нас и грустно вылизывая лапу. Когда я обратила на нее внимания, она была очень рада. Я привязала ее на веревку - просто из любопытства- а она не стала ее перегрызать. С тех пор она редко это делала, только когда ей нужно было куда-то уйти. А в остальное время... Конечно, звучит это смешно, я бы и сама посмеялась сейчас. Но ведь это действительно было. И нельзя же списать на совпадение - с чего бы ей изменять своим привычкам?
А в девятом... Да, в девятом я ее мало видела. Она приходила, но приходить это не быть. Я переживала. Мне было обидно: почему так? В прошлом году она даже родила под соседним домом, только бы быть рядом! А тогда мне не приходилось даже надеяться на то, что она родит опять около нас. Она теперь жила больше у своего бывшего хозяина. Там появился долматинец, и я часто ее видела там.
Наверное, я согласилась ее привязать около охранника из-за обиды на то, что она мне "изменила". Детская ревность, но она плохо контролируется. Привязать ее нужно было, чтобы она родила там. И поздним вечером (или ранней ночью?) я отвела ее к охраннику. Конечно же, она пошла со мной. И позволила надеть на себя ошейник. Когда я уходила, она провожала меня каким-то вопросительным взглядом. Недоуменным? Я вспоминала, как утром мы с ней переходили мелкую речушку. Я даже снимала это на видео. А потом она ушла - об этом я и думала в тот вечер. Я не беспокоилась насчет нее. Она сбежит уже через пять минут, знала я. Это же Джейси. Ее не останавливали никакие ошейники и цепи. Поэтому, когда утром ее там не было, я не удивилась - я и не ожидала иного. Пару дней ее не было. "Рожает", - решила я. Правда, рановато ей, по моим расчетом, только через неделю... Но я в жизни не знала, сколько длится беременность собак с такой точностью, поэтому и не переживала особенно.
Через неделю я ждала, что она объявится. И через полторы. И через две ждала. А вот через три... Через три недели я тоже ждала - с тех пор я только и делала, что ждала ее. Просто через три стало очевидным, что не может она столько рожать. Мы ходили ее искать, звали, звали, звали. Сначала я думала, ее увез ее бывший хозяин. Но его дети искали ее тоже. Его теща и жена спрашивали у нас, где собака. И через несколько лет - они все еще это спрашивают. Какой ему был смысл через три или четыре года увозить свою собаку, а потом врать своим же детям? Он бы не стал. Я думала, что ее увез охранник: его много раз просили это сделать. Но сейчас я могу сказать: нет, не он. Он бы проболтался за эти года. Он слишком ленив. И он действительно не знал. Ее могли украсть деревенские - щенки-то у нее рождались породистые. Но ведь она бы вернулась, сбежала бы. Ее... ее могли убить. Как убили собаку, которая жила у нашей семьи в восьмидесятых годах. Акнельку убивали, когда она тоже была беременной. Над ней жестоко издевались перед смертью. Избили, само собой, выкололи глаза, пропороли живот и выбросили под овраг. Но если бы убили Джейси, то труп бы бросили рядом. Эти твари слишком ленивы. Если бы ее увезли, неужели она бы не вернулась? Я не могу сказать однозначно. Я, которая ее знала, не могу дать ответ на этот вопрос. Но, наверное, да - все собаки и кошки возвращались в наши сад. Порой через месяца, но возвращались. И я решила тогда, что никогда не поверю в то, что Джейси мертва. Я решила - ждать. Каждый месяц я говорила: вот, она родила там, щенки чуть подрастут и она вернется. Я знала, мать она была плохая. Она бы и после родов сразу могла бы прибежать, но надо было во что-то верить?!
Она пропала, мы вскоре завели попугая. По иронии судьбы никогда до этого у нас не жило по двое зверей, вот и тогда... В июле-августе мне было очень тяжело и страшно - но не от того, что ее не было. От ее отсутствия мне почему-то было больно и плохо. И вот как раз в те месяца, когда мне не к кому было придти поплакаться, когда не с кем было прогуляться, когда некому было все рассказать... Как мне не хватало тебя, родная. Хорошо, что один раз со мной пошел Шрек. Он и вполовину не был для меня тем, кем была ты, но его присутствие хоть на какую-то долю оттенило боль. И, может, спасло.
Когда-то, когда мы только начинали с тобой гулять, я по-детски радовалась тому, что при встрече со своим хозяином и его детьми, когда они позвали тебя, ты пошла за мной, виновато, но уверенно оглянувшись на них. А тем летом... тем летом, проводив меня до перекрестка, ты замерла на нем, смотря то на меня, то на них. И пошла за ними.
http://cs313124.vk.me/v313124819/a6d/6I_G5vblyac.jpg
Этой зимой я приезжала реже. Меня, наверное, почти не было весной - пару раз, не больше. Были дела, которые мешали. Наверняка хотелось.
Где-то на границе зимы и весны я узнала, что когда собаки провожали наших, Джейси сбила машина - да так сильно, что на машине осталась вмятина. Про собаку почему-то мне не сказали. Меня там не было, но я до сих пор слишком ясно вижу, как это было. Откуда-то даже могу назвать цвет машины и отдаленно описать лицо водителя. Так бывает, у тех, у кого хорошее воображение. После этого Джейси долго болела. Я смогла приехать только через недели две - в общем-то, мне и сказали не сразу, а так, между делом. Когда я приехала, она выглядела очень плохо. Истощенная, шерсть слезала клоками. Она едва ходила и сторонилась людей. Сторонилась настолько, что просто не попадалась на глаза никому из них. Но к нам все-таки пришла. Ненадолго. Может, остальное время провела где-нибудь в кустах. За невозможностью большего, я просто просила всех богов подряд, чтобы она выздоровела. Было больно на нее смотреть. Я уехала, и после долгое время мне никто ничего не мог сказать. Говорили: ну, видели издалека. Нет, не подходит. А, в последний раз не видели совсем.
Но я знала, что она была жива. И постепенно, день за днем, известия были более благие: да, была, покормили. Опять привела стаю кобелей! Почти не хромает. Так что к моему приезду (через две-три недели после того, как я там была в последний раз) она действительно выглядела гораздо лучше. Поправилась и не пряталась ни от кого. Смутно я помню лето девятого. Ее тогда со мной было мало.
Да, тогда били их, наших собак - все, кому не лень. Гоняли, травили. Швыряли камнями. Пожалуй, перечисляй я их имена, мне легче было назвать тех, кто этого не делал. Дети ее бывшего хозяина (последнее лето, кстати, она большей частью провела с ним) и семья алкашей на соседней аллее. Худого мужчину звали, кажется, Сашей. Его женщину - то ли Алкой, то ли еще как-то. Они тоже на последние деньги кормили собак. У них жили бродячие собаки - они забрали щенков. И пускай они пили, по сравнению со всеми остальными это были идеальные люди. Они улыбались и смеялись. Они не устраивали драк. Правда, скорая к ним приезжала дважды, но это никого, кроме них самих, не касалось. Они не орали на других. Они просто кормили собак и кошек. Отдавали свою еду. Помню, как-то я стояла у ворот, а рядом бегала Джейси. Мы собирались идти гулять. Это было за год до, в восьмом. Джейси, как водится, облаяла идущего пожилого мужчину. Он остановился, улыбнулся собаке, обернулся на меня и сказал, что на войне ему один старший сказал, что тому, кто прикормит бездомную животинку, Бог даст здоровья, а тому, кто ей еще и дом подарит, наградит счастьем и жизнью. Я запомнила эти слова, хотя никогда и не верила им. Может, потому что они давали надежду? Саши уже нет в наших соседях. Я надеюсь, что он жив, хотя не уверена в этом. С его женщиной они расстались еще в том проклятом году.
Мне часто вспоминается случай, который был в самом начале наших с Джейси отношений. Я привязывала ее на веревку, она ее перегрызала. И окрика хватало ровно на то время, пока ты смотришь на нее. Тогда я сделала вид, что обиделась на нее. Гладила Шрека, а на Джейси внимания не обращала. Мол, хочешь гулять - гуляй, в чем же дело? Она побродила рядом, несколько раз приходила, вопросительно смотрела и в конце концов улеглась на своем месте, поглядывая на нас и грустно вылизывая лапу. Когда я обратила на нее внимания, она была очень рада. Я привязала ее на веревку - просто из любопытства- а она не стала ее перегрызать. С тех пор она редко это делала, только когда ей нужно было куда-то уйти. А в остальное время... Конечно, звучит это смешно, я бы и сама посмеялась сейчас. Но ведь это действительно было. И нельзя же списать на совпадение - с чего бы ей изменять своим привычкам?
А в девятом... Да, в девятом я ее мало видела. Она приходила, но приходить это не быть. Я переживала. Мне было обидно: почему так? В прошлом году она даже родила под соседним домом, только бы быть рядом! А тогда мне не приходилось даже надеяться на то, что она родит опять около нас. Она теперь жила больше у своего бывшего хозяина. Там появился долматинец, и я часто ее видела там.
Наверное, я согласилась ее привязать около охранника из-за обиды на то, что она мне "изменила". Детская ревность, но она плохо контролируется. Привязать ее нужно было, чтобы она родила там. И поздним вечером (или ранней ночью?) я отвела ее к охраннику. Конечно же, она пошла со мной. И позволила надеть на себя ошейник. Когда я уходила, она провожала меня каким-то вопросительным взглядом. Недоуменным? Я вспоминала, как утром мы с ней переходили мелкую речушку. Я даже снимала это на видео. А потом она ушла - об этом я и думала в тот вечер. Я не беспокоилась насчет нее. Она сбежит уже через пять минут, знала я. Это же Джейси. Ее не останавливали никакие ошейники и цепи. Поэтому, когда утром ее там не было, я не удивилась - я и не ожидала иного. Пару дней ее не было. "Рожает", - решила я. Правда, рановато ей, по моим расчетом, только через неделю... Но я в жизни не знала, сколько длится беременность собак с такой точностью, поэтому и не переживала особенно.
Через неделю я ждала, что она объявится. И через полторы. И через две ждала. А вот через три... Через три недели я тоже ждала - с тех пор я только и делала, что ждала ее. Просто через три стало очевидным, что не может она столько рожать. Мы ходили ее искать, звали, звали, звали. Сначала я думала, ее увез ее бывший хозяин. Но его дети искали ее тоже. Его теща и жена спрашивали у нас, где собака. И через несколько лет - они все еще это спрашивают. Какой ему был смысл через три или четыре года увозить свою собаку, а потом врать своим же детям? Он бы не стал. Я думала, что ее увез охранник: его много раз просили это сделать. Но сейчас я могу сказать: нет, не он. Он бы проболтался за эти года. Он слишком ленив. И он действительно не знал. Ее могли украсть деревенские - щенки-то у нее рождались породистые. Но ведь она бы вернулась, сбежала бы. Ее... ее могли убить. Как убили собаку, которая жила у нашей семьи в восьмидесятых годах. Акнельку убивали, когда она тоже была беременной. Над ней жестоко издевались перед смертью. Избили, само собой, выкололи глаза, пропороли живот и выбросили под овраг. Но если бы убили Джейси, то труп бы бросили рядом. Эти твари слишком ленивы. Если бы ее увезли, неужели она бы не вернулась? Я не могу сказать однозначно. Я, которая ее знала, не могу дать ответ на этот вопрос. Но, наверное, да - все собаки и кошки возвращались в наши сад. Порой через месяца, но возвращались. И я решила тогда, что никогда не поверю в то, что Джейси мертва. Я решила - ждать. Каждый месяц я говорила: вот, она родила там, щенки чуть подрастут и она вернется. Я знала, мать она была плохая. Она бы и после родов сразу могла бы прибежать, но надо было во что-то верить?!
Она пропала, мы вскоре завели попугая. По иронии судьбы никогда до этого у нас не жило по двое зверей, вот и тогда... В июле-августе мне было очень тяжело и страшно - но не от того, что ее не было. От ее отсутствия мне почему-то было больно и плохо. И вот как раз в те месяца, когда мне не к кому было придти поплакаться, когда не с кем было прогуляться, когда некому было все рассказать... Как мне не хватало тебя, родная. Хорошо, что один раз со мной пошел Шрек. Он и вполовину не был для меня тем, кем была ты, но его присутствие хоть на какую-то долю оттенило боль. И, может, спасло.
Когда-то, когда мы только начинали с тобой гулять, я по-детски радовалась тому, что при встрече со своим хозяином и его детьми, когда они позвали тебя, ты пошла за мной, виновато, но уверенно оглянувшись на них. А тем летом... тем летом, проводив меня до перекрестка, ты замерла на нем, смотря то на меня, то на них. И пошла за ними.
А солнце всходило, и время промчалось,
Так долго живу без тебя.
Тебе много-много всего посвящалось...
Тебе не услышать меня.
А солнце всходило дни и недели.
Зима и весна - как одно.
Быстро, конечно, дни пролетели.
Забылось немного..А может, и всё.
А солнце всходило, а небо смеялось,
Плача от боли дождем.
Немало еще зверей появлялось.
О них и не вспомнишь потом.
А солнце всходило,и было опасно.
Осталась традиция лишь -
Время от времени, чуть беспристрастно,
Писать о тебе этот стих.
А солнце всходило. Первое солнце
Во взрослой жизни моей.
Я не смотрела в оконце.
Хотелось мне только дождей.
2011, кажется.
Так долго живу без тебя.
Тебе много-много всего посвящалось...
Тебе не услышать меня.
А солнце всходило дни и недели.
Зима и весна - как одно.
Быстро, конечно, дни пролетели.
Забылось немного..А может, и всё.
А солнце всходило, а небо смеялось,
Плача от боли дождем.
Немало еще зверей появлялось.
О них и не вспомнишь потом.
А солнце всходило,и было опасно.
Осталась традиция лишь -
Время от времени, чуть беспристрастно,
Писать о тебе этот стих.
А солнце всходило. Первое солнце
Во взрослой жизни моей.
Я не смотрела в оконце.
Хотелось мне только дождей.
2011, кажется.
http://cs313124.vk.me/v313124819/a6d/6I_G5vblyac.jpg
Темы записей [ Аполлон ]
[ Арес ]
[ воображариум ]
[ другие ]
[ Лукавый ]
[ мойры ]
[ Немейская львица ]
[ Оизис ]
[ Сфинкс ]
[ Титаномахия ]
[ Эрос ]
Беседа [7]
20:13 03-05-2013
Это было летом девятого. 3
[...]
Конечно, в первое время меня радовало, что моя собака наконец-то живет у меня на участке. Я и раньше ее привязывала, но лишь на несколько часов. Джейси играла со Шреком, а потом Шрек убегал. А она, вроде, и не хотела за ним. Если скучала, то начинала рыть ямы. Стоило лишь прикрикнуть, как она послушно ложилась и строила из себя примерную девочку, смотря лукаво на нас.
Моя память не различает, что было именно в 2007, а что в 2008. Наверное, я не ошибусь, если все отнесу к 2008. Да и какая, в сущности, разница, когда это было? Главное, что было. А в зиму седьмого года я часто приезжала. Каждые две недели - так точно. Кормили, осматривали участок и уходили. Джейси была на сносях, но всегда, всегда провожала нас. До остановки. За несколько дней до родов, правда, она смогла дойти только до моста через реку. И потом, через десяток дней, тоже только до туда. Мы часто гнали собак назад. Остановка находится далеко от сада, по пути может встретиться чужая стая. Тогда наши старались или проскочить с нами или, если оказывались далеко, уходили. Они знали, что это надо - уйти с чужой территории, на которой недругов куда больше, чем их самих. Но в остальных случаях - они не уходили. Мы кричали, кидали камни (правда, я никогда не делала ни того, ни другого) - собаки отходили и плелись сзади. А потом грустно, тревожно смотрели на уходящий автобус.
От того февральско-мартовского помета у Джейси осталось два щенка. У нее всегда рождались только два типа щенков: либо чисто белые, либо черные. Черные вырастали в красивейших овчарок. Те два щенка были черными. Одного охранник отдал в деревню, он и теперь жив (был осенью точно, пока еще не видела). Откормленный, красивый пес. А вот второй щенок не попал в хорошие руки. Изначально он вообще никуда не попал. Поэтому к тому времени, как я начала ездить в сад, щенок был диким и нелюдимым. И все попытки поймать оказывались бесплодными.
А Джейси гостила у меня. Она сидела только на цепи, все веревки перегрызала. И даже не для того, чтобы убежать, а просто так - ей нравилось. А не привязывать ее я не могла. Во-первых, это, кажется, мне нравилось. Во-вторых, к нам часто приходили другие люди, а Джейси ничего не стоило кого-нибудь цапнуть. А раз она была у нас, то и все остальные собаки тоже. Они спали под нашей машиной. Так в один день я и поймала Динку - второго Джейсиного щенка. О, это была знатная трусиха! Но я была упорнее. Цепь у меня была одна, а сидела на ней Динка. Я кормила ее вместе с Джейси. Я пыталась хоть показать, что не надо меня бояться. Я даже ходила с ней гулять! Точно-точно. Первый раз это был час позора, но какое мне было до этого дело? Упирающийся дикий щенок - то еще удовольствие. Но где-то на третий раз у нас все прошло хорошо. Через неделю или полторы охранник изъявил желание забрать ее к себе домой, в деревню. Помню, что отвела ее к ним (к тому времени, Динка уже не натягивала цепь и терпела нас вполне и вполне). А она сбежала. Думали, всё пропало. Но как я была тронута, когда этот щенок вернулся к нам и улегся под кустами смородины. Я подошла к ней, а она не убежала. Щенок, который не подпускал человека на 100 метров, не убежал.
Но через день ее все равно увезли. Говорят, что она вскоре стала хорошей сторожевой собакой. Верю? Не верю? Я не знаю. Хотела, могла бы, но охранник...
С Джейси мы гуляли часто. Обычно вечерами. На ночь она была привязана, утром я первым делом шла к ней, ласкала и гладила ее, спускала с цепи. Она ходила только до ворот и сразу возвращалась обратно, на привязь. Я возвращалась в дом, умывалась, готовила еду - нам и ей. У нас было недостаточно денег, чтобы нормально кормить собаку, но я старалась. Покупала ей куриные ножки, готовила супы, еще что-то: если очень хочешь, то сможешь. Конечно, этого было мало. Но это было лучше, чем ничего, которое осталось теперь для Шрека.
Прогулки не всегда были мирными. Ночи не всегда были спокойными. Тогда время шло "веселое". К нам залезали, пока мы спали (ну, ко всем садоводам), мальчик-недо из деревни изнасиловал через пару лет свою трехлетнюю сестру, а тогда просто воровал у нас... Да много чего там было. Кое-что я помню особенно. Однажды мне нужно было встретить родного человека, а идти по лесу одной - все-таки опасно. Конечно, я взяла с собой Джейси. (или она со мной пошла?). Мы вышли из сада, пошли по деревне. И тут как раз этот мальчик-недо вышел на дорогу. Он, кажется, замахнулся рукой - как Джейси на него накинулась. Она вообще умница была, моя собака. Она хорошо знала этот жест - замахнуться, чтобы ударить или кинуть камень. Тогда и позже она все-таки боялась. Ведь и в нее кидали камни, и ее били. Но как можно было ей бояться, когда рядом тот, кого нужно защитить? Вот она и кинулась на врага, словно почуяв, что я его опасаюсь. Я окликнула ее, и она бросила его, подбежала ко мне. Шрек никогда не слушал.
С ней было безопасно гулять. Когда за нами гнались деревенские, кидаясь камнями, она бежала рядом только потому, что мы попросили ее бежать. Но когда я тормознула, потому что мне вдруг показалось бессмысленным бежать, когда деревенский собирался швырнуть в меня камень, Джейси вцепилась ему почти что в зад. Немного промахнулась - он увернулся, и лишь порвала куртку. Они, деревенские, боялись ее. Грозились кастрировать, видно, думали, кобель. Но как бы они там не хамили, чем бы не угрожали - они боялись ее.
Как-то, когда мы были в своем "шалаше" - беседке, устроенной под разговоры и карточные игры, мы услышали крик, рычание, лай. Если Джейси спала, она нападала молча. Лишь потом рычала и гавкала. Нам сказали, что она укусила какого-то подростка, а он удрал. ай-ай-ай, какая нехорошая собака. А мы переглянулись друг с другом, улыбнулись уголками губ и кивнули друг другу. Мы-то знали, что пришли по нашу душу. А увидеть собаку за машиной он не мог, вот и напоролся. Мы не расстроились. И больше нас не беспокоили.
Мы засиживались до поздней ночи, а потому нам очень кстати была такая охрана. Однажды мы сидели в кромешной темноте, как вдруг наша белая собака встала и молча, с тихим урчанием уверенно пошла в тьму. Мы испуганно пошли за ней, когда она уже с рычанием наскочила на людей. Но это были свои. Свои перепугались тоже. Мы смеялись над своим испугом. Боялись мы не напрасно этих ночей. Но уж больно мы их любили. Особенно августовские звездопады.
В этих строчках трудно увидеть, как на самом деле мы с ней любили друг друга. Когда я уезжала, она провожала отчаянным взглядом. Когда возвращалась - она улыбалась. Она умела улыбаться. Я никогда не видела, чтобы собаки улыбались. В Биме, кажется, был такой момент. Вот и она, когда встречала меня у ворот, у нее поднимались губы, чуть оскаливались зубы, она фыркала и мотала головой. А потом засовывала морду поглубже - где-нибудь между телом и рукой, а я ее гладила. С моей стороны, она была тем, ради чего вообще стоило приезжать в сад. Она делала мою жизнь не одинокой, а счастливой. Я знала, насколько она любит меня - так редко любят домашние звери. Потому что любовь бродячего зверя всегда имеет другой оттенок. Может, это от того, что они выбирают - между свободой и нами? Милая моя собака! Ты столько раз выбирала меня. Ты так плакала, когда я уходила. И так радовалась, когда я возвращалась. А я, спустя три года, увидев в фотографиях приюта фото собаки, похожей на тебя, так и не съездила туда. Знаешь, родная, дело не в том, что у меня были дела, что я просто не могла найти свободный день - это только отмазки. А если бы я съездила, если бы это была ты, забрала ли я бы тебя в тот ад? Но дело даже не в этом. Я ведь могла бы навещать тебя: отвозить еду, гулять с тобой, курировать. Я ничего не сделала. Тогда я второй раз доказала, что ни черта я не умею любить, наверное. Хотя и сейчас я невольно спрашиваю у себя: а почему я не съездила? Почему?
Нет, все и в 2008 было не так безоблачно. Собаки топтали чужие участки, а садоводы жутко ругались. Не без рукоприкладства. Поэтому Шрека я привязала у охранника, рассчитав, что там его и покормят, и бить не будут. Джейси я держала у себя, щенка (Динку) изловила. Остались беспризорные собаки, но они были мне чужие - и если их гонят, то пусть гонят. Однако причина была вовсе не в собаках, когда...
Мы шли купаться. Наши собаки бежали перед нами: беременная Джейси, Шрек и рыжий приблудный. Сосед, который шел нам на встречу, поднял палку - опору для забора (удивительно, как вообще сил хватило) - и со всей дури ударил по позвоночнику сначала Джейси, потом Шрека, а рыжий, кажется, успел удрать. Мне и сейчас трудно это вспоминать, я чувствую эту боль. Собаки, которые шли за своими людьми. Которые шли по аллее. Вдруг получают такой удар по спине, что... Шрек до самых ворот не мог идти. У него, наверное, отнялись задние лапы. Он оглядывался на них, полз, но все-таки потом пришел в себя.
Я долго молчу, смотря на мигающий курсор. В голову лезут мысли, которые были тогда, которые остались сейчас. Я думаю, насколько светлее они, наши псы, которые ни разу не укусили ни его, ни его детей, ни его жену? Я знаю, собаки помнят. Потому что теперь, спустя четыре года, стоит нам пару раз позвать "Джейси, Джейси", как Шрек, ковыляя, подходит и осматривается по сторонам. В его глазах я вижу надежду. "Где?" - спрашивает он. А мне стоит огромных усилий не разрыдаться. Сотни раз избитый до потери сознания, с выбитыми клыками, без одного когтя, с артритом на суставах, с множеством шрамов на морде, исхудавший настолько, что я в который раз могу пересчитать все ребра и остальные кости, вздрагивающий от малейшего шума, он приходит и ложится около нашего порога, не в силах встать. Но встает, потому что тоже хочет увидеть ее.
Да что мы все знаем об этой жизни? Об одиночестве и побоях? О вечном голоде, о бесконечных зимах? Я, домашняя девочка, столько раз писавшая о боли, что я на самом деле о ней знаю по сравнению с ним? По сравнению с ней? И что такое мое одиночество, по сравнению с тем, на что обрекли их мы?
Я не смогла простить. Они - прощали. Это легко не сравнивать, думая, что это - всего лишь звери. Но если звери - знают, помнят и в принципе-то умеют мстить? Что тогда?
Конечно, в первое время меня радовало, что моя собака наконец-то живет у меня на участке. Я и раньше ее привязывала, но лишь на несколько часов. Джейси играла со Шреком, а потом Шрек убегал. А она, вроде, и не хотела за ним. Если скучала, то начинала рыть ямы. Стоило лишь прикрикнуть, как она послушно ложилась и строила из себя примерную девочку, смотря лукаво на нас.
Моя память не различает, что было именно в 2007, а что в 2008. Наверное, я не ошибусь, если все отнесу к 2008. Да и какая, в сущности, разница, когда это было? Главное, что было. А в зиму седьмого года я часто приезжала. Каждые две недели - так точно. Кормили, осматривали участок и уходили. Джейси была на сносях, но всегда, всегда провожала нас. До остановки. За несколько дней до родов, правда, она смогла дойти только до моста через реку. И потом, через десяток дней, тоже только до туда. Мы часто гнали собак назад. Остановка находится далеко от сада, по пути может встретиться чужая стая. Тогда наши старались или проскочить с нами или, если оказывались далеко, уходили. Они знали, что это надо - уйти с чужой территории, на которой недругов куда больше, чем их самих. Но в остальных случаях - они не уходили. Мы кричали, кидали камни (правда, я никогда не делала ни того, ни другого) - собаки отходили и плелись сзади. А потом грустно, тревожно смотрели на уходящий автобус.
От того февральско-мартовского помета у Джейси осталось два щенка. У нее всегда рождались только два типа щенков: либо чисто белые, либо черные. Черные вырастали в красивейших овчарок. Те два щенка были черными. Одного охранник отдал в деревню, он и теперь жив (был осенью точно, пока еще не видела). Откормленный, красивый пес. А вот второй щенок не попал в хорошие руки. Изначально он вообще никуда не попал. Поэтому к тому времени, как я начала ездить в сад, щенок был диким и нелюдимым. И все попытки поймать оказывались бесплодными.
А Джейси гостила у меня. Она сидела только на цепи, все веревки перегрызала. И даже не для того, чтобы убежать, а просто так - ей нравилось. А не привязывать ее я не могла. Во-первых, это, кажется, мне нравилось. Во-вторых, к нам часто приходили другие люди, а Джейси ничего не стоило кого-нибудь цапнуть. А раз она была у нас, то и все остальные собаки тоже. Они спали под нашей машиной. Так в один день я и поймала Динку - второго Джейсиного щенка. О, это была знатная трусиха! Но я была упорнее. Цепь у меня была одна, а сидела на ней Динка. Я кормила ее вместе с Джейси. Я пыталась хоть показать, что не надо меня бояться. Я даже ходила с ней гулять! Точно-точно. Первый раз это был час позора, но какое мне было до этого дело? Упирающийся дикий щенок - то еще удовольствие. Но где-то на третий раз у нас все прошло хорошо. Через неделю или полторы охранник изъявил желание забрать ее к себе домой, в деревню. Помню, что отвела ее к ним (к тому времени, Динка уже не натягивала цепь и терпела нас вполне и вполне). А она сбежала. Думали, всё пропало. Но как я была тронута, когда этот щенок вернулся к нам и улегся под кустами смородины. Я подошла к ней, а она не убежала. Щенок, который не подпускал человека на 100 метров, не убежал.
Но через день ее все равно увезли. Говорят, что она вскоре стала хорошей сторожевой собакой. Верю? Не верю? Я не знаю. Хотела, могла бы, но охранник...
С Джейси мы гуляли часто. Обычно вечерами. На ночь она была привязана, утром я первым делом шла к ней, ласкала и гладила ее, спускала с цепи. Она ходила только до ворот и сразу возвращалась обратно, на привязь. Я возвращалась в дом, умывалась, готовила еду - нам и ей. У нас было недостаточно денег, чтобы нормально кормить собаку, но я старалась. Покупала ей куриные ножки, готовила супы, еще что-то: если очень хочешь, то сможешь. Конечно, этого было мало. Но это было лучше, чем ничего, которое осталось теперь для Шрека.
Прогулки не всегда были мирными. Ночи не всегда были спокойными. Тогда время шло "веселое". К нам залезали, пока мы спали (ну, ко всем садоводам), мальчик-недо из деревни изнасиловал через пару лет свою трехлетнюю сестру, а тогда просто воровал у нас... Да много чего там было. Кое-что я помню особенно. Однажды мне нужно было встретить родного человека, а идти по лесу одной - все-таки опасно. Конечно, я взяла с собой Джейси. (или она со мной пошла?). Мы вышли из сада, пошли по деревне. И тут как раз этот мальчик-недо вышел на дорогу. Он, кажется, замахнулся рукой - как Джейси на него накинулась. Она вообще умница была, моя собака. Она хорошо знала этот жест - замахнуться, чтобы ударить или кинуть камень. Тогда и позже она все-таки боялась. Ведь и в нее кидали камни, и ее били. Но как можно было ей бояться, когда рядом тот, кого нужно защитить? Вот она и кинулась на врага, словно почуяв, что я его опасаюсь. Я окликнула ее, и она бросила его, подбежала ко мне. Шрек никогда не слушал.
С ней было безопасно гулять. Когда за нами гнались деревенские, кидаясь камнями, она бежала рядом только потому, что мы попросили ее бежать. Но когда я тормознула, потому что мне вдруг показалось бессмысленным бежать, когда деревенский собирался швырнуть в меня камень, Джейси вцепилась ему почти что в зад. Немного промахнулась - он увернулся, и лишь порвала куртку. Они, деревенские, боялись ее. Грозились кастрировать, видно, думали, кобель. Но как бы они там не хамили, чем бы не угрожали - они боялись ее.
Как-то, когда мы были в своем "шалаше" - беседке, устроенной под разговоры и карточные игры, мы услышали крик, рычание, лай. Если Джейси спала, она нападала молча. Лишь потом рычала и гавкала. Нам сказали, что она укусила какого-то подростка, а он удрал. ай-ай-ай, какая нехорошая собака. А мы переглянулись друг с другом, улыбнулись уголками губ и кивнули друг другу. Мы-то знали, что пришли по нашу душу. А увидеть собаку за машиной он не мог, вот и напоролся. Мы не расстроились. И больше нас не беспокоили.
Мы засиживались до поздней ночи, а потому нам очень кстати была такая охрана. Однажды мы сидели в кромешной темноте, как вдруг наша белая собака встала и молча, с тихим урчанием уверенно пошла в тьму. Мы испуганно пошли за ней, когда она уже с рычанием наскочила на людей. Но это были свои. Свои перепугались тоже. Мы смеялись над своим испугом. Боялись мы не напрасно этих ночей. Но уж больно мы их любили. Особенно августовские звездопады.
В этих строчках трудно увидеть, как на самом деле мы с ней любили друг друга. Когда я уезжала, она провожала отчаянным взглядом. Когда возвращалась - она улыбалась. Она умела улыбаться. Я никогда не видела, чтобы собаки улыбались. В Биме, кажется, был такой момент. Вот и она, когда встречала меня у ворот, у нее поднимались губы, чуть оскаливались зубы, она фыркала и мотала головой. А потом засовывала морду поглубже - где-нибудь между телом и рукой, а я ее гладила. С моей стороны, она была тем, ради чего вообще стоило приезжать в сад. Она делала мою жизнь не одинокой, а счастливой. Я знала, насколько она любит меня - так редко любят домашние звери. Потому что любовь бродячего зверя всегда имеет другой оттенок. Может, это от того, что они выбирают - между свободой и нами? Милая моя собака! Ты столько раз выбирала меня. Ты так плакала, когда я уходила. И так радовалась, когда я возвращалась. А я, спустя три года, увидев в фотографиях приюта фото собаки, похожей на тебя, так и не съездила туда. Знаешь, родная, дело не в том, что у меня были дела, что я просто не могла найти свободный день - это только отмазки. А если бы я съездила, если бы это была ты, забрала ли я бы тебя в тот ад? Но дело даже не в этом. Я ведь могла бы навещать тебя: отвозить еду, гулять с тобой, курировать. Я ничего не сделала. Тогда я второй раз доказала, что ни черта я не умею любить, наверное. Хотя и сейчас я невольно спрашиваю у себя: а почему я не съездила? Почему?
Нет, все и в 2008 было не так безоблачно. Собаки топтали чужие участки, а садоводы жутко ругались. Не без рукоприкладства. Поэтому Шрека я привязала у охранника, рассчитав, что там его и покормят, и бить не будут. Джейси я держала у себя, щенка (Динку) изловила. Остались беспризорные собаки, но они были мне чужие - и если их гонят, то пусть гонят. Однако причина была вовсе не в собаках, когда...
Мы шли купаться. Наши собаки бежали перед нами: беременная Джейси, Шрек и рыжий приблудный. Сосед, который шел нам на встречу, поднял палку - опору для забора (удивительно, как вообще сил хватило) - и со всей дури ударил по позвоночнику сначала Джейси, потом Шрека, а рыжий, кажется, успел удрать. Мне и сейчас трудно это вспоминать, я чувствую эту боль. Собаки, которые шли за своими людьми. Которые шли по аллее. Вдруг получают такой удар по спине, что... Шрек до самых ворот не мог идти. У него, наверное, отнялись задние лапы. Он оглядывался на них, полз, но все-таки потом пришел в себя.
Я долго молчу, смотря на мигающий курсор. В голову лезут мысли, которые были тогда, которые остались сейчас. Я думаю, насколько светлее они, наши псы, которые ни разу не укусили ни его, ни его детей, ни его жену? Я знаю, собаки помнят. Потому что теперь, спустя четыре года, стоит нам пару раз позвать "Джейси, Джейси", как Шрек, ковыляя, подходит и осматривается по сторонам. В его глазах я вижу надежду. "Где?" - спрашивает он. А мне стоит огромных усилий не разрыдаться. Сотни раз избитый до потери сознания, с выбитыми клыками, без одного когтя, с артритом на суставах, с множеством шрамов на морде, исхудавший настолько, что я в который раз могу пересчитать все ребра и остальные кости, вздрагивающий от малейшего шума, он приходит и ложится около нашего порога, не в силах встать. Но встает, потому что тоже хочет увидеть ее.
Да что мы все знаем об этой жизни? Об одиночестве и побоях? О вечном голоде, о бесконечных зимах? Я, домашняя девочка, столько раз писавшая о боли, что я на самом деле о ней знаю по сравнению с ним? По сравнению с ней? И что такое мое одиночество, по сравнению с тем, на что обрекли их мы?
Я не смогла простить. Они - прощали. Это легко не сравнивать, думая, что это - всего лишь звери. Но если звери - знают, помнят и в принципе-то умеют мстить? Что тогда?
Темы записей [ Аполлон ]
[ Арес ]
[ другие ]
[ Лукавый ]
[ мойры ]
[ Немейская львица ]
[ Сфинкс ]
[ Титаномахия ]
[ Эрос ]
Беседа [2]
20:48 02-05-2013
Это было летом девятого. 2
Я четко помню, что было вторым этапом. Точнее, даже не так: я это вижу, это мгновение. Как гифка, не дольше. Но прежде...
Мы привязались друг к другу быстро. Наверное, ей это было очень нужно, как и мне. Я, человек, нуждалась в друге, я любила зверей. (Я пишу, что любила, и даже не хочу поправить время с прошлого на настоящее, потому что это станет ложью). Она, собака, любила свободу, томилась, сидя на одном месте под весом тяжелой цепи, не имея возможности даже в туалет ходить дали от конуры, и ей тоже нужен был друг. Хозяин? Нужен ли ей был хозяин? Собаки - такие существа, которых нужно воспитывать и дрессировать. Иначе может выйти что-то очень плохое, особенно с крупными породами. Многие люди, держащие псов, никогда всерьез об этом не думают. "Дураки", - говорит моя подруга-ветеринар, и я, спустя время, соглашаюсь с ней.
Нужен ли был Джейси хозяин? Сейчас мне кажется, что нет, не нужен. Ей не нужен был вожак в стае. В своей маленькой, собачьей, она тоже никогда не признавала вожака, а сама альфой не была. Она уходила от демонстраций силы, огрызалась, если посягали на ее интересы. Я видела лишь раз, чтобы она всерьез сцепилась с другой собаке, но подраться им не дали, а инициатором все равно... Как можно говорить о какой-то инициативе, когда Джейси сидела на привязи, а позади нее были двухнедельные щенки? Собаки на цепи всегда агрессивны. Куда агрессивнее себя же на свободе. Вот и тогда было так же. Не помню, что я чувствовала тогда, но сейчас я просто не понимаю, зачем нужно было натравливать на нее ротвейлера? Посмотреть, что выйдет, когда ухоженная домашняя собака попытается задушить белую дворнягу, кормящую щенков? Но они тогда были молодыми, слишком молодыми, чтобы всерьез задуматься над ответом на этот вопрос.
Мы вообще с Джейси были похожи. Меня позже иногда стали называть кошкой, ее я так называю до сих пор. В наши прогулки, особенно позже, год спустя, она любила перемахивать через высоченные заборы, совсем на манер кошачьих. Она лазила по деревьям. В те года проходили бури, и многие осины наклонялись. Она забиралась на них, когда мы шли вдоль реки. Она даже по ели пыталась забраться на дерево за кошкой, но получилось лишь на пару метров. Да, за кошками наши собаки гонялись. Шрек - меньше, а вот Джейси... Я не знаю, скольких из них они задрали - и мне не хочется знать. От этого (единственного) даже я не смогла (а пыталась) ее отучить. Она охотилась не только на кошек, но и на черных*. Как-то, когда мы шли на остановку через лес, Джейси с какой-то приблудной собакой, нырнула в лес, и оттуда раздался хорошо знакомый мне вопль. Этих воплей я сама в свое время наслушалась - я была не менее ярой охотницей на черных, а потому различить по крику, кого именно поймала собака я сумела. Но ей нужно было проводить нас - и она бросила свою добычу. А может, она всегда бросала пойманных... я не хочу знать и этого.
А еще она очень полюбила меня - за какой-то короткий месяц, наверное. Месяц. Сейчас это кажется таким малым (разве можно <i>так</i> полюбить за месяц, когда начинаешь с того, что ты сама - человек, боящийся собак, а она - относительно крупная злая собака? Впрочем, это они все заблуждались, думая, что она злая. Джейси не была злой. Она, как и я сейчас, была на той границе между злом и добром, когда вред ты причиняешь с чистой совестью, но - защищая или защищаясь). Когда я уходила, возвращая ее охраннику, она выла, скулила, плакала и закатывала истерику. Я никогда не думала, что собаки могут так плакать. Это не всегда был именно скулеж, который мы привыкли слышать. Это были крики, отчаянные, плач собаки - насколько позволяли ее голосовые связки. Она рвалась на цепи, пыталась выбраться и догнать. Она не хотела, чтобы я уходила. Она не хотела оставаться там, опять одной. Я иногда возвращалась, утешала ее, но рано или поздно мне нужно было уходить. Джейси была умной. Она научилась выбираться из ошейника. Сбрасывать его. Вылезать. Как бы туго не затянула я его.
Как-то к нам пришел охранник и сказал, что Джейси родила. Тогда я хоть и любила уже ее, но все еще опасалась. Ну, кто не знает, какими злыми и кусачами становятся собаки после родов? Я помню, как мы с ним шли смотреть щенков к конуре. Охранник присел и достал одного, безбоязненно и уверенно. Джейси высунула морду, мне тогда показалось, чтобы огрызнуться на меня. Ведь в то время она всегда сидела на цепи, и если я заходила на ее территорию до, то, наверное, так же неуверенно. Но я ошиблась тогда. Я, как всегда, слишком медленно училась доверять - даже собаке. Зато теперь я понимаю, что тогда, высунувшись из конуры, она потянулась к своему ребенку. Ей и в голову бы не пришло укусить меня или хотя бы зарычать. Когда я все еще опасалась Джейси, она меня уже люибла и полностью мне доверяла.
Потом, через недели, я уже уверенно заходила на ее территорию - а это была длина цепи от конуры. Когда она лаяла на других, я наконец-то могла ее отдернуть. И не потом наконец, что она отдергивалась, а потому, что я на это решилась. И тогда, и позже - она доверяла всю себя. Не любила, правда, когда я хватала ее за лапы, начинала кусаться. Она делала это медленно, чтобы я успела одернуть руку. А если не успевала - клыки едва касались кожи. Шрек кусался сильно, больно. Она же - никогда, даже если разозлить ее или причинить боль. Зубы щелкали громко, но она брала чуть в сторону, зная, что мы успеем убрать руки. И мы успевали.
А второй этап в нашей с ней жизни наступил тогда, когда какой-то человек, мужчина средних лет (я не совсем помню, где находится его садовый участок) то ли пожалев ( я в это хочу верить), то ли еще что, снял с нее цепь. Я выгуливала ее тогда. Зачем же..? Это тогда я еще могла радоваться тому, что собака наконец стала свободной. Теперь же сердце тревожно замирает, когда я задаю вопрос в пустоту: а что было бы, если бы он этого не сделал? Что было бы, не окажись она тогда на воле? И самое главное, согласилась бы она, будь у нее выбор, знай она, чем все закончится? Если мы с ней действительно в этом похожи, то мне почему-то кажется, что она бы ответила, что этот момент менять не надо. И мне становится горько от этого выбора. И немножечко страшно.
Это было вечером. Я просто проходила мимо - то ли по делу, то ли к ней, то ли прогуляться до ворот. Мужчина вряд ли хотел, чтобы его видели, но я видела. И моя странная память, которая чаще забывает, чем запоминает, она сохранила этот момент в себе. Как мое первое воспоминание. Быть может, такие точки всегда ощущаются - и мы чувствуем, что после ничего не будет как прежде.
*названия этих животных я не знаю. Называю их черными, так повелось с самого начала. Это кто-то из крыс, с красивым названием. Крупный грызун - самки могут достигать размера кошки. Шерсть мягче кроличьей, говорят, неплохо стоит. Ушки, хвостик (короткий), лапы и живот - белые. Слепые (видят плохо). Роют огромные норы, когда заводят детенышей. А в принципе - небольшие ходы, как у кротов - чтобы можно было удрать. едят всё. особенно корнеплоды. И любят купаться.Наземные.
(продолжение следует..)
Мы привязались друг к другу быстро. Наверное, ей это было очень нужно, как и мне. Я, человек, нуждалась в друге, я любила зверей. (Я пишу, что любила, и даже не хочу поправить время с прошлого на настоящее, потому что это станет ложью). Она, собака, любила свободу, томилась, сидя на одном месте под весом тяжелой цепи, не имея возможности даже в туалет ходить дали от конуры, и ей тоже нужен был друг. Хозяин? Нужен ли ей был хозяин? Собаки - такие существа, которых нужно воспитывать и дрессировать. Иначе может выйти что-то очень плохое, особенно с крупными породами. Многие люди, держащие псов, никогда всерьез об этом не думают. "Дураки", - говорит моя подруга-ветеринар, и я, спустя время, соглашаюсь с ней.
Нужен ли был Джейси хозяин? Сейчас мне кажется, что нет, не нужен. Ей не нужен был вожак в стае. В своей маленькой, собачьей, она тоже никогда не признавала вожака, а сама альфой не была. Она уходила от демонстраций силы, огрызалась, если посягали на ее интересы. Я видела лишь раз, чтобы она всерьез сцепилась с другой собаке, но подраться им не дали, а инициатором все равно... Как можно говорить о какой-то инициативе, когда Джейси сидела на привязи, а позади нее были двухнедельные щенки? Собаки на цепи всегда агрессивны. Куда агрессивнее себя же на свободе. Вот и тогда было так же. Не помню, что я чувствовала тогда, но сейчас я просто не понимаю, зачем нужно было натравливать на нее ротвейлера? Посмотреть, что выйдет, когда ухоженная домашняя собака попытается задушить белую дворнягу, кормящую щенков? Но они тогда были молодыми, слишком молодыми, чтобы всерьез задуматься над ответом на этот вопрос.
Мы вообще с Джейси были похожи. Меня позже иногда стали называть кошкой, ее я так называю до сих пор. В наши прогулки, особенно позже, год спустя, она любила перемахивать через высоченные заборы, совсем на манер кошачьих. Она лазила по деревьям. В те года проходили бури, и многие осины наклонялись. Она забиралась на них, когда мы шли вдоль реки. Она даже по ели пыталась забраться на дерево за кошкой, но получилось лишь на пару метров. Да, за кошками наши собаки гонялись. Шрек - меньше, а вот Джейси... Я не знаю, скольких из них они задрали - и мне не хочется знать. От этого (единственного) даже я не смогла (а пыталась) ее отучить. Она охотилась не только на кошек, но и на черных*. Как-то, когда мы шли на остановку через лес, Джейси с какой-то приблудной собакой, нырнула в лес, и оттуда раздался хорошо знакомый мне вопль. Этих воплей я сама в свое время наслушалась - я была не менее ярой охотницей на черных, а потому различить по крику, кого именно поймала собака я сумела. Но ей нужно было проводить нас - и она бросила свою добычу. А может, она всегда бросала пойманных... я не хочу знать и этого.
А еще она очень полюбила меня - за какой-то короткий месяц, наверное. Месяц. Сейчас это кажется таким малым (разве можно <i>так</i> полюбить за месяц, когда начинаешь с того, что ты сама - человек, боящийся собак, а она - относительно крупная злая собака? Впрочем, это они все заблуждались, думая, что она злая. Джейси не была злой. Она, как и я сейчас, была на той границе между злом и добром, когда вред ты причиняешь с чистой совестью, но - защищая или защищаясь). Когда я уходила, возвращая ее охраннику, она выла, скулила, плакала и закатывала истерику. Я никогда не думала, что собаки могут так плакать. Это не всегда был именно скулеж, который мы привыкли слышать. Это были крики, отчаянные, плач собаки - насколько позволяли ее голосовые связки. Она рвалась на цепи, пыталась выбраться и догнать. Она не хотела, чтобы я уходила. Она не хотела оставаться там, опять одной. Я иногда возвращалась, утешала ее, но рано или поздно мне нужно было уходить. Джейси была умной. Она научилась выбираться из ошейника. Сбрасывать его. Вылезать. Как бы туго не затянула я его.
Как-то к нам пришел охранник и сказал, что Джейси родила. Тогда я хоть и любила уже ее, но все еще опасалась. Ну, кто не знает, какими злыми и кусачами становятся собаки после родов? Я помню, как мы с ним шли смотреть щенков к конуре. Охранник присел и достал одного, безбоязненно и уверенно. Джейси высунула морду, мне тогда показалось, чтобы огрызнуться на меня. Ведь в то время она всегда сидела на цепи, и если я заходила на ее территорию до, то, наверное, так же неуверенно. Но я ошиблась тогда. Я, как всегда, слишком медленно училась доверять - даже собаке. Зато теперь я понимаю, что тогда, высунувшись из конуры, она потянулась к своему ребенку. Ей и в голову бы не пришло укусить меня или хотя бы зарычать. Когда я все еще опасалась Джейси, она меня уже люибла и полностью мне доверяла.
Потом, через недели, я уже уверенно заходила на ее территорию - а это была длина цепи от конуры. Когда она лаяла на других, я наконец-то могла ее отдернуть. И не потом наконец, что она отдергивалась, а потому, что я на это решилась. И тогда, и позже - она доверяла всю себя. Не любила, правда, когда я хватала ее за лапы, начинала кусаться. Она делала это медленно, чтобы я успела одернуть руку. А если не успевала - клыки едва касались кожи. Шрек кусался сильно, больно. Она же - никогда, даже если разозлить ее или причинить боль. Зубы щелкали громко, но она брала чуть в сторону, зная, что мы успеем убрать руки. И мы успевали.
А второй этап в нашей с ней жизни наступил тогда, когда какой-то человек, мужчина средних лет (я не совсем помню, где находится его садовый участок) то ли пожалев ( я в это хочу верить), то ли еще что, снял с нее цепь. Я выгуливала ее тогда. Зачем же..? Это тогда я еще могла радоваться тому, что собака наконец стала свободной. Теперь же сердце тревожно замирает, когда я задаю вопрос в пустоту: а что было бы, если бы он этого не сделал? Что было бы, не окажись она тогда на воле? И самое главное, согласилась бы она, будь у нее выбор, знай она, чем все закончится? Если мы с ней действительно в этом похожи, то мне почему-то кажется, что она бы ответила, что этот момент менять не надо. И мне становится горько от этого выбора. И немножечко страшно.
Это было вечером. Я просто проходила мимо - то ли по делу, то ли к ней, то ли прогуляться до ворот. Мужчина вряд ли хотел, чтобы его видели, но я видела. И моя странная память, которая чаще забывает, чем запоминает, она сохранила этот момент в себе. Как мое первое воспоминание. Быть может, такие точки всегда ощущаются - и мы чувствуем, что после ничего не будет как прежде.
*названия этих животных я не знаю. Называю их черными, так повелось с самого начала. Это кто-то из крыс, с красивым названием. Крупный грызун - самки могут достигать размера кошки. Шерсть мягче кроличьей, говорят, неплохо стоит. Ушки, хвостик (короткий), лапы и живот - белые. Слепые (видят плохо). Роют огромные норы, когда заводят детенышей. А в принципе - небольшие ходы, как у кротов - чтобы можно было удрать. едят всё. особенно корнеплоды. И любят купаться.Наземные.
(продолжение следует..)
Темы записей [ воображариум ]
[ другие ]
[ Лукавый ]
[ мойры ]
[ Немейская львица ]
[ Оизис ]
[ Сфинкс ]
[ Титаномахия ]
[ Эрос ]
Беседа [10]
21:25 01-05-2013
Это было летом девятого.
Мне не нужно звать прошлое. Не нужно оглядываться и отыскивать в него дверь. Она открыта. Стоит только зайти, чтобы вспомнить...
Я только пытаюсь отыскать момент, с чего все началось, точку отсчета. Я не нахожу ее - и наверное, не найду никогда. Одно переливалось в другое, а самое начало - с первых детских воспоминаний, с того, что я стою во дворе, а молодые девушки здороваются с моей мамой и что-то приветливо говорят мне. Какая я лапочка, наверное. Моя мама улыбается им. Мои глаза широко распахнуты - темные глаза ребенка, наверное, они еще немного с синевой. Цвета я не вижу. И рот чуть полуоткрыт. На мне шапочка-ушанка, вязаная. Вязанная мамой.
Как я могу это помнить? Я не знаю. Но это было, точно было - я удерживала это воспоминание, чтобы не потерялось. Зато память о том, что случилось четыре года назад не всегда так свежа. Да и не осталось вовсе свидетелей моих слез. 2009 год. Год, вывернувший меня наизнанку, год, который... что ты сделал со мной, 2009?
В нашем саду всегда были собаки или кошки. А я всегда любила и тех, и других. И тогда еще не знала, кого я люблю больше. Чередование порой было быстрым, и на зверье отводился год, но некоторые продержались куда больше. Из детства я помню собачку Тарзана - небольшая, трехцветная, рыжая. Я помню ее мертвое тело. Это самое первое животное, о котором сохранилась память.
В 2004-5 году ( долгие подсчеты, вот уж где точно нужны шаги назад!) появился пес, которого назвали Шреком. Пес охранника. Полуовчарка, полудворняга. Крупный, злой и дурак. Кажется, я всегда так считала, но это никогда не мешало мне налаживать с ним дружеские отношения - и весьма успешно! Насколько я помню, я осталась единственным человеком, которого он ни разу серьезно не укусил. А был кусачим он ужасно - кусал своих просто от... от чего? Потом отучили. Вместе с поломанными зубами и ребрами. Вдернутым когтем. Я не считаю, что такие люди могут называться мужчинами.
А летом шестого от дома друга охранника, когда мы шли купаться, на дорогу выбежал бело-серый щенок. Милый ребенок: треугольные ушки, морда овчарки и окрас тот самый идеальный: белая восточно-европейская. Это было почти под осень. Помню, как мы смеялись, смотря на него. Может, потому что он и сам был веселым?
Зимой того же года меня укусила (?) собака, и я начала бояться собак. Это был подсознательный страх, который не прошел до сих пор. Когда я первый раз ехала на дачу, я знала, что я встречу там Шрека. Я даже надеялась на эту встречу, рассчитывая, что тогда мой страх рассеится. Но еще я знала, что Шрек там не один. Тот самый белый щеночек, по словам, вымахал в огромную собаку, да к тому же собаку, которая оказалась куда злее самого Шрека. Ее боялись почти все. Поэтому в первый раз я вышла от машины только к воротам: обе собаки были не на привязи, а это здорово играло на моих нервах. Я погладила Шрека по носу, испуганно взглянула на белую собаку и ретировалась в салон.
Вторая встреча была куда менее страшной. Белая была привязана, Шрека я не боялась, а поэтому я смело прошестовала мимо. И Джейси (именно так звали собаку, как я узнала позже) на меня не залаяла. На самом деле, это действительно стоит того, чтобы вспомнить: наши собаки лаяли на всех. Кроме охранника, разумеется, и председателя. И, так вышло, что и меня. Это был первый день, когда я проходила мимо - и белая просто обязана была меня обматерить на собачьем! Но она этого не сделала тогда по одной ей ведомым причинам, а после... а после уже не сложилось. Вечером этого дня, я кормила собак - на безопасном расстоянии, хотя это было лишним. Джейси никогда не бросалась на человека, если он давал ей еду. Но и это я узнала гораздо позже.
С того дня поездки в сад были частыми. Я не помню момента, когда что-то изменилось: наверное, оно и не менялось. Я редко кормила этих собак, но я стала их другом. И с того лета я знала, что дело не в еде. Дело не в тех подачках, которые люди кидают четвероногим. Они думают, что эти объедки делают их королями и друзьями; как бы не так! Другом можно стать и без подачек. Врагом можно остаться и вместе с ними. Спасибо, две милые мои собаки. Порой мне кажется, что вы сделали куда больше, чем все другие люди.
Я приходила в основном к Шреку по началу. То погулять с ним, позже - накормить, пару раз - чтобы помыть. За собаками не следили, не выгуливали, а у меня было время и желание. И дикая любовь к животным! На Джейси в то время было жалко смотреть. Шерсть слезала клочьями, зимняя, теплая, а на улице стояла жара. И никто не помогал ей избавиться от этой шерсти. Не помню, с чего мне пришла безумная мысль искупать собак, но мне на это дали добро. И кажется, именно с этого начались наши прогулки с ней. Джейси были привязана на тяжелую длинную цепь (как она ее носила на себе?). Отвязать - одно дело. А идти гулять? Со Шреком было очень сложно, он рвался на веревке, мчал вперед, был неуправляем. Я боялась, что она окажется такой же. А полузнакомая собака с таким поведением - это же опасно, правда? Но все обошлось. В нашу первую прогулку на речку она шла так, как ходят обученные собаки: чуть впереди, оглядываясь на меня, не отстаю ли.
С того дня мы выбирались гулять часто. И мне было все равно, что скажет ее бывший хозяин. Если он бросил собаку, то какое право имел на нее теперь? Я опасалась, правда, разговоров с ним. Но ему было все равно. И никаких разговоров не состоялось. Ни тогда, ни позже, ни когда бы то ни было.
(продолжение следует ))
Я только пытаюсь отыскать момент, с чего все началось, точку отсчета. Я не нахожу ее - и наверное, не найду никогда. Одно переливалось в другое, а самое начало - с первых детских воспоминаний, с того, что я стою во дворе, а молодые девушки здороваются с моей мамой и что-то приветливо говорят мне. Какая я лапочка, наверное. Моя мама улыбается им. Мои глаза широко распахнуты - темные глаза ребенка, наверное, они еще немного с синевой. Цвета я не вижу. И рот чуть полуоткрыт. На мне шапочка-ушанка, вязаная. Вязанная мамой.
Как я могу это помнить? Я не знаю. Но это было, точно было - я удерживала это воспоминание, чтобы не потерялось. Зато память о том, что случилось четыре года назад не всегда так свежа. Да и не осталось вовсе свидетелей моих слез. 2009 год. Год, вывернувший меня наизнанку, год, который... что ты сделал со мной, 2009?
В нашем саду всегда были собаки или кошки. А я всегда любила и тех, и других. И тогда еще не знала, кого я люблю больше. Чередование порой было быстрым, и на зверье отводился год, но некоторые продержались куда больше. Из детства я помню собачку Тарзана - небольшая, трехцветная, рыжая. Я помню ее мертвое тело. Это самое первое животное, о котором сохранилась память.
В 2004-5 году ( долгие подсчеты, вот уж где точно нужны шаги назад!) появился пес, которого назвали Шреком. Пес охранника. Полуовчарка, полудворняга. Крупный, злой и дурак. Кажется, я всегда так считала, но это никогда не мешало мне налаживать с ним дружеские отношения - и весьма успешно! Насколько я помню, я осталась единственным человеком, которого он ни разу серьезно не укусил. А был кусачим он ужасно - кусал своих просто от... от чего? Потом отучили. Вместе с поломанными зубами и ребрами. Вдернутым когтем. Я не считаю, что такие люди могут называться мужчинами.
А летом шестого от дома друга охранника, когда мы шли купаться, на дорогу выбежал бело-серый щенок. Милый ребенок: треугольные ушки, морда овчарки и окрас тот самый идеальный: белая восточно-европейская. Это было почти под осень. Помню, как мы смеялись, смотря на него. Может, потому что он и сам был веселым?
Зимой того же года меня укусила (?) собака, и я начала бояться собак. Это был подсознательный страх, который не прошел до сих пор. Когда я первый раз ехала на дачу, я знала, что я встречу там Шрека. Я даже надеялась на эту встречу, рассчитывая, что тогда мой страх рассеится. Но еще я знала, что Шрек там не один. Тот самый белый щеночек, по словам, вымахал в огромную собаку, да к тому же собаку, которая оказалась куда злее самого Шрека. Ее боялись почти все. Поэтому в первый раз я вышла от машины только к воротам: обе собаки были не на привязи, а это здорово играло на моих нервах. Я погладила Шрека по носу, испуганно взглянула на белую собаку и ретировалась в салон.
Вторая встреча была куда менее страшной. Белая была привязана, Шрека я не боялась, а поэтому я смело прошестовала мимо. И Джейси (именно так звали собаку, как я узнала позже) на меня не залаяла. На самом деле, это действительно стоит того, чтобы вспомнить: наши собаки лаяли на всех. Кроме охранника, разумеется, и председателя. И, так вышло, что и меня. Это был первый день, когда я проходила мимо - и белая просто обязана была меня обматерить на собачьем! Но она этого не сделала тогда по одной ей ведомым причинам, а после... а после уже не сложилось. Вечером этого дня, я кормила собак - на безопасном расстоянии, хотя это было лишним. Джейси никогда не бросалась на человека, если он давал ей еду. Но и это я узнала гораздо позже.
С того дня поездки в сад были частыми. Я не помню момента, когда что-то изменилось: наверное, оно и не менялось. Я редко кормила этих собак, но я стала их другом. И с того лета я знала, что дело не в еде. Дело не в тех подачках, которые люди кидают четвероногим. Они думают, что эти объедки делают их королями и друзьями; как бы не так! Другом можно стать и без подачек. Врагом можно остаться и вместе с ними. Спасибо, две милые мои собаки. Порой мне кажется, что вы сделали куда больше, чем все другие люди.
Я приходила в основном к Шреку по началу. То погулять с ним, позже - накормить, пару раз - чтобы помыть. За собаками не следили, не выгуливали, а у меня было время и желание. И дикая любовь к животным! На Джейси в то время было жалко смотреть. Шерсть слезала клочьями, зимняя, теплая, а на улице стояла жара. И никто не помогал ей избавиться от этой шерсти. Не помню, с чего мне пришла безумная мысль искупать собак, но мне на это дали добро. И кажется, именно с этого начались наши прогулки с ней. Джейси были привязана на тяжелую длинную цепь (как она ее носила на себе?). Отвязать - одно дело. А идти гулять? Со Шреком было очень сложно, он рвался на веревке, мчал вперед, был неуправляем. Я боялась, что она окажется такой же. А полузнакомая собака с таким поведением - это же опасно, правда? Но все обошлось. В нашу первую прогулку на речку она шла так, как ходят обученные собаки: чуть впереди, оглядываясь на меня, не отстаю ли.
С того дня мы выбирались гулять часто. И мне было все равно, что скажет ее бывший хозяин. Если он бросил собаку, то какое право имел на нее теперь? Я опасалась, правда, разговоров с ним. Но ему было все равно. И никаких разговоров не состоялось. Ни тогда, ни позже, ни когда бы то ни было.
(продолжение следует ))
Беседа [9]
00:28 29-04-2013
№19. Четыре года тебя как не стало средь вечно зеленых полей.
Мокрая осень. Дорога
До серых знакомых ворот.
Сердце сжимает тревога:
А если она не придет?
"пожалуйста, встреть у порога".
Дождь и опавшие листья
На черной продрогшей земле.
До серых знакомых ворот.
Сердце сжимает тревога:
А если она не придет?
"пожалуйста, встреть у порога".
Дождь и опавшие листья
На черной продрогшей земле.
Вчера, просматривая записи за апрели прошлых лет, я нашла две закономерности. Все апрели почему-то были тяжелыми и напряженными. И... каждый апрель я вспоминала Тебя.
Ты действительно перестала мне сниться. И это еще более грустно, чем все остальное. Мне кажется, не было еще недели, чтобы я тебя не вспомнила. Или хотя бы месяца. Хотя в моем исчислении времени я вообще вспоминаю тебя каждый день. Просто дни порой затягиваются на реальные недели...
Говорят, что надежда умирает последней. Завядает, утихает. И смиряемся. Привыкаем. Даже если верим - отчаянно, безумно, незаметно. Ты прости, но я уже слишком слабо верю. Может, потому что я знаю этот мир с изнанки? Маленький такой клочок от целого, но мне и этого достаточно, чтобы верить меньше.
Ты прости, что я тогда не поехала. Ведь была же надежда?! А теперь, наверное, уже поздно. Я постараюсь летом съездить. Если мои "если" совьются в единую нить. Теперь наверняка уже поздно.
Я просто обязана была попытаться.
Все-таки, я сволочь. Я такая сволочь, которых и зовут "низкими" людьми. Я не умею платить благодарностью. Или не умела? Ты знаешь, я цепляюсь за эту мысль. Пределы моей благодарности всегда имели какие-то рамки, хотя никаких рамок быть не должно было.
Моя память избирательна. Она не всегда запоминает глаза, взгляды, внешность, но что-то врезается так отчетливо, что я запомню навсегда. Ты попала, наверное, на самый тяжелый период, который моя память загнала настолько глубоко, насколько можно, и я многое не помню оттуда. Но закрывая глаза я всегда отчетливо вижу тебя. Иногда только фото, но я могу вспомнить и то, что мы тщательно спрятали от других.
Только тогда... в тот последний год... В самое тяжелое время - тебя уже не было. И даже если бы ты была... ты ведь...выбрала не меня тогда. Не за мной пошла. Я это почему-то всегда забываю. Только имеет ли это хоть какое-то значение теперь?
Просто четыре года спустя, милая, я повзрослела настолько, чтобы признать, что иногда важнее, чтобы при закончившихся отношениях жил их субъект.
А еще, знаешь, не только я тебя помню. Твой четвероногий друг тоже тебя помнит. Жив ли он? Я не знаю. Я не знаю... и мне по-страшному все равно. За эти четыре года я... но это уже другая история.
Беседа [7]
09:11 28-04-2013
№18. Самоубийство. Шаг в прошлое.
Я проснулась через четыре часа. Голова спать не хотела. Я полежала немного и незаметно задремала - итого на десять минут. Теперь у меня ощущение совсем как у Ремарка: "это было то раннее утро, проснувшись в которое ты близок к самоубийству". Я, конечно, переврала, но по смыслу верно.
Могла я лечь раньше, но меня попросили поговорить. Не уверена, что я оказала достаточную поддержку, но хотя бы попыталась быть рядом.
А теперь у меня ощущение как после... Как будто "видели ночь, гуляли всю ночь до утра". Какой-то я слабак стал. И не справляюсь никак без кофе. Я не хотела превышать лимита в две чашки, помня, во что вылился мой прошлый "загул", но не получается, как ни стараюсь. Энергетических дома три банки, а они вообще никакого эффекта не дают.
Я и теперь-то пишу эту запись только чтобы вернуть себя к жизни и построить мысли в более-менее общий поток. Почему так? С непривычки? Такое состояние бывает, когда одновременно недостаток сна и еды, а у меня только сна. Ладно, не суть важно, наверное.
Вчера на Больших танцах выиграла Казань. Я расстроилась. Ну, как можно расстроиться, смотря телевизор *смех*. Черт, нужно вставить смайлики. Но мне лень открывать две вкладки. ( А, расстроилась потому, что танцевали они хуже. Хуже, чем Ростов. В прошлый раз Ростов танцевал хуже, чем Питер. Но Питер слили, а Ростов остался. А теперь, дорогой мой Ростов-на-Дону, я поздравляю тебя с победой. Там еще Нижний есть, но его я не видела. Я же пробегом.
Книги не любят, когда их жгут.
Я периодически (после долгого и упорного чего-нибудь) испытываю такое желание - сжечь материальный носитель моих страданий. (тут усмешка). Только это один раз воплотилось, и я поняла, что книги не любят, когда их жгут. Поэтому мои старенькие красненькая и синенькая книжечки, вы будете жить - исход был хорошим, а значит...
Но почему книги не любят? Книги, которые точно больше не нужны. Которые устарели. Я не про литературу говорю, а так, про...
И последний абзац, потому что, прибавив погромче музыку, я начала просыпаться.
Когда-то, когда я была ребенком (мне было лет 8, наверное), какая-то кошка поцарапала мне руку над запястьем с тыльной стороны - там, где проходят вены. Меня уверяли, что шрам останется на всю жизнь. Я не поверила или мне было все равно. Так тот шрам прошел через месяц-другой.
А вот потом, через несколько лет, меня укусил соседский кот. И укусил знатно. Там больше сантиметра как клыки вошли в руку - см пять над запястьем. Я никому не сказала, лечила сама. Облепихой. Боли и крови почти не было. То есть, после облепихи была, но в принципе - не такая сильная, как могла оказаться. И сейчас мне вдруг стало интересно, а почему не было? Может, имел место шок? Но я не боялась. А после этого мне стало интересно, не был ли кот бешеным? "Как вовремя", - откликнулся внутренний голос, - "тебе не кажется, что уже поздно думать о бешенстве?"
А вспомнила я это все потому, что шрамы у меня до сих пор. Четыре кругляшика. Раньше зимой они синели. Теперь, кажется, нет. Но когда проводишь по ним пальцем, чувствуется углубление. Наверное, они никогда уже не заживут.
Потом если еще какие шрамы попадутся...тоже повспоминаю о том времени, когда все это случилось. Потому что порой только такие отметки и заставляют меня помнить. остальное как-то... как будто и не со мной было.
music Високосный год, Аквариум
Состояние спать
Могла я лечь раньше, но меня попросили поговорить. Не уверена, что я оказала достаточную поддержку, но хотя бы попыталась быть рядом.
А теперь у меня ощущение как после... Как будто "видели ночь, гуляли всю ночь до утра". Какой-то я слабак стал. И не справляюсь никак без кофе. Я не хотела превышать лимита в две чашки, помня, во что вылился мой прошлый "загул", но не получается, как ни стараюсь. Энергетических дома три банки, а они вообще никакого эффекта не дают.
Я и теперь-то пишу эту запись только чтобы вернуть себя к жизни и построить мысли в более-менее общий поток. Почему так? С непривычки? Такое состояние бывает, когда одновременно недостаток сна и еды, а у меня только сна. Ладно, не суть важно, наверное.
Вчера на Больших танцах выиграла Казань. Я расстроилась. Ну, как можно расстроиться, смотря телевизор *смех*. Черт, нужно вставить смайлики. Но мне лень открывать две вкладки. ( А, расстроилась потому, что танцевали они хуже. Хуже, чем Ростов. В прошлый раз Ростов танцевал хуже, чем Питер. Но Питер слили, а Ростов остался. А теперь, дорогой мой Ростов-на-Дону, я поздравляю тебя с победой. Там еще Нижний есть, но его я не видела. Я же пробегом.
Книги не любят, когда их жгут.
Я периодически (после долгого и упорного чего-нибудь) испытываю такое желание - сжечь материальный носитель моих страданий. (тут усмешка). Только это один раз воплотилось, и я поняла, что книги не любят, когда их жгут. Поэтому мои старенькие красненькая и синенькая книжечки, вы будете жить - исход был хорошим, а значит...
Но почему книги не любят? Книги, которые точно больше не нужны. Которые устарели. Я не про литературу говорю, а так, про...
И последний абзац, потому что, прибавив погромче музыку, я начала просыпаться.
Когда-то, когда я была ребенком (мне было лет 8, наверное), какая-то кошка поцарапала мне руку над запястьем с тыльной стороны - там, где проходят вены. Меня уверяли, что шрам останется на всю жизнь. Я не поверила или мне было все равно. Так тот шрам прошел через месяц-другой.
А вот потом, через несколько лет, меня укусил соседский кот. И укусил знатно. Там больше сантиметра как клыки вошли в руку - см пять над запястьем. Я никому не сказала, лечила сама. Облепихой. Боли и крови почти не было. То есть, после облепихи была, но в принципе - не такая сильная, как могла оказаться. И сейчас мне вдруг стало интересно, а почему не было? Может, имел место шок? Но я не боялась. А после этого мне стало интересно, не был ли кот бешеным? "Как вовремя", - откликнулся внутренний голос, - "тебе не кажется, что уже поздно думать о бешенстве?"
А вспомнила я это все потому, что шрамы у меня до сих пор. Четыре кругляшика. Раньше зимой они синели. Теперь, кажется, нет. Но когда проводишь по ним пальцем, чувствуется углубление. Наверное, они никогда уже не заживут.
Потом если еще какие шрамы попадутся...тоже повспоминаю о том времени, когда все это случилось. Потому что порой только такие отметки и заставляют меня помнить. остальное как-то... как будто и не со мной было.
music Високосный год, Аквариум
Состояние спать
12:12 27-04-2013
№17. Дом, из которого
Эта квартира очень странная. Все можно списать на меньших братьев, но если нет?
Сколько раз здесь что-то не так. Как-то в ванной слышала, что кто-то ужинает на кухне. Чай пьет. Это же всегда слышно, узнаваемо. Я выхожу, а там - темно и пусто, и вообще, все давно спят.
Какие-то шорохи, хождение по полу. А пол такой, что порой все равно, кто пройдет - мышь или человек, слышно одинаково. Я привыкла списывать на зверя, только как списывать, если звереныш лежит около тебя? Так и сейчас, слышу в соседней комнате что-то, похожее, как кто-то спрыгивает с подоконника на пол, или что-то мягко падает на этот пол оттуда же - по сути, разница не всегда ощутима. Случайно бросаю взгляд на свой подоконник - а зверье тут, вообще-то.
Много примеров, очень много. Всех и не вспомнить. Я привыкла так, что иногда будто и не - замечаю. Я привыкла настолько, что давно уже не боюсь. Ну, почти. Только иногда, когда слишком уж...
Сейчас, к счастью, прекратились мелкие пропажи или находки через несколько лет. Но такие звуки - все чаще и чаще. Но мне не кажется, это слишком четко, чтобы казаться.
А чтобы дополнить какого-нибудь хорошего содержания записи, сохраню одно стихотворение, с которым столкнулась в книге, которую прочла несколько месяцев назад.
Ладынежский. Дом, из которого
Запах акации, шум ребятни,
Мягкий и тихий за окнами свет,
Звуки курантов (хотя без пяти!),
Мучает скрипку мальчишка-сосед,
В кухне жара, недочитанный том,
Краски и кисть в беспорядке лежат.
Все это, все это, все это дом,
Дом,
из которого я не хотел уезжать...
читать подробнее
Сколько раз здесь что-то не так. Как-то в ванной слышала, что кто-то ужинает на кухне. Чай пьет. Это же всегда слышно, узнаваемо. Я выхожу, а там - темно и пусто, и вообще, все давно спят.
Какие-то шорохи, хождение по полу. А пол такой, что порой все равно, кто пройдет - мышь или человек, слышно одинаково. Я привыкла списывать на зверя, только как списывать, если звереныш лежит около тебя? Так и сейчас, слышу в соседней комнате что-то, похожее, как кто-то спрыгивает с подоконника на пол, или что-то мягко падает на этот пол оттуда же - по сути, разница не всегда ощутима. Случайно бросаю взгляд на свой подоконник - а зверье тут, вообще-то.
Много примеров, очень много. Всех и не вспомнить. Я привыкла так, что иногда будто и не - замечаю. Я привыкла настолько, что давно уже не боюсь. Ну, почти. Только иногда, когда слишком уж...
Сейчас, к счастью, прекратились мелкие пропажи или находки через несколько лет. Но такие звуки - все чаще и чаще. Но мне не кажется, это слишком четко, чтобы казаться.
А чтобы дополнить какого-нибудь хорошего содержания записи, сохраню одно стихотворение, с которым столкнулась в книге, которую прочла несколько месяцев назад.
Ладынежский. Дом, из которого
Запах акации, шум ребятни,
Мягкий и тихий за окнами свет,
Звуки курантов (хотя без пяти!),
Мучает скрипку мальчишка-сосед,
В кухне жара, недочитанный том,
Краски и кисть в беспорядке лежат.
Все это, все это, все это дом,
Дом,
из которого я не хотел уезжать...
читать подробнее